Бестужев. Служба Государевой Безопасности

— Ты чего это, испугался, граф Бестужев?

Вот чего я не люблю больше всего на свете, так это когда берут на слабо. Ни хрена мне не слабо! Я детство провел на стройке. Не, не в качестве строителя. Советские долгострои были лучшей в мире игровой площадкой. Я прыгал почти с такой же высоты, но в песок, не на камни. А когда в неполные сорок спрыгнул в смотровую яму вдвое меньше глубиной, хромал потом недели три. Сейчас мне девятнадцать, и я не обычный смертный, но всё равно прыгать на камни было стрёмно.

— Прыгай, Паша, — я прочитал в глазах тренера понимание и сочувствие. Он уже не был похож на человека, берущего на слабо. — Ноги полусогнуты и работают, как амортизатор, прыгай!

Я задержал дыхание, словно прыгаю с тарзанки в речку и прыгнул. Мои мышцы и связки уже далеко не такие, как у обычного человека, всё-таки инициирована вторая ступень. Со слов Надежды Сергеевны, моя вторая такая же, как у большинства пятая. Каменной поверхности коснулись стопы, мышцы ног сработали, как тот самый присно упомянутый амортизатор. Я даже не до конца опустился на корточки, как меня как на пружине подбросило вверх и я взлетел на высоту ещё большую, чем тот самый уступ, с которого я спрыгнул, вспомнив перед этим прошлую жизнь.

Взмыв почти под потолок, я испытал страх, но в большей степени был восторг. Это было нечто! Почти как свободный полёт. Только следующая точка приземления оказалась на одном из тренажеров. В прыжке ещё и баланс надо держать, но кто же его рассчитывал? Я вообще прыгать вверх не собирался. На тренажер я падал вверх тормашками. Время для меня размазалось, я успел прикинуть, куда упереться руками и ногами, при этом амортизировать достаточно эффективно, чтобы не разбиться, но и не так сильно, чтобы взлететь вверх снова. И у меня получилось!

— Да ты везунчик, Паша! — хохотнул Валерий Юрьевич. — Пошли на стадион, там сейчас пусто, там и продолжим.

Прыжками мы занимались несколько часов. Я учился прыгать на месте, перепрыгивать через препятствия и тренировался бегать большими прыжками. До Халка мне конечно ещё качать и качать, но я был на верном пути. Вот вырасту и буду танкам башни отрывать! Ничего смешного, это лишь вопрос времени!

Через три дня мы рано утром запрыгнули в мой скромный «Москвич» для богатых людей и погнали на Москву. Вторую ступень освоили неплохо и руки чесались пойти на новое задание, но теперь уже некогда. К нашему общему большому сожалению. Пока ехали, ребята хвастались своими достижениями. Я молча слушал, записывал «на корочку» и представлял, как это может изменять тактику боя. Ну берегись, нечисть! Дай только до тебя добраться.

В академию СГБ мы приехали за два часа до построения. Было достаточно времени привести себя в порядок, отутюжить парадную форму и начистить пуговицы и пряжки ремней.

Протрубили общий сбор. Да именно протрубили, у нас чтят традиции и призывную мелодию было слышно по всей территории академии не из динамиков. Со второго по пятый курсы уже стояли недалеко от плаца, когда вывели перваков, которые летом сдали вступительные экзамены, прошли курс молодого бойца и сегодня им предстояло принять присягу. Вокруг плаца с трех сторон стояли родственники перваков. Оркестр грянул марш Преображенского полка. Так сложилось, что он стал главным маршем нашей академии.

На плац по очереди вышли со второго по пятый курсы, в последнюю очередь своё место заняли офигевающие от масштаба мероприятия новички. Когда ректор академии, генерал-лейтенант Егор Иванович Рендаревский отдал приказ снять головные уборы, окружающая плац толпа родни охнула так, что эхо прокатилось по всем закоулкам. Родители впервые увидели своих сыновей, которым предстояло пять лет суровой учебы, бритыми наголо. В ответ на раскатистый «ох» последовало более раскатистое ржание старшекурсников. Когда-то и их родители так же охренели, увидев бритую голову дорогого сыночка. Девочек это правило не касалось, волосы были собраны в тугие хвостики.

После принятия присяги наступило время награждения преподавателей и студентов, вручения новых званий и знаков отличия. Я стоял себе в строю и думал о вечном, когда вызвали к награждению меня и моё звено. Это было так неожиданно, что я сразу не отреагировал и меня пихнул локтем стоящий рядом однокурсник.

Мы вчетвером вышли из строя и направились к Егору Ивановичу, который решил лично вручить знаки отличия достигшим второй ступени первокурсникам, теперь уже второкурсникам. Я спиной чувствовал завистливые взгляды недоброжелателей. Ну и завидуйте! Мы единственные, кто на летней практике после первого курса так высоко успели подняться. Один только минус, на тех, кто считается лучше всех, возлагается и повышенная ответственность. Теперь на всех кафедрах с нас будут драть три шкуры, чтобы мы во всем показывали пример для остальных. И ещё один минус, все будут точить на нас зуб за то, что мы показываем пример. Такая вот перспектива.

Когда наконец всё закончилось, ноги гудели так, что это можно было услышать. Мы переоделись в гражданку и вышли в город, отпраздновать начало нового учебного года и скупо оплакать окончание лета. Гуляли по паркам и скверам, осваивали аттракционы и ели мороженое, потом нашли уединенный трактир на отшибе и теперь решили отметить по-взрослому.

Был уже поздний вечер, я решил отправиться на свою скромную квартирку, чтобы забрать оттуда самое ценное и необходимое для жизни. Совсем съезжать я пока не собираюсь, но некоторое время поживу в общаге. О моем убежище теперь знают и прихвостни Эдика Альтенбургского, я не сомневался, что именно они тогда напали на меня по пути домой, и неизвестный соглядатай, принадлежность которого для меня пока оставалась тайной. Вполне возможно, что он от его папаши, но это ещё предстоит узнать. Так что более безопасно будет отсидеться некоторое время в общежитии академии. На территории пропускной режим и кого попало не пустят.

Таксист ворчал, как старый дед, пока катились по темным переулкам, и клял судьбу за то, что согласился выполнить этот заказ. Этот неблагополучный район он всегда старался избегать. Я на его стенания никак не реагировал, пусть ноет сколько хочет, лишь бы довез туда, подождал и привез в академию.

Машина остановилась напротив арки, я подкинул водиле купюру за ожидание и вошёл во двор. Сегодня здесь было особенно темно. Хилую лампочку над подъездом похоже разбило хулиганьё, но мне она особо и не нужна, я знаю каждую кочку и могу дойти с закрытыми глазами.

Сделал несколько шагов в темноту и всей кожей почувствовал чьё-то присутствие. Я остановился, закрыл глаза и попытался осмотреться с помощью сумеречного зрения. На адреналине у меня получилось гораздо быстрее, чем во время последних тренировок. Справа в углу я отчетливо увидел знакомый силуэт и уже собрался на него кинуться, как вдруг почувствовал, как в голову лезут незримые скользкие щупальца. Тело сковал паралич, я не мог не только сдвинуться с места, но и издать хоть какой-то звук.

— Ну что, Димочка, — хрипловатый незнакомый голос того самого соглядатая нарушил звенящую тишину. Он медленно приближался ко мне. — Попался, который кусался?