Патрология. Период Древней Церкви. С хрестоматией

Книга шестая

VII. Происхождение и природа истинной философии

(54, 1) <…> Как мы уже ранее это отмечали, знание, о котором мы говорим, не является мнением отдельных школ, но является истинной философией, – мудростью, опытом, открывающим предметы жизненные, мудростью, утверждающей божественный гносис, равно как и дела человеческие, познанием достоверным и неизменным, осознанием прошлого, настоящего и грядущего, того, что открыто нам Господом по Его пришествии и через Его пророков.

(2) Слово это верное, сохраненное, как оно было передано, и включающее в себя всю истину, как Он [Бог] пожелал [ее открыть] через Сына. (3) В одном отношении она вечна, в другом – дана в срок, она едина и неизменна, различна и многообразна, лишена какого-либо чувственного движения, но и движет чувственное желание, совершенна и, одновременно, многообразна.

Философия – это стремление к мудрости и любовь к ней

(55, 1) Эта премудрость – правильность души и слова и чистота жизни —

<…> есть предмет желания для философии. Она любовно и страстно стремится к мудрости и делает все, чтобы достичь ее. (2) Философами мы называем тех, кто возлюбил мудрость Творца всего и Наставника, то есть гносис Сына Божия, а эллины так называют тех, кто рассуждает о добродетели.

Ограниченность греческой философии

(3) Философия каждой отдельной школы (именно это я называю философией) состоит из нераздельных догматов и жизненных правил, соединенных в целое. (4) Украв некоторые из наставлений божественной благодати, эллины собрали все это вместе, частично позаимствовав непосредственно, частично откуда-то услышав об этом. В остальных случаях, сподвигнувшись рассуждать, они это сами развили, но не полностью, а скорее исходя из соображения и разумения человеческого, и поэтому впали в заблуждение. Сами же они полагают, что знают истину, хотя мы видим, что постигли они ее только частично.

(56, 1) Они не постигли ничего, кроме этого мира. А это подобно геометрии, которая занимается расстояниями, величинами и формами на плоской поверхности, или картине, где на плоскости изображено подобие того, что воспринимается зрением. Но это оптический обман, который достигается нанесением знаков в соответствии с линиями зрения и благодаря техническим приемам (то есть одни предметы располагаются выше, другие ниже или посредине, одни на переднем, другие на заднем плане, или каким-либо еще способом представлены на гладкой и ровной поверхности картины). Так и философы, наподобие живописца, копируют истину. (2) И во всех случаях их самолюбие является причиной всех погрешностей. Поскольку не ради стремления к людской славе, подогреваемого самолюбием, а через любовь к Богу следует стремиться к действительно святой мудрости. (57, 1) Поэтому тот, кто считает частное всеобщим, а подчиненное почитает как господина и владыку, упускает истину, не поняв того, что сказал Давид: «И ел я землю и пепел как хлеб» (Пс 101:10). Самолюбие и самомнение – это и есть земля, и заблуждение. <…>

IX. Образ совершенного (гностика)

(71, 1) Гностик подвержен только тем страстям, которые необходимы для поддержания тела, таким как голод, жажда и им подобное. (2) Что касается самого Спасителя, то было бы абсурдным считать, что и Его тело, чтобы существовать, нуждалось в материальной поддержке. Он ел не ради поддержания тела, которое и так поддерживается святой силой, а для того, чтобы те, кто были с Ним, не подумали, что Он полностью от них отличен. Впрочем, некоторые все равно впоследствии решили, что Он явился как видение. Он же был абсолютно бесстрастен, не подвластен никаким чувствам, наслаждению или боли. (3) Апостолы, благодаря гностическому наставлению Господа и в силу постоянства и неизменности расположения духа, были способны противостоять не только гневу, страху или желанию, но и таким душевным движениям, которые считаются хорошими, как, например, смелость, преданность, радость или веселие. И они остались такими же, в том же состоянии аскезы, и после воскресения Господа. (4) Даже если считается, что вышеперечисленные чувства, контролируемые рационально, хороши, они все же неприемлемы для совершенного. Он не проявляет смелости, поскольку никогда не сталкивается ни с чем, вызывающим страх, и не считает что-либо из случающегося в этой жизни действительно страшным (ничто не способно отвратить его от любви, которую он испытывает к Богу), он не бывает весел (поскольку не имеет причин огорчаться, будучи убежденным в том, что все, что происходит, происходит к лучшему), он свободен от гнева (ничто не в силах прогневить его, поскольку он вечно любит Бога и только к нему обращен, и поэтому не может ненавидеть что-либо из созданного Богом). (5) Он не ревнив (поскольку нет ничего, чего бы ему недоставало для того, чтобы быть хорошим и добрым, и не любит он никого в обычном смысле, но только как [отражение] Творца в Его творениях). (72, 1) С ним не случается приступов вожделения, раздражения или других желаний, которые возникают в иных душах, поскольку он уже воссоединился с Возлюбленным в своей любви, выбрав Его по своей воле, и все более приближается в Нему в своей аскезе, оставив ради этого все остальные блага, для того, чтобы жить, подобно учителю, в бесстрастии. (2) Слово Бога умопостигаемо, и разум присущ только человеку. Благой муж имеет образ и подобие Бога в его душе, но и сам Бог антропоморфен. Разум в каждом человеке – это форма, которая его характеризует. Поэтому каждый, кто грешит против человека, поступает нечестиво и безбожно. (3) Абсурдно полагать, что гностик и совершенный не может избежать гнева или проявления смелости, поскольку в таком случае он не в силах будет противостоять обстоятельствам или бороться с опасностями. (73, 1) И если мы лишим его способности радоваться, его захлестнет горе, и он закончит жизнь весьма скверно. Однако, как полагают некоторые, как возможно стремиться к прекрасному

Природа божественной любви

(2) Действительно, если любая привязанность к благому связана со стремлением, как возможно, оставаясь бесстрастным, стремиться к прекрасному? (3) Так говорящие, видимо, не понимают природы божественной любви. Ведь любовь отнюдь не есть стремление влюбленного, но любовная привязанность, ведущая гностика «к единению веры» (Еф 4:13), вне пределов времени и пространства. (4) Благодаря любви оказавшись в средоточии того. к чему он стремился, преодолев надежду гносисом и уже обладая предметом желания, он не желает ничего более. (5) Он пребывает в одном и неизменном состоянии гностической любви, более не проявляя рвения в своем стремлении к прекрасному, но в своей любви уже обладая им. (6) Зачем проявлять смелость или желание тому, кто в своей любовной привязанности достиг единения с бесстрастным Богом и через Его любовь причислен к Его друзьям?

Гностическая бесстрастность (апатия)

(74, 1) Таким образом, мы должны признать, что гностик и совершенный избавлены от всех душевных страстей. Гносис порождает действие, а действие – особое состояние и предрасположенность, и такое состояние приводит к бесстрастности, а не просто умеренности, поскольку полное освобождение от желаний приносит плод бесстрастности. (2) Гностик не приемлет того, что большинству кажется благом, например, те положительные чувства, которые проистекают из данной страсти, такие как радость (которая есть следствие наслаждения), или уныние (которое связано с горем), или осмотрительность (как следствие страха). Он никогда не воодушевляется (поскольку воодушевление связано с гневом), хотя некоторые считают его уже не злом, а благом. <…>

XV. <…> Ограниченность учения всех школ кроме апостольского предания

(123, 2) Некоторые философы, признающие власть Провидения, проповедующие идеал умеренной жизни и считающие личные несчастья наказанием за прегрешения, значительно продвинулись в области теологии, однако не вполне точны в некоторых деталях. Прежде всего, они не знают сына Бога и не понимают всей глубины замысла божественного Провидения. Истинное поклонение Богу недоступно им.

(3) Подобно им, некоторые еретики (иудеи и христиане), хотя и почитают единого Бога, выражают это неточно и грешат против истины. Они изобрели иного Бога и учат о Христе не так, как это открыто в пророчествах. Однако не все их идеи являются ложными, несмотря на то, что в основном они противоречат истине и направлены против нас. <…>

XVII. Теология и философия

(149, 1) Такое чувство, что эллинские философы, хотя и говорят о Боге, не знают Его. Поэтому и поклоняются они ему не так, как должно поклоняться Богу. Их философские рассуждения, говоря словами Эмпедокла,

Как расхожее мнение, что у всех на устах, разносится теми, кто мало что знает от этом.

(2) Как солнечный свет, проходя через призму, наполненную водой, превращается благодаря этому искусному приспособлению в огонь, философия, преломляя свет божественных писаний, ухватывает некую малую часть. (3) Все живые существа дышат одним и тем же воздухом, но одни одним способом, а другие – другим. Подобным же образом, многие так или иначе причастны истине, точнее, слову об истине. (4) Однако рассуждают они не о Боге, но скорее выражают свои собственные соображения и проводят жизнь в поисках убедительного, а не достоверного.

Подражание и уподобление

Подражание истине не научает, но только образование. (5) Мы верим в Христа не для того, чтобы казаться [благими], и выходим на солнце не для того, чтобы нас видели. Напротив, солнечный свет нужен нам, поскольку он согревает, а христианами мы стали для того, чтобы усиленно стремиться к красоте и добру, ведь царство берется силой, и царственное совершенство – это плод, который приносит исследование, образование и упражнение.

(150, 1) Очевидно, что всякий подражающий (чему-либо) уже сформировал о нем определенное мнение или предварительное суждение. Ухватившись (за него), он зажигает старанием и образованием в своей душе искру, и это оказывается первоначальным толчком, который направляет по пути к знанию. (2) Напротив, не имеющий предварительного суждения о вещи, не желает ее и не способен ухватить пользу, которая может из нее последовать. (3) Гностик подражает Господу и в пределах, достижимых для человеческой природы, приобретает некоторые качества, свойственные Самому Господу и уподобляющие его Богу. <…>

XVIII. Заключение: эллинская философия и христианское откровение. Греческая философия как развлечение и отдых для гностика

(162, 1) Гностик все время занят наиболее важным, однако на досуге он не прочь посветить свое свободное время занятиям эллинской философией, так сказать, «в виде десерта к ужину». Это вовсе не означает, что он позволяет себе забыть о главном, философия становится для него, по вышеуказанным причинам, неким дополнением к основному. (2) Напротив, без особой нужды отдающие все свое время философствованию и чрезмерно увлекшиеся софизмами и эристикой, забывают о необходимом и первостепенном, воистину гоняясь за тенями и пустыми словами. (3) Неплохо бы достигнуть знания всего, но учитывая тот факт, что наша душа слишком слаба и приобретаемый ею опыт неизбежно ограничен, разумно избрать для изучения сначала наиболее важные и лучшие предметы. (4) Истинная наука, доступная только гностику, представляет собой достовернное знание, ведущее через истинное и верное размышление к гносису как знанию первопричины. Само собою разумеется, что знающий, что есть истина, способен распознать, что есть ложь.