Копьё Маары

* * *

– Вы умом тронулись? – не унималась царица Макошь.

Солнце яркими лучами освещало просторное помещение, в котором они все вместе оказались по возвращении из тронного зала Мары.

Изумрудно-зеленые ковры со сложным и ярким узором украшали стены и пол. Через огромное круглое окно виднелась утопающая в зелени равнина, а за ней – поблескивающая лазурью река, уносившая свои воды за горизонт. Легкие облака в небе, словно тонкая фата невесты, бросали невесомые тени на долину.

Ребята, Могиня, волхв Велимудр стояли перед ней, виновато опустив глаза и разглядывая диковинный орнамент на круглом шелковом ковре: медленно, повинуясь солнечному свету, лившемуся из окна, на нем расцветал бутон сказочного цветка. Перламутровые лепестки с нежно-персиковыми прожилками, острые «хвостики» на концах. Капли росы в углублениях. Стебель вился по центральной части ковра, укладывался затейливым узором. Ярослава и Катя тайком переглянулись. Ярушка изогнула бровь и указала взглядом на распускающийся у них на глазах бутон.

За их спинами, заложив руки за спину, прохаживался Берендей. Мирослава глянула на него, встала напротив:

– Тебя, кстати, это тоже касается!

Берендей застыл, нарочито обиженно вытаращил глаза:

– Меня? Кто бы вам сказал, где Доля, если б не я?

Мирослава смотрела сердито:

– Ты виноват в первую очередь! – Она выставила вперед указательный палец. – Ты как мог допустить их возвращение к Маре?

Парень нахмурился.

– Как будто я что-то мог сделать? – пробурчал он, встав рядом с Катей.

Та радостно смотрела на маму.

Ей очень шло длинное платье из белоснежной парчи простого прямого кроя. Золотистые волосы были убраны в сложную прическу. В ушах поблескивали крупные жемчужины.

Настоящая царица.

Кажется, все это время Катя не верила, что ее мама на самом деле не обычный человек. Магия и волшба, с которой она сталкивалась последние дни, древние проклятия и артефакты, оживающие ножи и говорящие камни, Сила и новые знания, с нею связанные, казались ей сном, игрой. Реальность происходящего осознавалась только сейчас: когда до матери, облаченной в царское платье, – руку протянуть, когда за окном – невиданный пейзаж, а ковер под ногами расцветает узорами, будто живой.

И вместе с реальностью происходящего неотвратимо наваливалось понимание, что никогда уже не будет тихих вечеров с мамой, ароматного чая на крохотной кухне в Красноярске, болтовни ни о чем. Все, к чему она привыкла, растаяло как мираж. Как предрассветный туман – так, кажется, говорила Могиня. Исчезло в одночасье и не вернется никогда.

Хоть и давно поняла это Катя Мирошкина, но сполна почувствовала это только что. Вот прямо сейчас.

Гнев царей так же опасен, как гнев богов. Тем более когда речь идет об одном и том же лице. Катя втянула шею под пристальным взглядом матери, подавила тяжелый вздох, отвела глаза.

Ярушка, красная от волнения, низко опустила голову и, закусив губу, виновато слушала упреки царицы. Временами она глубоко вздыхала, поглядывая на бабушку.

Могиня согласно кивала. Будто это она их всех ругает, а Мирослава лишь озвучивает ее мысли.

Олеб и Енисея одинаково хмурились, поглядывая то на почтительно замершего Велимудра, то на царицу. Енисея оправила пояс, погладила тайком рукоять меча.

Аякчаана с любопытством и восхищением поглядывала то на Мирославу, то на ребят. Катя с завистью подумала: «Вот уж для кого происходящее – только красочное приключение!»

Многочисленные перемещения во времени и в пространстве окончательно запутали внучку шамана, но Аякчаана помнила о своем главном желании и прикидывала, как попросить эту красивую, царственно нарядную женщину вернуть ее домой в обход требования Каменных людей. Внучка шамана уже поняла, что копьём она никогда не завладеет. А как возвращаться без древнего артефакта – неясно. Девочка тяжело вздохнула.

Истр, в отличие от остальных, не особо мучился угрызениями совести, все больше поглядывая по сторонам, то и дело подмечая удивительные чудеса в покоях Макоши. Расцветающий живыми цветами ковер, конечно, он заметил в первую очередь. Обратил внимание и на узоры на стенах, которые сами собой то и дело менялись. Увидел, что в углах кабинета, вторя настроению царицы, собирались плотные серые тени, клубились туманом. Каждый раз, когда такое случалось, он исподтишка дергал за рукав то Олеба, то Ярославу, стоявших рядом с ним, и, интенсивно двигая бровями, указывал направление, в котором смотреть.

Конечно, его жесты не остались незамеченными. Макошь остановилась прямо напротив него, сурово сдвинув брови:

– Вы, как я погляжу, все забавляетесь, сударь.

Истр покраснел как мак, даже уши стали пунцовокрасными, он поперхнулся и низко опустил голову, спрятав смятение.

Царица подошла к большому дубовому столу, стоявшему у окна, устало опустилась в высокое кресло, откинулась на спинку, подперев щеку.

– Не знаю я прямо, что с вами делать, – вздохнула она.

Катя, неуверенно переминаясь с ноги на ногу, решила принять удар на себя.

– Мам, мы были очень осторожны, правда, – начала она. Мирослава закатила глаза к потолку. – Нас Берендей проинструктировал… – Она почувствовала легкий тычок в спину и сообразила, что выдала кое-кого. – В смысле, мы все продумали… Понимаешь, мы знали, что бабушка Могиня и папа Енисеи пришли к Маре нас выручать. Они ж не знали, что мы оттуда как раз только что сбежали. Когда мы обнаружили, что копьё все это время было у нас, мы и придумали, что вернем ей его и вызволим всех. Но Мара сжульничала: копьё приняла, а нас всех убить велела.

– О чем я их и предупреждал, – кивнул Берендей.

– Да, поэтому снабдил нас своим оружием и золотым песком.

– Откуда взял, кстати? – поинтересовалась Макошь. – Меч, спрашиваю, откуда?

Берендей моргнул и сделал вид, что не слышит вопроса. Мирослава с подозрением на него посмотрела, догадалась:

– Из арсенала царского, верно? Ох, Берендей… По острию Велесова гнева ходишь… Доложу ему все, так и знай.

Катя снова продолжила:

– Берендей показал нам, как вернуться в тронный зал. – Катя посмотрела на друзей в поисках поддержки. Те охотно закивали. – А когда мы там оказались, Мара на пытку Ирмину отдавала. – Катя опустила глаза. – Она хоть и много чего плохого сделала, но нельзя же вот так с живым человеком… Она ведь живая в навье царство попала, мам…

Мирослава вскинула голову:

– Кстати, где она?

Из темноты в углу кабинета медленно вышла Ирмина. Былая красота и молодость таяли на глазах, руки и тело покрывались морщинами, дряблели, а на щеках появлялись струпья, как от ожогов. Гладкие волосы, чернее воронова крыла, истончились и поседели и торчали теперь в разные стороны безжизненной паклей. Пожелтевшие ногти цеплялись за лохмотья полуистлевшего шелка. Макошь повелительно махнула ей рукой:

– Подойди ближе.

Та подчинилась.

– Ты подговорила Каменных людей вызвать внучку шамана?

Ирмина замялась. Сглотнув, выдохнула:

– Я…

– Что хотела ты?

– Вернуть себе жизнь. Молодость. Силу. Эти истуканы призвали девочку, внучку шамана. Решила заставить Катю вернуться в Тавду и принести посох и копьё. Хотела и сестре отомстить, и силу вернуть, и жизнь себе. По оставленной метке – платку моему – привели ко мне Аякчаану. Говорили, принесет копьё…

– Так копьё у Енисеи было! – встряла Катя и тут же осеклась под материнским взглядом.

Ирмина кивнула:

– Истуканы… Они и есть истуканы.

Макошь нахмурилась:

– Откуда узнала о копье? Что у Каменных людей оно – кто поведал тебе?

Ирмина запнулась, огляделась воровато. Макошь поняла, что юлит ведьма, предупредила:

– Говори честно, на волосок ты от гнева моего. Ты дочь мою едва не убила, силу едва не украла ее… Верну Маре, коли молчать будешь! Откуда о копье узнала, как из навьего царства выбралась?!

Ирмина прикрыла глаза, вспоминая тот день, когда все началось… или продолжилось.

– Тень подсказала. – Она вызвала в памяти странное, жутковатое создание, исчадие самых нижних слоев навьего мира, в который она провалилась, пытаясь выбраться. – Но копья у Каменных людей не оказалось…

– Что за тень? Усопший? Дух черного морока? Кто?

Ирмина подняла на нее взгляд:

– Сам черный морок. – Она увидела страх и удивление, мелькнувшее в глазах царицы. Кивнула. – Он предстал предо мной тенью черной, соблазнил речами сладкими. Отомстить сестре, силу вернуть и жизнь. Он помог из навьего мира вернуться в мир людей. И тело дал на три дня.

Мирослава удивилась:

– Черный морок сказал, что копьё у Каменных людей? И отправил тебя к ним?

– Да, велел забрать его у них, сказал, что, если ошибусь и буду схвачена Марой и навьей стражей, меня не жалко.

Могиня, слушая сестру, простонала:

– Зачем ты это сделала?

Ирмина сердито посмотрела на нее:

– Только взгляни на меня. Я истлела живьем. Морок обещал, что копьё вернет мне здоровье, посох проложил бы путь в мир людей, в котором – я уже знаю – могла бы жить в богатстве и достатке. Я смогла вернуться из навьего мира, потребовала у Кигиляхов копьё. А они уперлись, что передадут с девочкой. Тогда и я задумала решить все одним махом. Велела истуканам девочку с копьём привести ко мне, для верности запечатала проходы и для нее, и для Кати. Подговорила джунгарского хана напасть на Тавду в тот момент, когда Могиня с внучкой явятся в город после победы надо мной в подвалах Александрии. – Она посмотрела на сестру. – Хотела, чтобы ты помучилась, наблюдая, как угасает твоя внучка, кинжал на смерть заговорила, да промахнулась, Катю ранила. Радовалась еще, что тебе вдвойне достанется. Да только насладиться победой не успела – была схвачена навьей стражей и отправлена на суд Мары.

– Ох и дрянь же ты, – в сердцах проговорила Могиня, отвернувшись.

– За то и поплатилась. Я была обманута черным мороком, – прошептала она. – Он обещал мне безграничную власть, а забрал все. Молодость, здоровье, красоту, мое время… Жизнь. Я хотела вернуть отнятое. – Ирмина выдохнула. – Когда я узнала, что есть такой народ, Каменные люди, который может мне даровать свободу, свободу от обета, данного черному мороку, я вцепилась в эту надежду. Когда я узнала о копье судьбы – главном сокровище царицы Мары, вещице своевольной, не подчиняющейся никому, но хранителями которой являются Каменные люди, – я бросилась исполнять желание черного морока. Кигиляхи навечно связаны с островом, который медленно разрушается. Вот тогда я и внушила им, что их может освободить это копьё, может разорвать связь с островом. – Она кивнула на Аякчаану. – Я смогла поместить внучку шамана в тот момент, когда твоя дочь оказалась в переходе по пути домой. Остальное уже вы знаете…

Катя, опасливо оглядываясь на ведьму, достала из-за рукава каменный клинок. Серебристый узор сверкнул бликом солнечного света и будто вздохнул. Катя виновато посмотрела на Мирославу:

– Копьё почему-то появилось в моих руках сразу, как только мы исчезли из тронного зала.

– Значит, не захотело больше служить Маре, – догадался Берендей.

Катя осторожно шагнула вперед и положила кинжал на стол рядом с матерью.