Потопленная «Чайка»

Я указал Игорю на кресло. С достоинством кивнув мне головой, он сел. Попросил разрешения закурить. Голос у него был приятный, запоминающийся.

Арестованный сидел ко мне боком, повернувшись профилем, и спокойно курил, не обращая на меня внимания.

Я довольно долго не начинал разговора. Тишина нарушалась лишь равномерным тиканьем настенных часов. Мне хотелось прощупать выдержку человека, с которым придется иметь дело. Воспринял ли он свой арест как катастрофу, как крушение дела всей жизни, или же собирается вступить в затяжной спор с правосудием?

— Вы Игорь Таманов, дядя Петра Таманова, не так ли? — я упомянул имя его жертвы, чтобы сразу же дать понять, что мне известны прежние его преступления. Но Таманов даже бровью не повел. Повернувшись ко мне, он улыбнулся и сказал:

— Петро? Я его дядя? Кто вам сказал? Однажды встретились в ресторане, и он сказал, что он тоже Таманов. Я и поверил ему. — Игорь поглядывал на меня, словно говоря: «Ну, что еще вам угодно спросить?»

— Вы поверили ему... А дальше?

— А дальше я помогал ему, как родственнику, чтобы он ни в чем не нуждался. Думал, Петро станет моим помощником, а он оказался рохлей, бабой...

— Что же вы с ним сделали?

— Я помог ему распрощаться с этим миром... Не то все они сели бы мне на голову. Если бы я успел и Саидова со Стасем... Тогда вам не пришлось бы беседовать со мной здесь, — он улыбнулся и снова задымил папиросой. — С чего вы вдруг вспомнили Петро? Удивляюсь...

— Просто так, к слову пришлось. Впрочем, у нас еще много тем для разговора, пожалуй, более серьезных, — спокойно объяснил я, хотя, должен признаться, меня поразило, с каким хладнокровием и равнодушием сказал он об убийстве Петро.

Таманов ничего не ответил. Собрав на переносице брови, он внимательно следил за дымом папиросы.

— Мне поручено вести следствие по вашему делу, и поэтому...

Но он не дал мне договорить:

— Все это меня совершенно не интересует, — он чуточку повысил голос, но тут же осекся. — Будете это вы или кто-нибудь другой — мне безразлично. Сегодня вечером я не расположен говорить...

— Ого!

— Прошу вас, прикажите отвести меня обратно. Когда мне захочется повидаться с вами, я дам знать, — проговорил он подчеркнуто вежливо и встал.

Я не пошевелился, оглядел его с ног до головы и засмеялся.

— Уж не хотите ли вы поменяться ролями?

— Что вы, я не пошел бы на это даже ради спасения жизни.

— Понятно. Мне ясно, что у вас свои планы, свои интересы. Но не можем же мы вести допросы тогда, когда заблагорассудится арестованным. К тому же, у меня не только одно ваше дело. Садитесь...

— А у меня только одно дело — мое. Да и по закону я могу не отвечать на вопросы, если не желаю. — Он вдавил в пепельницу окурок и потер руки, чтобы согреться. Потом поглядел на меня: — Ну что, закончим? Могу я идти? — Он сделал два шага по направлению к двери.

Я не мог понять, для чего ему так необходима была отсрочка. В камере он был надежно изолирован, наладить связь с соучастниками или с дружками на свободе он не мог.

Может быть, ему нужно время, чтобы обдумать, что и как говорить?

Может, он устал и хочет отдохнуть перед тяжелым и изнурительным единоборством?

Может, просто упрямится, проявляет характер?

Или хочет сразу же показать, что я имею дело не с обычным арестованным и мне придется считаться со всеми его капризами?

— Вы уйдете, когда я вам разрешу.

— Мне обязательно надо идти, — совершенно спокойно, даже дружелюбно сказал он и, улыбаясь, провел пальцем по усам.

«Недобрая улыбка», — подумалось мне.

— Куда? — поинтересовался я так же спокойно.

— В камеру, — ответил он еле слышно и отвел взгляд.

Неужели он так самоуверен, что надеется подчинить меня своей воле? Мною овладело какое-то необычное чувство. Страх? Нет, это не страх. Я у себя в кабинете, в знакомой до мелочей обстановке, да к тому же — он арестованный, а я — следователь. Смущение? Нет, конечно. С чего мне было смущаться перед матерым преступником.

«Так в чем же дело?» — пытался понять я. Со всей возможной строгостью еще раз приказал я Игорю сесть. Он не пошевелился, закрыл глаза и после недолгого раздумья вздохнул.

— Знаете что? — сказал он с убеждающим спокойствием. — И мне, и вам ясно, что я виновен перед законом. Надо быть совершенным идиотом, чтобы в моем положении начать оправдываться, рассказывать сказки, изворачиваться. — На мгновение умолкнув, он гордым движением поднял голову и продолжал: — Я только хочу, чтобы вы разрешили мне самому написать о своих преступлениях. Это будет не просто признание преступника, которое остается только подшить в дело. Нет, это будет маленькая, совсем маленькая история моей жизни. А жизнь у меня интересная.

Я посмотрел на Игоря.

— Я опишу все, все... что не уместится в протокол допроса, как не может уместиться в Тибре Монблан...

Тибр, Монблан, Италия... Откуда все это у человека, который, по моему предположению, родился и рос здесь, у нас?

— История моей жизни, несомненно, представит интерес, — продолжал Таманов убеждать меня. — Порою, когда я как бы со стороны припоминаю все, кажется, словно читаю захватывающий роман. Разрешите мне описать все это... У меня должно получиться, я пробовал — и получалось неплохо.

— Пожалуй, я предоставлю вам эту возможность, — согласился я.

Подняв голову, он посмотрел на меня с довольным видом. Потом отвел взгляд, уставившись в угол, где стоял маленький столик для графина с водой, и, словно бы про себя, закончил: — Вот за этим столиком пристроюсь и буду писать, писать...

— Вам, наверное, понадобится немало времени?

— Дня два, три, может, больше.

— Тогда я вам найду другое место, где вам никто не будет мешать. — Подняв телефонную трубку, я попросил Пиртахия зайти в мой кабинет.

Я был уверен, что если это не какая-нибудь хитрая уловка, Таманов подробно и откровенно напишет обо всем. Мне же, очевидно, оставалось ждать, так как допрашивать Саидова и Стася я пока считал бессмысленным.

Сейчас меня беспокоила Раиса Миндиашвили. Я знал, что она с нетерпением ждет моего возвращения. Разумеется, теперь я уже могу встретиться с ней, сказать, что те, кого она опасалась, находятся уже в руках правосудия. Весть об аресте Игоря Таманова обрадует ее и успокоит. Пожалуй, можно было бы сейчас даже рассказать правду о себе и Пиртахия.

Кто знает, не лучше ли было мне совсем не встречаться с этой женщиной, пройти стороной, как проходишь мимо случайных знакомых и встречных?..

Но нет. Раиса нуждалась в поддержке, у нее в целом свете нет никого, кто бы помог ей. Таманов, Стась, Саидов принудили ее ступить на преступную дорожку. Мой долг спасти ее, помочь в жизни. Но удастся ли мне до конца исполнить свой долг, если она не будет знать, что я вовсе не ее родственник, а работник угрозыска.

Начальник отдела советовал мне пойти к Раисе и рассказать обо всем. Я знал, что он прав, понимал это разумом. И вот наконец решился. Надо было только выкроить свободное время для встречи с Раисой.

Начальник и в этом пришел мне на помощь.

...По безоблачному мартовскому небу катилось солнце. Резкий ветер носился по улицам. Плехановский проспект был полон людей. Я подошел к подъезду дома номер сто четырнадцать, когда часы пробили десять.

Раиса Миндиашвили еще не выходила из дому. Я решил подождать ее на улице.

Скоро она показалась на ступеньке подъезда и остановилась, словно решая, в какую сторону пойти. Потом направилась к трамвайной остановке. Я пошел за ней. Обогнав, сошел на мостовую и повернул ей навстречу. Бледная и осунувшаяся, она имела вид человека, который смирился с неотвратимым горем. Несмотря на теплую погоду, Раиса зябко поеживалась в своем зимнем пальто.

Заметив меня, она, не отдавая себе отчета, с надеждой направилась в мою сторону, но остановилась и печально вздохнула.

— Уж не заболела ли ты? — крикнул я издали.

Безмолвно протянув мне повестку с вызовом в угрозыск, она отошла шага на два и остановилась. Прочитав повестку, я посмотрел на часы. Было половина одиннадцатого. Ее приглашали на одиннадцать.

Я покачал головой и проговорил словно бы про себя:

— Видно, твои знакомые во всем признались!

— Как! Их поймали?! — воскликнула Раиса.

— Да, задержали всех, даже их главаря — Игоря Таманова. Я шел к тебе, чтобы сообщить эту новость. — Я пошарил рукой в кармане и достал пачку папирос. — Не думал, что эти молодцы впутают женщину, — с сожалением сказал я и посмотрел на Раису.

Она вздохнула, сжала губы и провела рукой по лбу:

— И Игорь?! — в глазах у нее мелькнула искорка несмелой надежды. — Боже мой, неужели?.. Впрочем, мне это уже не поможет. — Снова затуманились глаза Раисы. — Мне жалко маму, а не себя... Что ж, поделом мне.

Я сделал вид, что, отдавшись своим мыслям, не слышал ее последних слов. Обернувшись к своей взволнованной собеседнице, я взял ее за руку и сказал:

— Не бойся, все будет хорошо. Я с тобой...

Раиса перевела дух и еле слышно спросила:

— Чем ты можешь помочь мне, Сандро?

— Я обязательно помогу тебе. Ты ведь знаешь, что этим делом занимается мой друг. Начальник отдела, к которому ты вызвана, тоже мой добрый приятель. Не бойся, мы не дадим тебя в обиду. — Смело взяв ее под руку, я сделал несколько шагов, но потом остановился, точно должен был сейчас же, не сходя с места, решить какую-то важную задачу.

Раиса замерла.

Спрятав повестку в карман, я решительно сказал:

— Иди домой и жди меня. Ни о чем не думай, я скоро вернусь.

— Ты... А что будет... Если за мной придут... — Женщина совершенно растерялась, хотя было видно, что она с готовностью и верой вручает мне свою судьбу. — Нет, лучше я пойду к Марте Петровне и там подожду тебя.

— Что за Марта Петровна? — удивился я, услышав незнакомое имя.

— Марта давняя знакомая Игоря. Еще лет десять назад он с каким-то своим приятелем жил у нее на квартире. И с тех пор почему-то считает себя ее должником, даже присылал деньги. Приезжая в Тбилиси, он обязательно навещал ее.

— Интересно, — прервал я и после недолгого молчания добавил: — А она недалеко живет? Стоит ли тебе сейчас идти к ней? — Я пытался как-то незаметно выведать адрес Марты Петровны. Раиса сама пришла мне на помощь:

— Нет, вон в том доме, — она указала на голубой двухэтажный дом напротив.

— Интересно, чем заслужила эта женщина такую честь? — пробормотал я.

— Не знаю, она никогда не говорила об этом.

— Ну, их отношения нас совсем не интересуют. Теперь главное — твое дело, — ответил я и, придерживая Раису под руку, повел ее домой.

— Пожалуй, тебе лучше остаться у себя. Кроме меня, никто к тебе не придет. К Марте Петровне не ходи — может, Игорь назвал ее адрес и туда наведаются из угрозыска.

Раиса побледнела, потом с испугом посмотрела на меня.

— Ты прав, я подожду тебя дома, — и скрылась во дворе.

Профессиональное любопытство не давало мне покоя. Визит к Марте Петровне и разговор с ней принесут несомненную пользу для следствия, — убеждал я себя.

Что могло связывать Игоря с этой женщиной? Почему он посылал ей деньги? Не из простого человеколюбия, конечно!

В чем же дело?

Может быть, Игорь был пленен внешностью Марты?