Красный Осенний Лист

Красный Осенний Лист протяжно застонал, и обескураженный младший кадет Сергей Фельдман беспомощно застыл перед круглым окошком в крошечное служебное помещение. Дело происходило на нижней палубе звездного крейсера "Аврора", и Сергей стоял перед окошком каморки куда старый твердый как кремень неумолимый капитан Ли Чан посадил в наказание аборигена с не так давно открытой планеты Линн. Дело в том что когда "Аврора" пришвартовалась у астероида ф34дельта с очередной исследовательской миссией, Красный Осенний Лист самовольно тайком ото всех обвязавшись фалом вышел в открытый космос. Он специально выбрал время перед самым рассветом, когда экипаж спит, наверное надеялся пронестись быстрой легкой молнией в ледяной иссиня-чернильной ночи космоса и незаметно вернуться, но мониторы ИИ корабля доложили о не уставном полете капитану, и теперь тот был тверд в своем решении наказать нарушителя. Конечно, такая самодеятельность абсолютно недопустима. Но то что придумал капитан, это просто непостижимо!

<p>

</p>

Юношу завели в крошечную комнатку стены которой специально оббили яркой красной тканью. Дело в том что красный цвет вызывает острую головную боль, именно так интересно он действует на нервные рецепторы аборигенов Линна. Причина очень занимательна - основной природный враг аборигенов это неясыть, крупная хищная птица с красным оперением что охотится на зазевавшихся малышей индейцев, есть также еще одна версия что местные растения иногда имеют красноватый оттенок, причем чем больше красного тем больше яда, и причина в этом, но так или иначе искусственный отбор поддержал боль к красному как полезную мутацию, она закрепилась и стала наследственной.

<p>

</p>

- Сколько вы собираетесь его там продержать, капитан? Он же почти сломался, - тихо спросил Сергей, снова заглядывая в окошко и одним усилием преодолевая внутреннюю робость и нерешительность, но виски кадета привычно заалели от смущения. Абориген дрожал как загнанное животное, сидя на корточках он закрыл ладонями глаза, но все равно такое обилие красного вызывало в нем тревогу и даже ужас. Недоразвитые полупрозрачные крылышки - еще одна странная шутка эволюции Линна - мелко подрагивали, а голая - у индейцев нет волос на теле - голова мелко дергалась в нервном тике. На аборигене был помятый костюм звездного флота, черное с золотом, но не было обуви - бедняга до сих пор упорно забывал надеть туфли. На Линне царила довольно примитивная аграрная цивилизация, жители соломенных вигвамов ходили босиком среди полей и огородов, и бедолага Красный Осенний Лист никак не мог привыкнуть к туфлям. В целом если бы не крылышки то несчастного можно было бы принять за очень долговязого бритоголового человека. Только за заслуги деда, главного жреца одного из племен парня взяли кадетом в Космофлот: именно дед помог установить хорошие и добрые отношения между аборигенами и колонистами. Благодаря старику между индейцами и Космофлотом не было не одного столкновения, только обмен знаниями и дарами.

<p>

</p>

- Послушайте, Ли Чан, - еще смелее начал Сергей. Он больше не мог терпеть это издевательство. - То что вы сейчас делаете это пытка, самая настоящая пытка, а пытки запрещены уставом Космофлота. Да, парень очень виноват, но можно же наказать его как наказывают всех остальных кадетов, забрать выходной например или заставить сто раз отжаться. Красная комната это слишком жестоко! Мы даже не можем осознать насколько это мучительно и больно для бедолаги. И вспомните помощь и доброту его деда...Мы многим обязаны старому индейцу.

<p>

</p>

- Сергей, этот дурак мог погибнуть! - капитан Ли Чан невозмутимо любовался жертвой своего жестокого эксперимента. - Он сам осмелился провернуть такую операцию, будучи совсем неопытным, будучи новичком на корабле! Трос мог оборваться, он мог ушибиться об пролетающий мимо обломок, неправильно одетый скафандр мог разгерметизироваться. Это не должно повториться! Пусть то что я делаю сейчас и жестоко, но...Эта жестокость абсолютно необходима. Как по мне так красная комната это вполне справедливое и адекватное наказание.

- И довольно оригинальное, надо признать. - процедил сквозь зубы Фельдман.

В окошке было видно как кадет застонал, затрепетал крылышками, плотнее прикрыл ладонями худое изможденное бледное лицо и начал судорожно всхлипывать.

<p>

</p>

- Прошу вас, капитан, прекратите это испытание! Умоляю!

- Нет, кадет Фельдман, даже не просите. И да, я делаю это в том числе и ради деда. Я должен сохранить его внука живым, а не по частям.

<p>

</p>

Узкие губы Ли Чана сложились в тонкой улыбке. Откуда у старого китайца такие садистские наклонности?! Он явно получал удовольствие мучая несчастного индейца.

- Ладно, достаточно. На выход! - наконец крикнул Ли Чан приоткрывая дверь.

Кадет шатаясь вслепую пошел к выходу, и Сергей мягко удержал индейца не дав упасть на пол, так что ослабевший абориген безвольно повис на его плече. Под ногами ощущалась мягкая вибрация фотонно-ионных двигателей - они находились в самом сердце "Авроры", в безлюдном сплетении служебных лабиринтов и технических уровней. Именно тут капитан решил оборудовать красную комнату для наказания провинившегося кадета.

<p>

</p>

Ли Чан ласково, по отечески похлопал аборигена по плечу. Все таки старый китаец не был злым, строгим и суровым да, но не злым. Нет, он не садист, тут Сергей переборщил, просто больше всего на свете ценит порядок и дисциплину, и иногда по-восточному жесток с подчиненными.

- Пойми же, дурилка, я отвечаю за твою жизнь перед твоим дедом и твоей матерью, и не могу позволить чтобы тебе по глупости оторвало башку. Сергей, отведи Красного Осеннего Листа в столовую и выпейте перед сном по стакану горячего чая с чем-то сладким. И не злись на меня, дружок, хорошо? Возможно это было слишком строгое наказание, но я не могу допустить неуставное поведение на борту. И больше никаких тайных одиночных полетов! А иначе проведешь в красной комнате сутки с открытыми глазами!

<p>

</p>

Фельдман и абориген одновременно вытянулись, почтительно отдали честь и покорно удалились. По корабельному времени был глубокий вечер, когда Сергей и Красный Осенний Лист устроились в столовой за самым уютным крайним столиком запивать чаем ореховое печенье. Обоим было хорошо и тепло, в столовой царил полумрак, и в иллюминаторе искрились серебряные иголочки звезд и тяжело висел сероватый в оспинах кратеров бок астероида, а прозрачные крылышки индейца мягко отражали тусклый свет. Абориген все еще смотрелся бледным, но чай явно помогал. Красный Осенний Лист постепенно приходил в себя после пережитого ужаса. Конечно, во всей этой истории с оббитой красной тканью комнатой было что-то комичное, и Фельдман с трудом сдерживал добрую мягкую улыбку. Ну и изгиб эволюции - испытывать боль при виде красного!

<p>

</p>

- Зачем ты так поступил? Ты... хотел увидеть астероид ближе? - мягко спросил Сергей и аккуратно поставил чашку на блюдце.

- Нет. Я... хотел ощутить это. Полет. Звезды. Вечная ночь.

- Злишься на Ли Чана?

- Нет. Он имел на это право. - абориген вздохнул и принялся печально жевать. - Он же капитан, а я всего лишь кадет. Да еще взятый на службу только для того чтобы поддержать мир и дружбу с отсталой цивилизацией из самого захудалого закоулка вселенной.

<p>

</p>

Сергей наконец собрался задать вопрос который интересовал его уже много месяцев. На эту тему он даже не раз спорил с коллегами, и мнения разошлись.

<p>

</p>

- Послушай... Для твоего народа красный цвет это цвет опасности и боли, из-за крыльев хищной неясыти, этого злобного свирепого охотника, или из-за цвета ядовитых растений, точная причина неизвестна. Почему тебя тогда назвали Красный Осенний Лист? Разве это не странно, дать ребенку такое имя? Имя связанное с тревогой, с болью, со страданием? Ты ведь один такой, других с таким диковинным именем нет?

- Это все дедушка, он у меня очень уж своеобразный. Но ты это и сам знаешь. Мать была против, но дед не уступил.

- Но почему? Почему такое странное имя? В этом есть какой-то тайный смысл? - жадно допытывался Фельдман. - В этом есть какое-то особенное тайное значение, да?

<p>

</p>

Абориген снова вздохнул и виновато улыбнулся.

- Мой народ когда-то верил, что звезды это души наших умерших предков, наших отцов и матерей. Мы молились звездам, прося у них поддержки и защиты. Мы видели звезды в прорехи наших сложенных из веток вигвамов, и мир тогда был маленьким, простым и понятным. Уютным, можно сказать. А потом прилетели вы, первые звездолеты Космофлота, а за вами колонисты. И мы поняли, что мир другой. Он больше, гораздо больше, и... опасней, но одновременно и красивее. Теперь в нашем будущем была и радость, и тревога. Я родился в год когда на Линн сел первый корабль колонистов, и дед назвал меня Красный Осенний Лист. Это не так просто объяснить, Сергей. Не все можно объяснить словами, особенно вам, людям. Не хочу тебя обидеть, но вы просто не способны понять некоторые вещи.

<p>

</p>

- Старик ведь очень счастлив что тебя взяли в кадеты. Ты первый из племени поднялся в космос.

- Да, дед безумно гордится мной, все племя гордится, - и Красный Осенний Лист вдруг очень трогательно рассмеялся. - Надеюсь они не узнают про эту историю с полетом.

- Ладно, тебе пора спать. Завтра рано вставать, - Сергей мягко похлопал индейца по плечу. - Иди, Красный Осенний Лист, а я выпью еще бокал виски. У меня завтра выходной, а ты должен в восемь быть на утреннем совещании.

- Хорошо, Сергей, спокойной ночи. Ты хотя бы на меня не злишься за этот злополучный полет? - вдруг чуть наивно обеспокоился индеец.

- Нет, дурашка, совсем не злюсь.

<p>

</p>

Они обнялись на прощание и повеселевший от чая и задушевного разговора абориген побрел в свою каюту, напевая на ходу песенку, поп хит Новой Земли. Фельдман предпочел бы услышать что-то народное, древнее, аутентичное, но выросший среди колонисткой культуры индеец мало знал таких песен. Да, надо признать культура Новой Земли будто цунами смывает все преграды на своем пути. Что против нее древние индейские традиции?

<p>

- Какая красивая история с этим именем, - Сергей смотрел на звезды в иллюминатор, смакуя терпкое виски. - И все-таки, почему если красное значит боль, индейцу дали такое странное имя?! Какая красивая история, и какое красивое имя. Красный Осенний Лист... Что-то в этом есть, правда есть, но как сказал бедолага, это что-то мы, люди, никогда не сможем понять.</p>