Модистка из другого мира 1. Райская птичка

— Так лучше, — неожиданно бросил Эслей через плечо, не поворачиваясь. — Я узнаю Лара, которой восхищался на показах. Покажи мне стерву.

«Будет тебе стерва, еще какая, — мрачно повторила Лариса мысленно. — У него глаза на затылке? Сенсоры на ушах?»

Эслей налил себе кофе и бросил помощницам:

— Принесите ей настоящие фрукты. Мне нужен аромат таноа.

Одна из девушек протянула Ларисе спелый мягкий плод пурпурного цвета с тонкой кожицей, через которую, казалось, вот-вот просочится наружу сок.

— Кусай, — велел фотограф, взяв в руки камеру, — сделай так, чтобы я что-то почувствовал. Что-нибудь, кроме скуки.

За годы общения с мужчинами, страстными и не очень, Лариса поняла, что у каждого свой триггер. И то, что их заводит, не остается без внимания и темпераментных женщин, потому что каждая из них в душе мечтает стать соблазнительницей. Вот вам и наживка для потенциальных покупателей продукта, в данном случае – духов.

…Глаза, взгляд из-под ресниц, изгиб тела…

Лариса откусила от «плода желаний», ощутив, как с подбородка по шее на полуобнаженную грудь течет сок. Мякоть была сладкой и ароматной…

…Отклик со стороны фотографа… она почувствовала его так же реально, как ощущала вкус фрукта.

Ее не остановили, только ассистентка принесла влажные салфетки и новый фрукт в крошечной паузе между щелчками фотоаппарата.

Вновь защелкала камера.

…Ева, сжимающая таноа в руке… капли сока, зависшие в кадре…

…Вот она тянется к плоду на дереве, сладострастно изгибаясь…

…Устало прислоняется к стволу, тоскливо глядит на добычу, словно вспомнив: у всего есть цена, одумайся, пока не поздно…

Щелчки камеры прекратились.

— Молодец, Лара Бэклер, мы сработаемся, — из-за режущего глаза софита донесся удовлетворенный голос Эслея. — Перерыв.

Тошнота начала подкатывать к горлу сразу после того, как Лариса укусила фрукт. К концу фотосессии она с трудом сдерживала спазмы.

Нервное – и к гадалке не ходи.

Пришлось признать: Лара – не актриса. Она не умеет отделять роль от себя самой. И она только что прожила маленькую жизнь, которая ей не понравилась. Ее заставили прожить эту жизнь, вот в чем беда.

В туалете ее вывернуло над унитазом. Впору было подумать, что ее опять отравили, Но Лариса и душой, и разумом осознавала: это что-то энергетическое. Гадкое, навязанное, не ее.

Ее предположения тут же подтвердились.

— Ты только что спустила в унитаз мою магию, — холодно проговорил кто-то снаружи кабинки. — Просто тупо выблевала. А я так старался.

Голос был мужской. Пятьдесят процентов насмешки и пятьдесят – легкого удивления. Эслей.

Лара скрипнула зубами. Ее отношение к фотографу сменилось от восхищения до полному неприятию.

— Вообще-то, это женский туалет, — хрипло сказала она, изо всех сил толкнув дверь.

Рой отступил. Он рассматривал Лару с легкой улыбкой на ярких губах. А ей хотелось разбить о его голову унитаз.

Какая-то девушка сунулась было в уборную и с испугом, увидев Эслея, выскочила.

— Ты маг? — спросила Лара, добравшись наконец до ледяной воды.

Во рту было кисло, таноа хоть и отличался приятным вкусом, послевкусие оставлял нездоровое. Нет, как не любила Лариса тропические фрукты, так и не полюбит, даже в другом теле.

— Я альв, — презрительно бросил Эслей. — Мы все маги.

— Ну да, ну да.

Холодная вода была упоительно сладкой. Хотелось засунуть под кран голову. Только от этого легче не станет, жар находился внутри.

— Ты на меня воздействовал, — предположила Лариса. — Подчинял.

Угадала, к собственному удивлению.

— Пытался. Но не подчинить. Хотел тебя… м-м-м… расслабить.

— Ага, конечно.

— Я говорю правду. Всякое бывает, — фотограф пожал плечами. — Пробки, стресс, ссора с бойфрендом… Немного силы – и девочки раскрепощаются. Некоторые отмечают, моя магия сравни легкому… тонизирующему.

— Наркоте типа?

— Опять же, случаи бывают разные, — легко согласился Рой. — Но ты поставила ментальные щиты и сама справилась со скованностью. Кто научил?

— Жизнь, — Лара фыркнула, оторвала кипу салфеток, принялась вытирать лицо и шею.

Золотой грим на висках размазался, но ей было плевать.

Какие еще щиты? Ах да, одна цыганка на рынке в южном городке прицепилась к ней с гаданием. Лариса помнила туман, странное желание подчиняться, а потом злость. Цыганка убежала, поливая Лару бранью и держась за голову.

— Неправильный ответ, — Эслей вдруг стремительно шагнул к Ларисе и слегка наклонился.

Его лицо оказалось совсем близко. Желтые глаза с черными прожилками впились в лицо Лары – ее голову словно сдавило тисками.

Светильник позади фотографа слепил, на кончиках длинных острых ушей Эслея было видно на просвет каждую жилку.

«Уши… настоящие, не пластика, — отстраненно подумала Лариса. — Он действительно не человек».

— Ты опять их ставишь, — прервал затянувшееся молчание альв.

— Что?

— Щиты. Ты зарегистрирована в Реестре магов?

— Понятия не имею, о чем ты…

— Ясно, не зарегистрирована. Вообще-то по закону я обязан на тебя донести, — альв ухмыльнулся. — Но у меня другое предложение. Хочешь, сделаю тебя настоящей звездой?

— А сейчас я какая? — Лара дернула плечом.

— С Марго всегда будешь на коротком поводке. А если взбрыкнешь, потребуешь самостоятельности или совершишь какую-нибудь другую ошибку – она тебя уничтожит. Соглашайся, Лара. Ты же это ненавидишь. Презираешь. Быть пустым местом, красивым пластиковым манекеном… — альв прищелкнул языком. — Представь, сколько похоти льется на тебя каждый раз, когда выходит очередной журнальчик на грани ню, и…

— Хватит! — рявкнула Лара. — Достаточно. А ты можешь предложить что-то другое? Вряд ли. Именно такие, как ты, превращают женщину в объект купли-продажи.

— Возможно, — Эслей наклонил голову к плечу, разглядывая Лару с холодным интересом. — Но спроси меня, о чем я мечтаю. Я отвечу: о том же, что и все фотографы. Отражать настоящую жизнь, настоящую красоту. И смерть, и боль тоже.

— Так ты эстет.

— Все альвы – эстеты. И эмпаты. Но мы любим… разную эстетику, потому иногда интегрируемся в человеческое общество. В танце пылинок в заброшенном доме тоже есть своя эстетика. У нас нет заброшенных домов. Нет болезней и насилия. Наш мир совершенен и… слишком стерилен.

— И тебе нужна муза из грязного человеческого мирка? — Лариса недоверчиво прищурилась.

— Скорее проводник.

— Почему я?

— Объясню позже. Когда поймешь. ЕСЛИ поймешь.

— Иди к черту, — Лариса оттолкнула альва и пошла к двери.

Ей надоела игра в слова, а тщеславие и скрытое презрение фотографа не позволяло принять его слова на веру. Он смотрел вслед, но не пытался ее остановить.

Даву подтвердил, что больше фотосессий с Эслеем Марго не планировала. Чудо, что он вообще согласился. Госпожа Лореер и Рой Эслей никогда не ладили.

Что ж, вот и хорошо. Не придется больше смотреть в эти жуткие ледяные глаза, договаривающее то, что осталось несказанным.

Муза… Красивые слова. Очередная ловушка. Для таких, как Лара, все всегда заканчивается обманом, слишком много в этом мире жадных до красоты мужчин.

… Добравшись домой, Лариса долго отмокала в ванне. И думала. Выводов накопилось несколько, и все оказались неутешительными.

Во-первых, маги тут встречаются чуть ли не на каждом углу, и далеко не все используют силу во благо ближнего своего. Кстати, кажется, у Лара тоже имеются магические способности.

Во-вторых, Эслей прав: мир, в котором Лара спокойно жила (хотя это еще не факт), для Ларисы – грязная канава с ядовитыми помоями.

В-третьих, долго Лариса не продержится – устроит бунт. У нее никогда не получалось молчать и терпеть. Наверное, поэтому все отношения с мужчинами и попытки работать на других заканчивались скандалами.

Высушив волосы, Лариса перечитала договор. Один год отработан. Еще два года рабства. Или неустойка. Тогда придется отдать все, что нажито непосильным трудом. И в этой шутке есть только доля шутки, совсем крошечная – для отмороженных циников.

«Что у нас завтра?» — написала она Даву.

«Примерка. Визит в клинику. Там же интервью. Сежа проинструктирует», — тут же ответил помощник.

Терпимо.

Кажется, телефон пискнул еще раз, когда Лариса пошла на кухню.

— Лара, господин Даву просит вас посмотреть новости, — позвал ее голосовой ассистент. — Там что-то важное. Канал криминальной хроники.

Лариса включила телевизор и нашла нужный канал.

В новостях опять говорили об урагане. Мелькали кадры с островов, уже охваченных стихией. Лариса нашла их на карте в индифоне. Близко, совсем близко.

Она, наконец, осознала реальную угрозу. Ветер уже рвал лианы на балконе, ввинчивался в щели, гудел в кухонной вытяжке. Лара поежилась, раздумывая над тем, как вращающийся дом перенесет удар непогоды. Безопасно ли вообще в нем оставаться?

Но главным событием дня стала неожиданная находка полиции. Детективы, ведущие дело Косаря, обнаружили нору маньяка… и, возможно, его самого. Мертвого.

Кто-то из обитателей района Старой железной дороги, предназначенного под снос, пожаловался на неприятный запах из металлического контейнера, переделанного в дом.

Бродяги и нищие облюбовали там проржавевшие конструкции, оставшиеся с середины прошлого века. Они-то и почувствовали смрад смерти.

В контейнере полиция нашла полуразложившееся мужское тело. Его отправили патологоанатомам. Однако же обстановка в импровизированном жилище поразила полицейских куда больше, чем достаточно заурядная находка.

Его владелец явно жил на широкую ногу, по крайней мере, в последнее время.

Повсюду валялись упаковки от дорогих блюд из элитных ресторанов быстрой доставки.

Стол был завален специфической техникой: индифонами последних моделей с защитой от прослушки, цифровыми часами трехмерного показа, камерами слежения в упаковках и микро-дронами для слежки. Все новое, в упаковках без опознавательных наклеек и чеков.

Компьютер хозяина контейнера (судя по найденным при трупе документам некого Грейдема Зокслера) по навороченности мог сравниться с аналогами из комплектации секретных служб.

Целая коллекция элитных мужских часов, брендовая одежда и просто пачки купюр в спортивной сумке пополнили список находок. Странно, что контейнер не вскрыли местные маргиналы. В таком районе, видимо, никому и в голову не пришло проверять ржавые развалюхи на предмет ценностей.

Зокслер явно готовился к переезду. Лихорадочно. Не успел. Факт смерти от ножевого ранения был налицо и без вскрытия – ковер, на котором лежал труп, и одежда на нем пропитались кровью.

Кто прервал жизнь якобы законопослушного гражданина, бывшего работника метро? Или же он сам решил свести с ней счеты, осознав содеянное, не выдержав мук совести? Об этом в студии новостного канала спорили приглашенные эксперты – судебные психиатры. О личности погибшего они говорили с осторожностью, ссылаясь на испорченные кровью документы покойника. Однако у всех в речи присутствовала надежда, что Зокслер – тот самый убийца.