Не грози Дубровскому! Том III

Глава 3

Евгений Фёдорович попытался вскочить с кресла качалки, но я заботливо обвил его лозами, а чтобы он не орал ещё и рот захлестнул плакучей ивой.

— Евгений Фёдорович, доброго вечера. — Поздоровался я, войдя в кабинет и закрыл за собой дверь. — Приятно видеть, как семья снова воссоединяется. Сразу навевает такие тёплые воспоминания. Хотя постойте-ка, они вовсе не тёплые. Ведь ты вырезал весь мой род. — Зло прошипел я, склонившись над ним, а после засмеялся и отстранился. — Впрочем вы насолили не только мне.

Миша подошел к отцу и положил ладонь на его руку.

— Папа, скажи, почему ты убил маму?

Лоза немного ослабила давление позволив Картаполову говорить.

— Ты что несёшь придурок⁈ А ну развяжите меня сраные клоу… А-а-а-а. — Заорал Евгений Фёдорович, после того как Михаил использовал ману заморозив руку отца до локтя. — Ах ты шлюший выродок! Надо было придушить тебя ещё в колыбели! А-а-а! — Обморожение дошло до плеча.

— Я тебя спрашивал не об этом. — Дрожащим голосом сказал Михаил, едва сдерживая слёзы.

— Почему я убил твою шлюху мать⁈ Да потому что она родила такого выродка как ты! Посмотри на себя образина! Ты же совсем не похож на меня! Видимо легла под какого-то заезжего барона, а мне пришлось тебя растить всю жизнь. Неблагодарная ты тварь! Развяжи меня! — Прикрикнул Картаполов, после чего я снова сдавил его рот лозой, превратив крик в мычание.

В дверь постучали.

— Евгений Фёдорович! Всё в порядке? — Встревоженно спросила Аксинья.

— Да, всё отлично. Просто отец счастлив меня видеть, вот и не сдержал эмоций. Слышишь, как всхлипывает? — Миша прикоснулся к другой руке и заморозил кисть отца, от чего тот застонал. — Всё хорошо. Можешь идти по своим делам. Отец не хочет, чтобы кто-то видел его слёз.

— Хорошо. Михаил Евгеньевич, если понадоблюсь, вы только скажите.

— Обязательно.

В коридоре зазвучали удаляющиеся шаги, и Миша снова вернулся к отцу. Картаполов старший покрылся испариной и регулярно тянулся к мане, но как только я сдавливал его горло лозой, он переставал сопротивляться.

— Евгений Фёдорович, вы ужасный человек. Убили свою жену, так ещё и умудрились сделать родного сына врагом. — Усмехнулся я, ослабив лозу на его пасти.

— Паскуда! Это ты его науськал? — Выплюнул с ненавистью Картаполов сверля меня взглядом.

— Зачем? Ваш сын взрослый и умный парень. Ему не требуется чья-то помощь, чтобы понять кто друг, а кто враг. — Отойдя в сторону я повернулся к Мише. — Прошу, можешь продолжать семейные разборки.

— Знаешь папа. Я всю жизнь стремился доказать тебе что заслуживаю твоего внимания. Нет, на любовь я уже и не надеялся. Просто хотел быть полезным для тебя. Но всё что ты делал это вытирал об меня ноги.

— Ха-ха-ха! Да потому что ты никчёмный бездарь! — Рассмеялся Картаполов старший, выпучив глаза. — О такое чучело как ты весь мир будет вытирать ноги. Что уставился полудурок сопливый⁉ Думаешь ты нужен Дубровскому? Он просто использовал тебя как инструмент, чтобы добраться до меня! Хватит дурака валять! Развяжи меня и прикончим этого щенка! Может тогда ты и станешь хоть немного полезен.

— Как инструмент? Забавно. Ты ведь тоже использовал меня как инструмент для того, чтобы убить Виктора. А ещё ты поместил в мою голову тромб, который должен убить меня через два месяца. Помнишь?

— Конечно помню. Обезьяна ты тупорылая. Развязывай меня немедленно, а ни то я… — Картаполов потянулся к мане, и я не стал ему препятствовать. — Какого? — Растерянно сказал Евгений Фёдорович.

— Удивлён что больше не чувствуешь тромб? Это потому, что его больше нет в моей голове. Спасибо Виктору, он спас меня от такого безжалостного ублюдка как ты. — Картаполов старший плюнул Мише в лицо, а мой друг лишь утёрся и улыбнулся. — Знаешь, порой говорят, что у какого-нибудь злодея ледяное сердце? Так вот оно у тебя действительно такое. Пока фигурально, но через пару секунд станет буквально ледяным.

Михаил вдавил ладонь в грудь отца и изморозь побежала по одежде, жадно пожирая и плоть, и ткань. Картаполов старший захрипел, закашлялся, а через минуту превратился в ледяную статую. Миша рухнул на пол и смотря в искажённое болью лицо отца, тихонько заплакал.

— Знаешь, какой бы тварью он не был. Но он мой отец. — Голос Миши дрожал.

— Я понимаю. — Похлопав друга по плечу, я подошел к рабочему столу уже покойного Евгения Фёдоровича и взял графин с водкой. — Помянем. — Сказал я, протянув Мише полную рюмку.

Выпили по рюмке не чокаясь, а после я призвал Слая. Пока слизень избавлялся от тела Картаполова старшего, мы с Мишей сидели и тихо разговаривали.

— Я вот сейчас пытаюсь найти хотя бы одно тёплое воспоминание об отце и не могу. Вроде жил человек, а вспомнить о нём не чего. Одно зло. — Миша залпом выпил рюмку и посмотрел на отца, от которого осталось уже меньше половины тела. — Не понимаю почему я хотел быть на него похож…

— Порой нас привлекает тьма. Кажется, что зло сильнее, круче. Но в конечном итоге жизнь всегда побеждает. — Философски сказал я, смотря через рюмку на огонь камина. — Что думаешь делать со своей жизнью?

— Через неделю заявлю о пропаже отца, а месяц спустя унаследую его имущество. — Отозвался Миша не сводя глаз со Слайма растворяющего покойника.

— Смотрю, ты много раз думал о его убийстве. — Удивился я такому расчётливому плану.

— Нет. Конечно, нет. — Отмахнулся Миша, подумал немного и согласился. — Хотя, да. Когда он вживил мне тромб, мировоззрение немного поменялось. Бежал за ним как бездомный щенок, собирая пинки и оскорбления. А потом злость проснулась. Хотел убить и тебя, и его. Ну ты знаешь, я уже рассказывал. Дурак. Думал, что это ты виновник моих бед. А оно вон как вышло. Был папенька и нет его. — Миша замолчал на секунду погрузившись в воспоминания, выпил ещё одну рюмку и швырнул её в камин. — Да и в пекло его.

Когда Слай переварил Евгения Фёдоровича вместе с большей частью кресла, мы закинули обожжённые деревяшки в камин. Час назад здесь сидел человек любящий лишь себя и власть, а теперь его нет, как будто никогда и не было.

На улице стало темнеть и я решил, что пора возвращаться домой. Миша вышел меня проводить, и мы тут же наткнулись на встревоженную Аксинью.

— Михаил Евгеньевич, позвольте. — Она попыталась протиснуться в кабинет покойного отца, но Миша преградил ей путь.

— Отец немного перебрал с алкоголем и лёг спать. Просил его не беспокоить. Сами понимаете, мёртвый сын воскрес. Такое не каждый день случается. — Уверенно сказал Миша, смотря служанке в глаза.

Служанка ощутила перегар, исходящий от нас и понимающе кивнув ушла.

Миша вызвал водителя, а когда я сел в машину, он сказал:

— Спасибо. — Короткое слово, но в его глазах читалось всё что он хотел сказать.

Малолетний тиран умер, родился новый Михаил Картаполов. Больше прошлое не сможет утянуть его на дно. Хотя с внутренними демонами Мише предстоит ещё долго бороться. Думаю, он справится. А Лавандова сможет ему помочь.

Машина не спеша покачивалась на кочках подъезжая к моему имению. После того как я побывал в гигантской по своим размахам академии, мой особняк выглядел как жалкий сарай.

Слева и справа раскинулся пустырь, заросший травой. Эта пустота, конечно, давала ощущение простора в крошечном имении, но определённо добавляла проблем при защите от нежданных гостей. Враг мог без проблем приблизиться к дому с любой стороны.

— Уважаемый. Останови, пожалуйста. — Попросил я водителя, не доезжай двухсот метров до имения.

Выйдя из машины, я потянулся к мане. В земле под моими ногами появился тонкий корешок, который стремительно стал расти, очерчивая двухсотметровый круг вокруг особняка. От корня во все стороны поползли новые ответвления, из которых стали всходить ростки.

Огромный терновый забор шириной в десяток метров поднялся вокруг особняка. Зелёные листья радовали глаз, а острые шипы обещали доставить незваным гостям пусть и небольшие, но проблемы.

Если бы из прошлого мира я мог забрать все свои растения, то вместо жалкого терновника высадил бы плотоядные цветы или ещё что похуже.

Вернувшись домой, я прошелся по особняку. Меня не было всего лишь месяц, а внутри всё поменялось. Вот что значит в доме появилась женщина и не одна, а целых две. Стерильная чистота, новые картины на стенах, в прихожей заменили ковёр, даже люстру поменяли.

Степана и Евдакии дома не было. Зато всё время пока обходил дом, я слышал пение Ани, доносящееся с кухни. Она стояла за столом и приплясывая замешивала тесто. Отчего невероятно вкусно пахло дрожжами.

Подкравшись сзади, я обнял её за талию. Девушка завизжала от ужаса и инстинктивно ударила назад локтём. Я отскочил и поднял руки.

— Ого! Вот это приём. С огоньком. — Усмехнулся я.

— Виктор Игоревич! Твою мать! У меня чуть сердце не остановилось. Нельзя же так пугать. — Задыхаясь выпалила Анна. — А вы чего тут?

— Вообще-то это мой дом. — Улыбнулся я подходя ближе.

— Я не про это. Почему не предупредили что приедете? Я бы прибралась.

— Анют, успокойся. Прибралась бы она. Ты и так всё натёрла до блеска, хочешь вообще стереть весь дом? Где Степан?

— Он уехал в Большую Черемшанку. Сегодня же запуск производства.

— Отличные новости. — Сказал я и достал мобилет. Ужас, больше сотни пропущенных от Степана. Видимо хотел, чтобы я поприсутствовал на открытии. — А как себя чувствует твой отец?

— Вить, я его практически не вижу. — Усмехнулась Аня. — После того как ты его вылечил, он снова поселился в теплицах. А Евдакия ещё и потворствует его одержимости растениями, вечно подкидывая ему новые виды. Можешь зайти в его комнату. Там всё завалено энциклопедиями о выращивании экзотических видов.

— Понятно. Одним словом, вы без меня не скучали.

Аня вытерла руки о передник и сняв его, подошла ко мне.

— Не скучали. Разве что самую малость.

Пламенные губы поцеловали меня, а её руки тут же стали расстёгивать мой ремень. Как только штаны упали на пол, Аня, убрав волосы назад, присела.

Чёрт возьми. Возвращаясь домой, я надеялся немного отдохнуть. Но Аня так изголодалась по ласке, что я любил её до самой ночи. Мы перемещались из комнаты в комнату, пока Аня не рухнула без сил. Она блаженно улыбалась, а её тело содрогалось от наслаждения.

— Как же я соскучилась. — Промурлыкала она и легла мне на грудь.

На первом этаже открылась дверь и раздался крик:

— Дочка, я дома!

Надо было видеть лицо Ани. Её как будто поймали с поличным вовремя воровства пирожных.

— Где моя одежда? — Прошептала она, вскочив с кровати.

— Одежда? — Усмехнулся я лениво потягиваясь. — Думаю она сейчас валяется по всему особняку.

— Чёрт, чёрт, чёрт! — Выругалась она и собиралась рвануть в свою комнату, но в коридоре послышались шаги её отца.

— Полагаю ты ему не рассказывала о наших отношениях?

— Нет конечно! Он до сих пор уверен, что я девственница. — Прошептала Аня, выглядывая в коридор.

Услышав эти слова, я закатился со смеху. Знал бы её отец, где, как и в каких позах мы с ней укрепляли её девственность, он бы сильно удивился. Ох уж эти семейные секреты. Аня попятилась назад и спряталась в шкафу.