Огнем и мечом

Девушка выглядела плохо. На ней не было заметно каких-либо следов от ударов, да и я сомневалась, что они были, но резкая бледность загорелой кожи и губ, делавшая ее почти серой, и черные мешки под глазами оставляли впечатление, что пленница чародея тяжело больна.

Словно в ответ на мои мысли девушка вздрогнула всем телом, закусила губу, пытаясь унять дрожь, и смяла рукой ткань платья. Чародей перебрал пальцами по ее плечам, впиваясь крепче, и пленница пошатнулась, заваливаясь назад, оперлась спиной на него, прикрывая глаза.

Мне потребовалось всего мгновение, чтобы переключиться на второе зрение и подтвердить свои догадки.

Он убивал ее прямо на наших глазах!

Едва заметный золотистый контур Ато вокруг тела девушки мерцал, периодически вспыхивая. Ее голову и грудь оплетала паутинка чужой силы – тонкие бледно-зеленые нити, словно жадные паразиты, вгрызлись в тело пленницы, пульсируя золотистыми искорками, что растворялись в плотном энергетическом покрове, укрывающем чародея с ног до головы.

Впрочем, приглядевшись, я поняла, что не таким уж плотным он был – неровным пятном, охватывая область над бровью, висок и над ухом, он истончался настолько, что был виден череп, на котором отчетливо выделялись трещины совершенно неестественного происхождения.

– Я хочу уйти, – заявил чародей, не сводя взгляда с Эмила. Голос у него был хриплый, надломленный, говорил он с явно заметным акцентом, смягчая все согласные. Что-то подобное я слышала у Харакаша, когда он говорил с Бестелесным, но здесь это было куда более ярко выражено.

– Понимаю, – участливо качнул головой мой двойник. – Но есть несколько проблем: во-первых, ты убил одних моих подданных и ставишь под угрозу других. Просто так я тебя отпустить не могу. Во-вторых, ты не мог оказаться здесь по собственному желанию. Тебя наняли и, как я понимаю, использовали втемную. Я хочу знать, кто отважился на такое, и наказать этого человека. Как ты понимаешь, мы можем быть полезны друг другу, в конце концов, разве ты не хотел бы отомстить тем, кто сделал с тобой это? – Эвелин повела рукой в сторону чародея, и тот ощутимо напрягся, но ничего не произошло.

– С чего мне тебе верить?

– С того, что я могла бы убить тебя, но все еще стою перед тобой без оружия и веду светскую беседу. – Судя по голосу, фальшивая защитница веры мило улыбнулась. Чародей осклабился в ответной улыбке, с силой сжав пальцы на плечах своей пленницы. Зеленые нити вокруг ее груди стянулись, впиваясь в тело.

– Ты не можешь этого сделать, принцесса. Я успею убить всех, кто в этом доме! Думаешь, я не знаю, что твои люди прячутся в тенях? – Мужчина встряхнул совсем обмякшую девчонку, приводя ее в чувство, и та едва слышно всхлипнула.

– Ты, судя по всему, думаешь, что меня это остановило бы, реши я сразу от тебя избавиться? – Голос моего двойника изменился, он был так же мягок и нежен, но в нем появилась снисходительная насмешка. Эмил насмехался над наивностью чародея, возможно, не догадываясь, как был близок к правде. И что самое удивительное, чародей рассчитывал на какую-то другую реакцию. Лицо его не дрогнуло, но вот легкий, терпкий привкус чужого страха я смогла уловить.

Он слишком хорошо представляет, что для меня ценно и важно. Значит ли это, что он еще какое-то время наблюдал за мной через Дору? Или у него был осведомитель, достаточно близко знакомый со мной? Чувствую, что попытка узнать правду неизбежно приведет к необходимости искупать Жало в его крови. Интересно, оценит ли он просьбу «донорства» или все же процедуру придется проводить принудительно?

Эмил между тем принял демонстративно расслабленную позу и мягко, с расстановкой принялся внушать чародею «прописные истины», не убирая при этом иронии и снисходительности из голоса.

– Давай-ка я тебе кое-что поясню. Несомненно, для меня очень важны мои подданные. На судьбах простого народа строится благосостояние Андарии, и моя задача здесь отнюдь не решать проблемы брошенного в водоворот интриг чародея, которого обманом втянули в игру, что ему не по плечу. Я не собираюсь заниматься благотворительностью, отпуская, пусть невольного, но виновника беспорядков в герцогстве на свободу и прощая ему все прегрешения. Моя задача – навести порядок, избавиться от смутьянов и дать возможность моему народу жить в благости Светозарной, и во времени я весьма ограничена. Так что если для этого потребуется гибель десятка селян, – Эмил добавил в голос угрозы, – то я буду вспоминать их в ежеутренней и ежевечерней молитве. А виновный в такой жертве сочтет все, что с ним было до встречи со мной, за увеселительную прогулку. Ты знаешь, кому ты противостоишь. И знаешь, что мне достанет могущества превратить в кошмар…

Я медленно подняла руку и ткнула Эмила пальцем в неприкрытую со спины кирасой подмышку, и он, надо отдать ему должное, даже не вздрогнул, но на мгновение замолк.

– Жизнь твоих врагов, – шепотом подсказала ему я, чувствуя, как вокруг чародея закручивается совершенно безумный водоворот из ярости, глухого ужаса и чего-то такого, чему я пока не могла найти описание.

– …жизнь твоих врагов, – послушно закончил мой двойник, после чего, поняв, на что я намекала, продолжил: – И я бы хотела, чтобы мой гнев обрушился именно на первопричину всего, что происходит с этими несчастными людьми. На тех, кто играет чужими жизнями, как разменными фигурами. А не на тех, кто был обманут и брошен.

Интонации снова сменились. Я могла только восхищаться тем, как мастерски Эмил орудовал моим голосом, наполняя его горечью, гневом и сочувствием, хотя только что он буквально угрожал чародею стереть того в пыль.

– Дай мне слово! Поклянись… – чародей на миг замолк, на его лице появилось странное выражение отчаянного торжества, – своим ребенком, что носишь под сердцем!

Чего?!

Я, от неожиданности аж подавившись вдохом, пытаюсь понять, о чем этот чокнутый вещает. Эмил – мужчина, он под сердцем никого носить не может. А я точно не беременна, так о чем этот…

Понимание, насколько сильно ошибся чародей, судя по всему, настигло нас с Эмилом одновременно. Он хмыкнул весело, не скрываясь, качнул головой.

– Надо же, какие сюрпризы мне преподносит сегодня жизнь. Хорошо, пусть так! Как твое имя, чародей?

– Иршад Ат’Фаюм.

– Клянусь тебе ребенком, что ты видишь, Иршад Ат’Фаюм, что моя рука не обратится против тебя, а мои воины не причинят тебе вреда. Я не буду тебе врагом, пока ты сам не измыслишь против меня зло.

– Иршад Ат’Фаюм принимает твою клятву, и падут на твою голову семь проклятий, если ты нарушишь данное мне слово! – Чародей, отпустив свою пленницу, вздымает обе руки, вычерчивая ими в воздухе некий символ, вспыхнувший тусклой зеленью, и отшатывается, ударяясь спиной о дверной косяк, когда рисунок вдруг расплывается в воздухе дымкой.

– Wat’ gaan?![4] – Чародей смотрит на нас в такой растерянности, что мне его становится даже жаль. Я уже догадываюсь, что сейчас случится – с моего места было отлично видно, как островитянин минутой раньше скользнул за дом старосты, и он туда пошел явно не подснежники собирать…

Восклицание чародея еще не успело затихнуть, как за его спиной из темноты, царившей внутри дома, блеснула сталь.

Чародей, что должен был кулем рухнуть на ступени от удара по затылку, упал на четвереньки, столкнув с крыльца свою жертву, но по какой-то причине не потерял сознания, тряся головой, словно собака, которой в ухо попала вода. Харакаш, скривившись, схватил его за шкирку, намереваясь приложить рукоятью кинжала еще раз, но вдруг замер, страшно темнея лицом.

Вцепившийся в его руку чародей что-то закричал все на том же, неизвестном мне языке, и Эмил, уже не заботясь о маскировке, бросился вперед, размазываясь в пространстве… Чтобы кубарем откатиться прочь от вставшего на его пути мастера меча.

Чародей прячется за спиной Харакаша, вцепившись в левую руку островитянина, и дикими глазами смотрит на меня.

«Трындец…» – в одно слово выразилось у меня в голове отношение ко всей сложившейся ситуации, прежде чем на лице прячущегося за островитянином мужчины появилась злорадная и мстительная усмешка.

– Убей ее, – приказывает он, и… ничего не происходит. Ну, то есть, конечно, происходит, но явно не совсем так, как чародей рассчитывал.

Вместо того чтобы сломя голову броситься выполнять приказ, Харакаш делает очень медленный тяжелый шаг вперед, не сводя с меня взгляда. У него на лице вздуваются вены, загорелая кожа в один миг краснеет, губы кривятся в какой-то жуткой гримасе.

– С-с-с… – Он морщится, и я вижу, как от чудовищного напряжения в глазах мастера меча начинают лопаться сосуды. Островитянин резко выдыхает, замирая и едва заметно дрожа, набирает в грудь воздуха… – Сука, да вдарь ему! – рявкает он на настороженно замершего неподалеку Эмила, после чего резким движением, будто сведенный судорогой, падает с крыльца вбок, открывая спрятавшегося за спиной чародея.

Эмил словно только и ждал команды. И вопреки всем клятвам, которые давал буквально минутой ранее, врезался в чародея, мастерски заламывая тому руки и запихивая в рот какую-то тряпку, взятую невесть откуда. После чего примерился и нанес один точный удар куда-то в область головы.

Чародей, до этого еще пытающийся трепыхаться, безжизненно обмяк в руках храмовника.

– Рыжий, ты в порядке? – Эмил был все еще в моем облике, но сбить островитянина с толку это не могло.

Выбравшийся из-под крыльца и стряхивающий с себя снег Харакаш был лицом чернее тучи, а взгляд его не обещал ничего хорошего. Ни чародею, ни Эмилу, ни мне.

Наградив сидящую поверх бессознательного тела фигуру долгим взглядом, мастер меча повернулся ко мне. Мне стоило большого труда удержаться от инстинктивного шага назад – залитые кровью белки глаз со светлым зрачком смотрелись очень жутко.

– Ваше высочество. – Харакаш сделал паузу, прикрыл глаза, губы его беззвучно шевельнулись. Вот и пойми, то ли он выругался, то ли всерьез, как говорил в библиотеке, попросил у своего бога терпения! – Кажется, вы должны были прибыть в составе нашей армии?

– Да, ты прав, стоит позвать Бернарда. Они ждут за деревней. Ты… хорошо себя чувствуешь? Мне казалось, что на тебя не действует… – Я замялась, все же отведя взгляд от лица своего наставника. Он хмыкнул, устало потерев лицо руками, и тут же недовольно зашипел от причиненной собственными действиями боли.

– И ты была права.

– Но как же?! – Я снова подняла удивленный взгляд на мастера меча, но он лишь коротко взмахнул рукой, недовольно хмурясь.

– Оставим этот разговор. Он не для посторонних ушей. – Островитянин глянул поверх моего плеча, и я обернулась на въезжающего в деревню Бернарда, испытывая некоторое облегчение от того, что больше не нужно смотреть в лицо Харакаша, и в очередной раз обещая себе пристать к нему с расспросами. Когда-нибудь потом. Когда будет более подходящее для этого время.

Бросив взгляд за спину на Указующего, успевшего за это время подойти к Эмилу и о чем-то с ним коротко переговорить, Харакаш кивнул мне и понесся наперерез всадникам Бернарда. Из обрывков их быстрого разговора я поняла, что не все люди в герцогских цветах были убиты и уж точно не все успели покинуть деревню.