Граница надежд

— Садись, — проговорил отец, указав на машину.

— Куда мы поедем? — спросил Огнян, не сдвинувшись с места.

— Разве это имеет для тебя значение?

— И притом большое, — стараясь сохранить спокойствие, ответил Огнян. — У меня есть работа, отец.

— Зачем ты вводишь в заблуждение и себя и меня?

— Разве я похож на беспризорного? — Зажигалка мелькнула в руках подполковника, но Драган не дал сыну закурить сигарету.

— Нет, еще хуже. Бегаешь, прячешься, молчишь, когда тебя бьют.

— Ты чем-то встревожен, отец. — Огнян взял его под руку, и они присели на ближайшую скамью. — Что-нибудь случилось с детьми?

— С детьми... Если бы речь шла о них, то мы бы еще жили и пели. Но что делать с такими седовласыми, как ты? Заставляешь меня краснеть из-за твоего бессилия. Они его толкают на гибель, а он лезет им в руки, ожидая, что его приласкают! Я собрал твои вещи. С завтрашнего дня ты будешь жить у меня. Не только в казарме есть хлеб насущный. Не вставать же перед ними на колени! Велико должен запомнить раз и навсегда, что ты мой сын.

— Ты меня с кем-то путаешь, отец, — все-таки закурил сигарету Огнян. — А что касается генерала Граменова, так что бы ты ни делал, он для меня останется большим человеком.

— И это ты говоришь о том, кто вышвырнул тебя на улицу?

— Может быть, было за что. — Огняну вспомнились учение, Тинков и бессонные ночи. — Он совсем одинок, отец. Я не имею права бросать его тогда, когда ему так трудно, даже если он отдаст меня под суд. Этого человека я уважаю, ему я верю.

— Нашел кого уважать!

— Никто другой не заслуживает такого доверия и преданности.

— Сумасшедший!.. — подняв палку к небу, воскликнул Драган.

— Пусть так!

— Я отрекусь от тебя, перед всем миром отрекусь! — прохрипел в бессильной ярости Драган. — Рабская душонка!

— Это твое право, отец. Ты меня создал и вырастил. А что касается моих детей, то самое позднее завтра я их заберу. Они мне нужны.

Драган не слышал его последних слов. Мотор взревел, и машина помчалась по грязной улице.

Огнян остался в темноте. Только сейчас он почувствовал облегчение. Перед ним открылась дорога. И есть цель...

Он пошел в обратном направлении. До сих пор во взаимоотношения старших он не вмешивался, но прошлой ночью понял, что больше не может оставаться на ничейной земле. Он прислушался к велению своего сердца, а не своей крови и словно бы очистился, обрел крылья. Даже сумел решить, что ему надо делать завтра, чтобы не топтаться на одном месте и не впасть в состояние духовного и физического бессилия.

Перед входом в дом для командного состава он увидел солдата. Солдат тоже заметил его и направился ему навстречу. Это был курьер из полка.

— Вы ко мне? — спросил Огнян, но солдат, смущенный, вероятно, его неожиданным появлением, ничего не ответил. — Ну и дела... Человек даже ночью не может быть спокойным.

— Я искал вас повсюду, товарищ подполковник, — с трудом перевел дыхание солдат. — Может быть, завтра будет поздно. Поэтому я решил любой ценой найти вас сегодня ночью.

Огнян бросил взгляд на умолкший дом, на пустынные улицы, минуту поколебался, раздумывая, куда бы им пойти, и повернул к расположенному поблизости городскому парку. Солдат следовал за ним, и Огнян в который уже раз думал о Граменове. Он все еще слышал звук шагов генерала. Только что они расстались с отцом, а сейчас этот солдат... Разве все они не являются звеньями одной цепи, которая стремится замкнуться, чтобы стать единым целым?..

— Солдаты из экипажа Тинкова сбежали из госпиталя и явились прямо ко мне... — заговорил курьер, и Огнян остановился, пораженный.

— Что ты такое говоришь? Сбежали?

— Это не совсем точно, что они сбежали, — пытался уточнить солдат. — Дочь генерала их отпустила, когда поняла, что их держат там насильно. Докторша.

— Сбежали вопреки моему приказу!.. — не мог успокоиться Сариев. — И она вмешивается, хотя это вовсе и не ее дело, — словно самому себе, говорил Огнян, а солдат продолжал:

— Но я пришел не из-за этого, товарищ подполковник. — Он все больше волновался. — Когда я услышал от них, что происходит в полку, тогда только я понял свою роль во всей этой неразберихе.

Огнян не стал дожидаться его дополнительных объяснений и махнул рукой. «Какая-то солдатская история!» — подумал он. Огнян не мог понять, зачем вмешалась Сильва. Он хотел сказать, что он во всем разберется завтра, но курьер настаивал:

— Я должен вам доложить. Больше я так не могу. По поводу тех телеграмм... — Он замолчал, вытер лицо рукой. — Это я их отправил. Подполковник Симеонов заставил меня послать их и просил сохранять это в полной тайне. Мне он сказал, что надо поторопиться, это будет гуманно, по-человечески. Сейчас, когда вы нас покидаете, мне все стало ясно. Я исполнил приказ, а сейчас чувствую себя преступником. Вот посмотрите, он написал мне текст, — и солдат протянул лист бумаги.

Огнян взял бумагу, но ничего не сказал. Ему стало не по себе: смущали глаза солдата, полные ожидания.

— А солдаты, больные, где они сейчас? — спросил Огнян.

— В полку.

— И ты говорить, что доктор их отпустила?

— Я слышал об этом от них, товарищ подполковник, но я...

— Ничего, ничего, я просто спрашиваю. — Огнян смял окурок и бросил в грязь. — Хорошо, что есть и такие, как они... — Он недоговорил и направился в госпиталь, ославив солдата еще более расстроенным и недоумевающим: он никогда не видел своего командира в таком состоянии. Дождь усилился. Огнян шел, не обращая на него внимания. Ему было больно, и он спешил поделиться с кем-нибудь этой болью, чтобы освободиться от нее.

«Почему некоторые считают, что им позволено копаться в душах других людей? Неужели у них нет своих забот, своих волнений. А может, они испытывают удовлетворение, копаясь в душах других, когда сами запутались?» — думал он.

Огнян вошел прямо в хирургическое отделение. Прошел мимо дежурной сестры, которая посмотрела на него озадаченно, но, смущенная военной формой, не остановила его.

Сариев постучал в дверь кабинета врача. Вместо Сильвы ему навстречу поднялся доктор Чалев.

— Прошу, — доктор сделал вид, что не узнал офицера.

— Я ищу доктора Граменову.

— Доктора Граменову больше не ищите здесь.

— Почему? Доктор Чалев, я пришел по весьма срочному делу, мне не до шуток, — холодно сказал подполковник.

— Вы, офицеры, считаете, что у остальных людей нет работы, — язвительно сказал доктор. — Я же вам говорю: с сегодняшнего дня доктор Граменова покинула госпиталь. Если хотите ее поблагодарить, поищите дома.

По коридору пробежала медицинская сестра:

— Доктор, скорее в операционную! Состояние генерала Граменова ухудшилось!

— Прибыл ли профессор из Софии? — спросил доктор.

— Его ждут с минуты на минуту.

Огнян почувствовал слабость, протянул руку, словно ища опоры; стена была недалеко, но он боялся сделать шаг. Сестра смотрела на него с изумлением.

— О ком вы говорите? Что случилось? — спросил ее Огнян, когда пришел в себя.

— Господи, вы как будто с луны свалились! — посмотрела на него женщина. — Утром в генерала стреляли, когда он выходил из дома. Улица была пустынна, убийцу никто не видел. А доктор Граменова... Она сама сделала ему операцию, извлекла пули, понимаете, она как раз собралась уходить после дежурства, а в это время привезли ее раненого отца...

Сариев не мог поверить услышанному. Стреляли в генерала! Сегодня утром!

Он быстро вышел на улицу. Остановил первую попавшуюся машину и вскоре оказался перед воротами танкового полка. Теперь ему было не до сомнений. Предчувствие не обмануло его. Опасность возникла, и он открыто пошел ей навстречу.

Часовой хотел что-то ему сказать, но Огнян прошел мимо. Ему хотелось как можно скорее увидеть Симеонова, посмотреть ему в глаза. И встреча эта не заставила себя ждать. Подполковник разговаривал с несколькими офицерами штаба. Увидев Сариева, он отпустил своих подчиненных и попытался скрыться в здание, но Сариев его опередил:

— Я пришел к тебе!

— Очень рад, — посмотрел на него Симеонов. — Мы только что послали за тобой.

— Я сам пришел к тебе, а кому я нужен, тот меня найдет. — Сариев был, как всегда, краток.

— Сожалею, но вряд ли у тебя останется время поговорить со мной, — улыбнулся Симеонов и указал ему на кабинет командира. — Тебя ждут там.

Огнян понял: наступление началось на всех фронтах, а он все никак не может найти правильное решение. Он поднялся на площадку лестницы к Симеонову и спросил:

— Кто стрелял в генерала Граменова?

— Это скажешь ты, — едва сдерживая злорадство, ответил подполковник.

— Тебе не знаком этот почерк? — Огнян показал ему листок бумаги, полученный от курьера. — Чего вы хотели от генерала Граменова?

— Думай, что говоришь! — вышел из себя Симеонов. — На эти вопросы будешь отвечать ты, а не я. Внес смуту в армию и еще имеешь наглость обвинять других!

— Подлец ты, подлец, но на сей раз это тебе не пройдет. Запомни хорошенько! — сказал едва слышно Огнян Сариев и вошел в кабинет командира. Там его действительно ждали. Сотрудник государственной безопасности, встретив Сариева с откровенной холодностью, предложил сесть.

— Откуда вы пришли? — спросил он.

— Из госпиталя. Я узнал о случившемся и пришел сюда. Может быть... — Огнян хотел продолжать, но почувствовал, что его слова воспринимаются сдержанно, и замолчал.

— Когда в последний раз вы видели генерала? — этот вопрос задал другой человек, стоявший за спиной сотрудника госбезопасности.

— Ночью.

— А что вы делали потом?

— Повидался со своим отцом, потом с солдатом из моего полка. В госпитале мне сказали... Как это страшно! — Он думал о своих предположениях, пытался найти факты, чтобы доказать истину, в которую верил, но не располагал никакими данными, кроме собственных предчувствий...

— Достаточно, товарищу подполковник. Нам все ясно! Идите в соседнюю комнату! Когда вы нам понадобитесь, мы вас вызовем! — Эти слова прозвучали для него и как приказ, и как предупреждение.

Сариев вышел. Соседняя комната была пуста. Еще вчера здесь жизнь била ключом, здесь решались повседневные дела полка, а сейчас ее превратили в приемную или, точнее сказать, в арестантскую комнату для подозреваемых. Что же им было ясно? Разве может кто-то понять то, что произошло между ним и генералом в ту ночь? Кто может знать их молчаливую клятву остаться верными своему мужскому слову, что бы ни случилось? Как и кому он может рассказать об этом? Спокойствие кончилось. Война объявлена. Теперь необходимо самому наступать с верой в победу.

Из другой комнаты доносился голос полковника Ралева, начальника оперативной группы. Когда-то, при отъезде Огняна в военное училище, на вокзале его провожали четверо: отец, Велико, Павел и Ралев. И все четверо целовали его на прощание. Сможет ли он и сейчас их собрать вместе?

Неожиданно прозвучал сигнал солдатского горна. В полку начинался второй учебный час.

В гарнизоне была объявлена повышенная боевая готовность. Несмотря на попытку сохранить в тайне покушение на генерала Граменова, уже через несколько часов каждый солдат знал об этом.