Пробуждение Ваирагии

* * *

Я прихожу в себя и открываю глаза. Где это я? В каком-то доме? Лежу на койке, укрытый шерстяным одеялом. В теле слабость, голова болит. Проклятье! Дэйше оглушил наставницу, а потом… Потом и меня, кажется, раз уж я ничего не помню. Выходит, у треклятого шэхара всё получилось, и я теперь в Райноре! Меня тут же сковывает лёд страха…

Скрип двери, внутрь прорывается солнечный свет, весёлый щебет птиц, прохладный ветерок приносит запахи хвои и травы.

— Очнулся? — слышу голос учителя Эялы, и с души словно камень падает. Страх, мгновением ранее впившийся в меня ледяными когтями, медленно отпускает. Я не в Райноре. Или всё это сон? Хотя… если я думаю об этом, то высока вероятность, что всё по-настоящему, так как во сне мы в подавляющем большинстве случаев верим в реальность сна и не задаём себе таких вопросов. Однако…

— Учитель, что произошло? — осторожно приподнимаюсь, сажусь на койке, свесив ноги; на мне обычные рубаха и штаны из грубой ткани.

— Ну… — она, улыбнувшись, пожимает плечами. — Прости, не справилась, не смогла тебя защитить.

— Э?

— Чего ты удивляешься? Этот тёмный оказался сильнее меня.

— Но… с нами же всё в порядке.

— Да, не без этого, — она кивает. — Голоден?

Мой живот тут же требовательно и возмущённо бурчит.

— Извини… — я морщусь, кладу ладони на живот.

— Ничего, — учительница усмехается, махнув на меня ладонью. — Ты же опять целые сутки провалялся без сознания. Не удивительно, что проголодался.

Что? Опять целые сутки?!

— Лежи, отдыхай. Сейчас принесу поесть.

Наставница уходит, захлопнув за собой дверь.

Рухнув на койку, смотрю пустым взглядом на дощатый потолок, сквозь редкие да узкие щели которого торчат иголки хвои. Кровельный настил должен быть плотный, чтобы во время дождя в дом не протекала влага…

И на кой хрен я об этом думаю?! Глубокий вдох, выдох, чтобы прогнать лишние мысли. Закрываю глаза. Так, сейчас самое главное — понять, что же произошло: почему Дэйше не забрал меня в Райнор, что случилось с Талгасом и где я сейчас. Наставница поможет пролить свет на некоторые вопросы, хотя, возможно, Эяла от меня что-то скроет по тем или иным причинам. Ну, посмотрим.

Касаемо Талгаса… сосредотачиваюсь на его имени, пытаюсь прочувствовать потоки тьмы, что подскажут, где он… или хотя бы помогут с ним связаться. Вместо этого на тело накатывает ещё большая слабость, что я тут же отказываюсь от каких-либо попыток использовать силу. Проклятье! Что же со мной такое произошло, что я вновь так ослаб? Прям как во время прохождения испытания и прорыва сквозь кольца риесов. Только что-то не припомню, что использовал силу против Дэйше. Намеревался, но точно не использовал…

Вновь скрипит дверь. Я открываю глаза, приподнимаюсь. В дом входит Эяла, держа в руках деревянный поднос с кастрюлькой и посудой на нём. Следом входят настоятель Гирард и наставник Фрол. Я с удивлением смотрю на неожиданных посетителей. Наставница тем временем проходит к столу и ставит на него поднос.

— Надо же, надо же, — ухмыляется настоятель; у меня дёрнулась бровь. — Очнулся.

Прозвучало так, словно он ожидал, что я копыта откину.

— Как себя чувствуешь, Гиртан? — спрашивает Фрол.

— Слабость в теле. Покушать было бы хорошо, — намекаю на то, что не хочется сейчас о чём-либо говорить, хотя ума не приложу, что эти двое стариканов тут потеряли. Меня же изгнали, так что им должна быть безразлична моя судьба. Или я чего-то не понимаю?

— Так иди поешь, — кивает в сторону стола настоятель.

Осторожно спускаюсь с кровати, босые ноги касаются прохладного дощатого пола. Пару ударов сердца стою, прислушиваясь к ощущениям — не закружится ли голова. Нет, пока всё в порядке. Делаю шаг, другой, третий, хранители внимательно следят за мной. Так, если не учитывать слабость и голод, то чувствую себя относительно нормально. Медленно подхожу к столу, сажусь на один из пары табуретов, и Эяла пододвигает ко мне поднос. Наставница снимает крышку с кастрюльки, и помещение наполняется ароматом мясного-овощного варева, заставляя меня судорожно сглотнуть слюну. В глинянную миску Эяла наливает две плошки супа, ставит передо мной. Слева устраивает корзинку с нарезанным ржаным хлебом.

— С едой-то сам справишься? — усмехается она и отходит в сторону; её место с противоположной стороны стола занимает настоятель.

— Ты ешь, не стесняйся, — старик кхекает, усаживаясь на табуерт.

Что ж, приятного мне аппетита.

Первая ложка супа отправляется в рот и, приятно обжигая пищевод, ухает в желудок.

Пока я ем, хранители молчат да наблюдают за мной… Эяла сидит на кровати, нервно теребя одеяло; Фрол стоит, прислонившись спиной к бревенчатой стене; настоятель улыбается, барабаня узловатыми пальцами по столу. Хоть я и увлечён едой, однако чувствую на себе их пристальные взгляды. Хранители словно чего-то ожидают от меня. Придётся разочаровать, ибо нечем мне их удивить.

Закончив есть, отодвигаю поднос с посудой в сторону.

— Спасибо, — киваю наставнице. — Мне теперь гораздо лучше.

— Отрадно слышать, — настоятель перестаёт барабанить пальцами и хлопает ладонью по столу, чем тут же привлекает всё моё внимание. — Ну что ж, ученик, рассказывай. Что последнее ты помнишь?

— Ученик? Настоятель, вы ведь меня изгнали.

— А разве ты слышал, как настоятель сказал тебе: «Путь в Орден Хранителей для тебя отныне закрыт»? — усмехнувшись, произносит Фрол, заставив меня остаться с открытым ртом.

И в самом деле… Твою ж!

— Надо же, надо же, какой невнимательный ученик. Может, стоит его изгнать по-настоящему? — ухмыляется в бороду настоятель.

Ещё и издевается, зловредный старикан!

— Так что ты помнишь, Гиртан? — повторяет Гирард, вновь став серьёзным.

— Сначала Дэйше — ну… так зовут тёмного, который хотел меня похитить — вырубил наставницу Эялу.

— Удивлена, что ты знаешь его имя.

— Он сам представился, когда пытался меня забрать, — тут я, конечно, солгал; не рассказывать же им про случай со сном, иначе прикопаются, мол, почему раньше об этом не рассказл, почему не предупредил и всё такое. Ну да. Тут сглупил маленько, понадеевшись на защиту Талгаса, но и не хотелось рассказывать хранителям что-либо, что могло бы навести их на неудобные для меня вопросы.

— Забрать? Зачем? — спрашивает наставник Фрол.

— Хотел доставить меня в Райнор по приказу королевы райканов, — тут я решил не скрывать правду, пусть и подставляюсь, ибо для простых жителей Ардана мои слова прозвучали бы, как бред. Райнор? Райканы? Ты умом не тронулся, пацан? К тому же так узнаю, насколько Орден Хранителей осведомлён о реальном положении вещей. Ведь наставница не удивилась, когда я заговорил о Когтях Даррата.

— Понятно, — пальцы настоятеля пробивают нервную дробь по столешнице. — Надо же, надо же. Ты знаешь гораздо больше, чем следует.

— Меня в самом начале пути воспитывали кадиры, — пожимаю я плечами. — Они о многом рассказали.

— В начале пути, говоришь. Хм… — наставник Фрол задумчиво смотрит на меня, теребя подбородок.

И тут я снова подставляюсь, но… очень сомневаюсь, что наставница Эяла не рассказала остальным хранителям о нашей беседе после моего «изгнания». Так что вряд ли мои слова что-то изменят. Гирард и Фрол не дураки, сами сложат кусочки головоломки в нечто понятное.

— Ты попал в храм ордена ещё младенцем, — усмехается настоятель. — И тебя воспитывали кадиры. Выходит, ты, уже будучи младенцем, понимал всё, что тебе говорят. И тёмные полукровки это тоже знали, иначе ничего тебе не рассказали бы.

Гирард смотрит на Эялу, и наставница коротко кивает. Понятно. Всё-таки рассказала. Что ж, иначе и быть не могло.

— Всё верно, настоятель. Что касается остального — уверен, наставница Эяла вам рассказала.

— Да, — старик кивает, поглаживает бороду. — Что ещё ты помнишь о встрече с Дэйше?

— Это всё. Дэйше со мной не церимонился. Оглушил так же, как наставницу. Поэтому ничего не помню и не понимаю, как оказался здесь и почему Дэйше меня не похитил.

Наверное, Талгас помешал шэхару. Спрошу у него, как только представится возможность.

— Ясно, — вновь короткий кивок. — Скажи… а слово «рэнрай»… тебе о чём-нибудь говорит?

В глубине души что-то колыхнулось — всего на мгновение, но тут же утихло.

— Это… коса тьмы? — перевёл я с древнего наречия.

— Смысл ты уловил точно, — усмехается настоятель. — Это всё, что ты можешь сказать по поводу этого слова?

— Да. А почему вы спрашиваете?

— Уже не важно, — отмахивается старик.

Ну да, ну да — совсем, совсем не важно. Поэтому ты спросил, вредный старикан. Ну, ничего. Коса тьмы, значит? Запомню. Ещё одна загадка, с которой надо разобраться. Наверняка Талгас что-то об этом знает.

— Хорошо, — пожимаю плечами.

— И даже не спросишь, почему я об этом заговорил… — настоятель хмурится. — Ладно, мальчик…

— Ваша проблема в том, — прерываю я старика, — что вы не воспринимаете меня всерьёз. Я ж не ребёнок, хоть и выгляжу всего на восемь.

Хранители многозначительно переглядываются.

— Да, я многого не знаю и не понимаю, — продолжаю давить, но не повышаю голоса. — Многого не умею, иначе б не хотел стать сильнее. Иначе б не готовился к тому, чтобы стать одним из вас. Так что не надо со мной, как с желторотым несмысшлёнышем каким-то…

— Надо же, надо же. Как мы заговорили, — усмехается старик. — Гиртан, откровенность за откровенность. Я хочу знать твоё настоящее имя. Кто твои родители?

Молчу. Буравлю глазами настоятеля. Опять он требует от меня раскрытие секретов…

— Ты хочешь стать одним из нас? — спрашивает Эяла. — Тогда тебе следует нам доверять.

Тяжело вздыхаю. Заговори об этом кто другой, я бы не поддался. Наставнице же, вопреки всем опасениям Талгаса, хочется довериться… как Адари с Галфалом. Эяла ведь тоже полукровка, пусть и светлая, пусть и предана делу хранителей. И всё же… есть в ней нечто такое. Может, всё из-за того, что я скучаю по парочке кадиров, на время приютивших и оберегавших меня. Тому же старику Эйолу, пусть он и заботился обо мне всё это время, стал близким человеком, я довериться полностью не смог. А в Эяле есть что-то… родное, что ли…

— Про родителей своих ничего не знаю.

Будет слишком опрометчиво с моей стороны называть имя Грайда. По крайней мере сейчас, пока не пойму, насколько могу доверять Ордену Хранителей.

— Моё имя… по цвету моих глаз, — выпаливаю обречённо. — Райсэн.

Гирард смотрит на Эялу, та в ответ кивает, после старик тепло мне улыбается.

— Так меня назвала кадир, — продолжаю я, нервно ёрзая на табурете, — которая заботилась обо мне, пока не отдала в храм. Не спрашивайте почему, и не спрашивайте её имени.

— Надо же, надо же. Теперь мне стало интересно, — хмыкает настоятель.

— Я сказал достаточно. Моё имя говорит само за себя.

— Всё ещё не доверяешь, — улыбается наставница. — Чего ты боишься?

— Смерти, конечно, — пожимаю плечами. — Если пообещаете, что моё имя будете знать только вы трое, то я постараюсь со временем рассказать больше — то, что сочту возможным рассказать.

— Слово хранителя, — настоятель прикладывает правую ладонь к сердцу. — За Фрола и Эялу ручаюсь я сам.