Тот самый сантехник 6

Глава 12 — Не танковый биатлон

Там, где мы вроде бы уже есть.

Пока вице-председатель Европарламента Ева Кайли была арестована по обвинению в коррупции и отмывании денег в составе ОПГ, снежинки размером с лесной орех каждая неспешно опадали на обнажённые пальцы в перчатках-беспальцовках. И о больших деньгах в широких укреплённых окопах не помышляли. Укрепили доской и брёвнами, наделали ответвлений, пока земля не задубела, паёк есть и чаёк горячий по укрепам — и ладно.

Станислав Евгеньевич смотрел на снежинки с удивлением. На малой родине в декабре без перчаток долго не походишь. Рукавицы, варежки, зимние перчатки — обязательный атрибут при минус тридцати, если хочется избежать ампутации. На рыбалке, так тем более у лунки без них не посидеть. А если занырнул рукой, чтобы щуку с глубины достать, сразу обратно в перчатку. Иначе — как с хвостом у волка-рыбака выйдет.

А здесь средняя температура зимой едва ли несколько градусов ниже нуля по Цельсию. И зимний камуфляж отлично держит температуру. Что до перчаток, то если палец на спусковом крючке долго не держать, не мёрзнут. А зачем его держать, когда гранатомёт в коробке в собранном положении покоится? Не очень-то зимой противник в атаку идёт. Правда по ту сторону баррикад элиту давно выбили. Наёмники осторожничают, в лоб больше не лезут. А те, кого на ротацию присылают, те самые спусковые крючки с курками часто путают.

— Говорят, что надо всего лишь месяц таких холодов потерпеть, а дальше снова тепло будет, — донеслось от «Могилы», ранее более известный в семье как Петро.

Протянув брату шоколадку, разделённую по-братски, он ухмыльнулся в усы. Как-никак, младший офицерский состав.

Петро служил с самой весны и новую для себя зиму тоже впервые видел. Грязь на дорогах подмёрзла, пару сантиметров снега в полях и редких лесополосах выпало, вот и вся зима. Снеговика не слепить.

Бывший крановщик взял большую половину шоколадки, закинул в рот пару плиток и прислушался к ощущениям. Когда уши мёрзнут — любая еда хороша. А воздух свежий, без влажности. Дышать не передышать, пока дымом и гарью не потянет. Дело привычное — передок с вечными взрывами, перестрелками, прилётами и залпами.

За неполный месяц службы Стасян преобразился. Плечи стали как у рыцаря в доспехах. Хотя куда уже больше? И так ни бронежилета, ни каски не чует. Как и амуниции через плечо. А ещё позывной «грабовщик» прилипло. Один выстрел гранатомёта или ПТУРа и всё, нет танка, БТРа или какой другой колёсной или гусеничной техники противника. Первое время звёздочки на каске отмечал, потом точки ставил, потом плюнул на это дело. Нахрена?

Не в цифрах дело. Дело в принципе. Вроде выбили за месяц всю тяжёлую технику на десятки километров окрест. А разведка опять доносит — новая прибыла. Вот квадраты, вот схроны, вот склады. И по новой, опять по новой. Штурмовики с танкистами вгрызаются в укреп за укрепом, артиллеристы не дают сконцентрироваться противнику в кулак, работает авиация, а десантников забрасывают там, где жарче. Пехота же, в том числе и мото-стрелки, как основная прослойка в этом так и не необъявленном пироге войны. Единственное отличие по сравнению с летом, это то, что БПЛА и дронов больше стало. С обеих сторон. Гранаты по окопам уже редко закидывают, предпочитают фугасы мгновенной детонации. Такие наружу не выбросить.

Гробовщик с лёгкой тоской выглянул из укреплённого окопа и заприметив дымок над лесополосой, потянулся за гранатомётом. Корнеты кончились, едва завезли, но РПГ-7 в достатке. А ещё трофейные «Вампиры» (РПГ-29), и хрен знает откуда взявшиеся «Клюквы» (РПГ-28). Лежат себе рядом со «Шмелями» и «Таволгами» и есть не просят. Всё в дело пойдёт на передке.

— Стасян, а я тебе сразу говорил, ещё как наши зарубежные партнёры нам втулки смываемые продавать прекратили, что херня намечается. А куда мы в деревне без втулок?

Средний брат ухмыльнулся:

— И без предметов роскоши.

Вроде можно промолчать, но разговор поддерживать надо. Так теплее. Наговориться, пока пули не свистят и снаряды землю не пашут.

Пришлось отвечать, развивая:

— Да хера нам втулки? Мы к этой операции всю жизнь готовились.

— Как это? — не понял старший брат.

— Так в любой деревне на каждой двери и калитке «Z» досками набита. А на воротах — «V», по половинке на воротинку.

Из штаба с отогревшимися ушами вышел снайпер Один с винторезом через плечо, следом помощник снайпера с ещё дымящейся кружкой чая, буркнул:

— А «О» тогда где? Кругом в сортире?

— Дурак ты, Глаз, и не лечишься, — ответил Петро. — «О» у нас всегда в душе.

— Как это? Как привычка окать?

— А ты думаешь почему меня Петро зовут, а не Пётр?

— Хохол, чи шо? — донеслось совсем не обидное от Гуся, что возился с пулемётом на точке, также приглядываясь к дымку из давно прореженного, почти голого леса, где и иголок скоро не останется, не то что зверья.

Зато мин в достатке и растяжек.

— Так мы с Грабовщиком оба хохлы, — усмехнулся младший лейтенант со сползшей балаклавой на шее. — Но хохол хохлу рознь. Есть рагуль-западенец, что хатаскрайник и панофил, русофоб с вечными мыслями об анархии и Бандере в основной своей массе. А есть малорос-промышленник. Трудяга и умелец, что на два урожая никогда в году не надеялся, и предпочитал православную фигу ползущему из Польши католичеству показывать. Вот и показываем, но уже все вместе, прикрыв братьев с Донбасса.

— Так же, как и белорусы севернее и восточнее показывали, — со знанием дела добавил Краб, подходя на огонёк перекурить.

— На окраине всех Днепр естественной преградой разделил, — добавил Стасян. — Зачем только снова смешали левобережную и правобережную «ридну нэньку»?

Могила приобнял брата, как понимающего и продолжил:

— Фамилия наша Сидоренко. Всё, что на «о» заканчивается, считай — мы, как и во многом — они, но уже с деформацией сознания. Но ещё полторы сотни лет назад, когда та обработка не началась толком, наши общие предки двинули с земель Южной и Восточной Украины на освоение Сибири и Дальнего Востока. Сеча запорожская подзаебала уже всех с шароварами махровыми турецкими, как и засушливые тогда поля Херсона без каналов и тем более, Крымские просторы, где одно виноградарство и держалось на камнях и сухостое. А у Днепра всё плодородное поле давно поделили. С гулькин нос той земли оставалось. На шесть соток тогда семье из десятка человек прожить было нельзя, а случалось обрабатывать и меньше. И уже свободные крестьяне покумекали с хлопцами и решили, что пора тикать. И двинули туда, где земли побольше. Одни кораблями через Владивосток с дотациями от государства, другие на поездах, телегах и перекладных с червонцами для поселенцев грядущих.

— Традиция раздавать землю гектарами не вчера родилась, — добавил Стасян. — Земли той за Уралом до ебена матери было. И селились там Ивановы, Иваненко и Иванчюки, Сидоры, Сидоренко и Сидорчюки, Петровы, Петренко и Петренчюки. И никаких проблем с окончанием фамилий не было, пока зелёные о себе не напомнили, автономию потребовав на новой окраине, а потом и Бандеры затесались, «духом особого избранного народа пропитавшись». Но их к херам обратно повыселяли на западные просторы Украины. Не случилось ни украинской ДВР, ни сибирской махновщины. Сибиряки с дальневосточниками люди мудрые. Людей мало, земли много, но зима всех воедино связывает. Либо делом занимайся, охоться и рыбачь как местные в придачу к землепашеству, либо волки в лесу выебут. Горилку пить некогда и у корыта валяться. Так как… помним про волков.

Мужики засмеялись. Сложно сказать наверняка, где командир шутит, где серьёзен, если дело не касается военно-полевой обстановки. Но что дух моральный поддерживает — это точно.

А начитанный Могила продолжил исторический экскурс:

— Традицию переселения даже в двадцатом веке продолжили, географию расширили и в Еврейскую Автономную область. И уже Шендеровичи, Маны, Рабиновичи и Сидоровичи двинули в «тридцатые» новую землю обетованную осваивать, охотно Ивановых и Иваненко разбавляя. Но цифры оказались не столь велики. Так что «истинной еврейской автономией» через два десятка лет другая страна стала, отжав себе земель у арабов. Мол, ходили, знаем, жили. В чём вопрос? Очумели арабы, но подвинулись. А как в себя пришли, уже семьдесят лет понять не могут, что произошло. Мы вот тоже долго не могли понять, что происходит. А по нам на генном уровне уебали. Идеологически обработанные «братья» на хую вертят всё наше равенство и братство. Потому что не нужны им равные. Западенцам гораздо привычнее господа, паны и папу с радужным флагом в обнимку готовы принять как родного. Потому — ломка духовных ценностей, ломка нравственных ценностей, ломка психологическая и социальная. При тотальной деградации и обрезании исторических корней. Дерево без коней сохнет. Стоять долго не будет. Но пока упадёт, ещё намаемся.

Свободный разговор пришлось свернуть. Так как из леса танк показался. Стасян закинул гранатомёт на плечо. Гусь с пулемётом на точке всмотрелся в прицел. Рядом ребята с ПТУРом подстраховали. Подвоза боеприпасов по застывшей дороге хватает. Недостатка в боекомплекте нет. Но и в одном месте их давно не хранят. Растекаются по позициям и маскируются по небольшим, укрытым складам.

— Не стрелять! — крикнул Петро, вглядываясь в бинокль.

Ребята повернулись, не понимая почему бы не начать день с очередного дымящегося танка, что решил двинуть на позицию прямым ходом.

— Что там? — спросил Стасян, но скорее у снайпера.

Один вгляделся в прицел. И заявил:

— Танк-то пиксельный, но с накинутой сеткой под арктическую раскраску. Т-72АМТ. Идёт на полном ходу. Но пушка не в нашу сторону смотрит, а в обратку. А за ним

бронеавтомобиль «Козак-2» несётся, поливая из автомата на башне.

— Что там у них происходит? — хмыкнул Гус. — Решили за Урал по укурке снова прорваться? Или на этот раз по малой — всего лишь до Красной площади под героиновым угаром вместе с Зелей?

Хохотнули. Но тут танк поймал в прицел настигающий его бронеавтомобиль. Водитель, словно чуял, дал резко лево руля. Осколочно-фугасный снаряд улетел за сотню метров позади. Но сам бронеавтомобиль двинул в лесосеку на скорости. И лавируя между относительно больших деревьев, угодил на мину. Подрыв переднего колеса остановил разбег. Его бросили и вояки принялись бежать. Снайпер тут же поймал затылок водителя и пары солдат с разницей в пару секунд.

— Минус три, — отчитался за него Глаз.

Танк, так и не поворачивая пушку в сторону окопа, продолжил ход. И сбавил его лишь за метров семьдесят. Полностью остановился лишь за тридцать метров у передней линии обороны. Всё это время его провожал расчёт ПТУРа и гранатомётчик, а ребята рассредоточились по окопу, готовые жарко встретить.

Люк открылся и первым показался стрелок из разведчиков.

— Промазал, блядь, — заявил старший сержант с досадой. — Но ничего, Бог шельму метит.

Ребят обрадовало, что танк затрофеен. Каждая захваченная единица техники на ходу после перекраски пойдёт в бой. Если в дырах и латках — могут залатать. Или отправить на Кубинку на выставку трофеев рядом с сирийской экспедицией захваченной западной техники. В худшем случае — на металлолом. Но здесь не тот случай. Если своим ходом приехал, премия и передача в нужные руки.