Встречи с призраками

Мэри Истмен. Скала Девы, или Прыжок Веноны

Озеро Пепин[35] представляет собой расширение реки Миссисипи. Оно имеет около двадцати миль в длину и одну-две мили в ширину.

Берега его голые и пустынные. В озере нет быстрых течений, но при сильном ветре оно опасно для паровых судов. Оно неглубоко и изобилует рыбой, в особенности осетром. На берегах путешественник может собрать белые и красные агаты, порой встречаются и образцы с золотистыми прожилками. Влюбленный кавалер, читая девиз, оттиснутый на письме дамы его сердца, и не подозревает, что камень для печатки был найден на берегах озера Пепин.

На южной оконечности озера в Миссисипи впадает река Чиппева[36].

Скала Девы — это высокий обрыв, как бы нависший над водой. С этой скалой связано одно из интереснейших преданий индейцев сиу.

Правда, эта история хорошо известна. Почти все мы читали ее раз десять, притом в весьма различных пересказах. Одни передают речь девы, произнесенную с вершины скалы, не менее длинную, чем приветственный адрес на университетских торжествах. Другие утверждают, будто она упала в воду, между тем как взаимное расположение скалы и реки исключают такую возможность[37].

Некоторые авторы, кроме того, считают, что героиня легенды принадлежала к племени виннебаго. Это ошибка, дева была родом из народа дакота.

Именно от индейцев дакота я услышала эту историю, и они уверены, что это подлинное происшествие. Они оскорбятся, если вы предположите, что это выдумка. Они даже вычислили его дату на основании перечня великих битв или других достойных памяти событий.

А теперь пора мне браться за рассказ — и я надеюсь, что сумею передать ту страсть, ту яркость эмоций, которые вложила в свои слова рассказчица — старая знахарка.

Около ста пятидесяти лет назад один из родов дакота, в том числе и семья Веноны, проживал поблизости от форта Снеллинг. Их селение располагалось на том месте, где ныне обосновался род Доброй Дороги[38].

Все они тогда готовились к походу в низовья озера Пепин, чтобы поохотиться на дикобразов. Эти животные в большой цене у дакота; мясо дикобразов считается деликатесом, а иглы нужны женщинам для украшения мужской одежды, мокасин и многих других вещей из их обихода. А в селении том жила девушка, к которой многократно сватался воин-дакота; однако она ненавидела его столь же сильно, как любила его соперника.

Девушка не осмеливалась стать женой своего избранника, ибо понимала, что тем самым навлечет на него и на себя преследования своей семьи. Она заявила, что никогда не согласится выйти замуж за человека, которого избрали для нее родители, хотя он был молод, отважен и, что особенно ценится друзьями индейских девушек, прослыл лучшим охотником.

— Выходи за него, дочь моя, — говаривала мать, — отец твой уже стар, он больше не может добывать оленей для нас с тобой, и откуда же нам взять еду? Часкэ же будет охотиться на оленей и бизонов, и мы заживем спокойно и счастливо.

— Да, — твердил отец, — твоя мать верно говорит. Часкэ также великий воин. Когда погиб твой брат, разве не он убил его злейшего врага и повесил скальп над его могилой?

Но Венона упорствовала. «Я не люблю его и не пойду за него», — таков был ее неизменный ответ.

Однако Часкэ, надеясь на время и на влияние родителей, не опускал руки. Он добывал дичь и обеспечивал все нужды семьи. Кроме того, он дважды давал выкуп за невесту, согласно индейскому обычаю.

Он дарил ее родителям сукно и одеяла, набивные ситцы и ружья. Девушка умоляла отца и мать не принимать подарков, но влюбленный юноша отказывался забрать дары, и в конце концов их оставили в вигваме.

Перед тем как отправиться на охоту, Часкэ явился снова, и опять с богатыми дарами; там было все необходимое для походной жизни, и взамен он получил твердое обещание, что дева будет отдана ему в жены.

Понимая, что сопротивляться бесполезно, она притворилась, будто согласна подчиниться судьбе. Когда их отряд встал лагерем напротив Скалы Девы, чтобы отдохнуть после похода, охотники решили пройти дальше вниз по реке. Они переправились на тот берег и расселись почти под самым обрывом. Следом за ними начали переправляться на лодках женщины. Внезапно одна из них громко вскрикнула. То была старуха, мать Веноны.

Ее лодка уже достигла берега, а она все вопила не переставая, глядя на выступ скалы.

Индейцы, недоумевая, спросили у старухи, что случилось.

— Неужели вы не видите мою дочь? — ответила мать. — Она стоит на самом краю обрыва!

И впрямь, Венона была там и пела громко и яростно погребальную песнь, призывая Духа Скал; стояла она на том опасном месте спокойно, даже беззаботно, словно не замечая волнения внизу и ужаса, охватившего ее друзей.

Как только охотники разглядели девушку, они бросились к скале и стали карабкаться по крутому склону вверх, а родители звали ее и умоляли отойти от края обрыва.

— Спускайся к нам, милое дитя! — кричали они. — Не губи свою жизнь! Ты убьешь и нас, ведь нет у нас больше никого, кроме тебя!

Завершив песнь, дева ответила родителям:

— Вы сами заставили меня покинуть вас. Я всегда была хорошей дочерью, слушалась, не перечила вам; и если бы я могла выйти замуж за того, кого люблю, то была бы счастлива и никогда не покинула бы вас. Но вы жестоко обошлись со мною; вы прогнали моего возлюбленного из нашего вигвама и заставляли меня стать женой человека, мне ненавистного. Поэтому я ухожу в обитель духов.

К этому времени охотники подобрались уже совсем близко к Веноне. Она обернулась, посмотрела на них с презрительной улыбкой, как бы предвещая, что их усилия пропадут втуне. И стоило им подойти к девушке вплотную и протянуть руки, чтобы оттащить ее от опасной черты, как она бросилась вниз со скалы.

Ударившись о выступающий камень, она, должно быть, сразу умерла, потому что дальше падала, как мертвая птица; вслед ей летели сверху крики охотников, а снизу взлетали вопли женщин.

Тело Веноны обрядили в ее лучшие одежды, уложили на погребальный помост, а потом похоронили. Однако в народе дакота поговаривают, будто дух умершей не бдит над ее бренными останками, ибо он был оскорблен тем, что она принесла несчастье своей престарелой матери и отцу.

Именно так рассказывают эту историю индейцы-дакота; почему же авторы не обращаются к ним, к первоначальному источнику этих преданий?

У нас также нет оснований сомневаться в истинности происшествия.

Года не проходит без того, чтобы мы не услышали несколько раз об очередной девушке дакота, покончившей с жизнью из-за ревности или из страха, что ее принудят выйти за нелюбимого. Совсем недавно молоденькая девушка предпочла повеситься, нежели стать женой человека, который уже был мужем одной из ее сестер.

Родители сообщили дочери, что пообещали отдать ее, и настаивали, чтобы она исполнила обещанное. Даже сестра не возражала, напротив, она, похоже, помогала осуществлению этого плана, чтобы заполучить в качестве соперницы не чужую женщину, а близкую родственницу.

Кончилось тем, что девушка сбежала. Влюбленный мужчина, покинув жену, пустился следом за беглянкой и вскоре нагнал ее. И снова он стал уговаривать девушку, но та по-прежнему упрямилась. Тогда он сказал, что она обязана стать его женой, а если вздумает устраивать новые каверзы, он ее убьет.

Эта угроза вроде бы подействовала: девушка изъявила согласие вернуться домой. Придя в селение, муж отправился к себе в вигвам сообщить жене, что ее сестра вернулась и теперь все готово для их брака.

Но час спустя девушка исчезла. Ее нашли висящей на дереве; так она навсегда освободилась от власти своих мучителей. А ее друзьям пришлось справлять погребальные обряды вместо свадебных.

Следует признать, что индейская девушка, доведенная до отчаяния превратностями любви, избирает весьма неромантический способ покончить со своими несчастьями. В большинстве случаев они вешаются, хотя вокруг есть столько прекрасных озер, где они могли бы обрести более легкую смерть, да к тому же стать героиней легенды… Нет, они суют голову в петлю из потертого кожаного ремня и умирают буквально от удушья. Впрочем, тут нужно учесть вот какой момент: задумав повеситься неподалеку от селения, девушка может устроить дело так, чтобы кто-нибудь срезал ремень, если она решит пожить подольше; это случается часто, и самоубийца проживает еще лет сорок, а то и шестьдесят. И все же, когда Венона решилась покончить со своими земными горестями, у нее, несомненно, были побудительные мотивы, помимо несчастной любви.

Любовь была сильнейшей из ее страстей. Жизнь с любимым — сплошное счастье, без любимого — беспросветная тоска. Так подсказывало ей юное сердце. Но кроме того, девушка была возмущена назойливостью охотника, чьи ухаживания благосклонно принимали ее родители. Как часто уверяла она его, что скорее умрет, чем станет его женой! Он же только улыбался, как бы подчеркивая свое недоверие к словам женщины. И Венона хотела доказать ему, что ее ненависть не была притворной; с этой целью ей следовало умереть так, чтобы он понял: она не боялась ни его, ни жестокой смерти.

Хотя родители Веноны потом горько оплакивали собственную черствость, ее возлюбленный мог восхищаться той твердостью духа, благодаря которой девушка предпочла умереть, но не дать восторжествовать его сопернику.

Место, где девушка, верная своей любви, покинула земную юдоль, стало священным. Духи витают над ним. Индеец-дакота, скользя мимо скалы в своем каноэ, не позволит себе засмеяться. Он укажет рукою на обрыв, а когда вечерние тени окутывают таинственной туманной дымкой прекрасное озеро и горы вокруг него, индейцу кажется, будто он видит руки девы, вскинутые к небу в жесте отчаяния. Кое-кто уверяет, что слышал и голос ее, когда она обращалась к духам скалы; и путник, проходящий мимо обрыва, навеки проникнется красотой этой чудесной картины и не забудет историю о прыжке любящей девы.

В народе дакота сохранились сведения о том, когда это случилось, а также о дальнейшей судьбе мужчин, оспаривавших друг у друга любовь Веноны.

Рассказывают, что вскоре после этого ее соплеменники продолжили свой путь; они добыли дикобразов, а затем вернулись и поселились на берегу реки Сен-Круа.

Спустя некоторое время после трагической гибели Веноны ее род снова перекочевал на Миссисипи; они встали лагерем в местности, которую именуют «лесом целебных трав». Там у них умер один ребенок, и его тело уложили на погребальный помост. Около полуночи отец ребенка, охваченный горем, пришел туда и, склонившись к помосту, заплакал. Но вдруг он заметил, что за ним кто-то наблюдает. С виду незнакомец отличался от народа дакота; это встревожило скорбящего отца, и он возвратился в лагерь. Поутру он рассказал об этой странности сородичам, и они снялись и перенесли стоянку в сосновый лес.

Тело ребенка они унесли с собой, и отец снова пришел ночью, чтобы оплакать его. Та же фигура явилась ему, и снова тот человек вернулся домой встревоженный.

Утром индейцы еще раз перенесли лагерь, однако явление повторилось.

Дакота — рабы суеверий, и теперь они страшились большой беды. И опасения их оправдались, хотя и не так, как они предполагали: оказалось, что их враги устроили засаду, и с первым светом дня целая тысяча воинов чиппева дерзко атаковала их. Шуточное ли дело: пронзительный свист, жуткий вой и воинские кличи раздались со всех сторон![39]