Девиантология: социология преступности, наркотизма, проституции, самоубийств и других "отклонений"

* Agnew R. Foundation for a General Strain Theory of Crime and Delinquency // Criminology, 1992. No 30. P. 47-87.

С нашей точки зрения, теория Р. Мертона более социологична, скорее объясняет девиантность, тогда как дополнения теории претендуют в большей степени на объяснение девиантного поведения, преступления. Различия в интерпретации «теории напряжения» на индивидуальном и социетальном уровнях отмечал еще F. Cullen (1983).

Теория стигматизации (этикетирования, клеймения, интеракции) – Labeling theory. Г. Беккер в книге «Аутсайдеры» (1963) произнес фразу, ставшую знаменитой: «Девиант тот, кому был прикреплен соответствующий ярлык (label); девиантное поведение – это поведение, которое люди так обозначили»*.

* Becker H. The Outsiders. The Free Press of Glencoe, 1963. P. 9.

Но начнем издалека. Социальный психолог Г. Мид предложил концепцию символического интеракционизма (взаимодействия). Это понятие распространяется на уникальный, присущий только человеку вид взаимодействия: способность людей «квалифицировать» («трактовать») действия, поступки, поведение других. Применить идеи интеракционизма к криминологии попытался Ф. Танненбаум. Подросток становится плохим, потому что так его называют. Процесс криминализации – процесс наклеивания ярлыков. Этот замкнутый круг есть «драматизация зла»*. Разорвать порочный круг можно лишь минимизировав навешивание ярлыков. В российском варианте это означает – «не обзывать!». Во избежание «драматизации зла» в западных обществах не принято называть других людей «алкоголиками», «наркоманами», «бандитами», «хулиганами», «проститутками», «двоечниками», «отстающими» и т. п. (там говорят: «У Джона проблема с алкоголем», «У Джека проблема с наркотиками», «У Смита проблема с законом», «У Тома проблема с математикой»...).

* Tannenbaum F. Crime and the Community. NY: Columbia University Press, 1938.

Возвратимся к Г. Беккеру. Он разработал модель девиантной карьеры. Человек, особенно молодой, может совершить какой-то неблаговидный поступок. Если ему это «понравится», совершение аморальных или преступных действий может стать системой. А далее наступает самый существенный этап: арест, административное или судебное разбирательство, наказание, иначе говоря – официальное клеймение индивида как правонарушителя, преступника, девианта. С этого момента человек начинает отождествлять себя с присвоенным ярлыком. Он теряет статус учащегося или место работы, его начинают сторониться, не принимать в «порядочном обществе», изолировать от общества. Теперь рецидивы девиантного поведения становятся ответом на реакцию общества, на давление социального контроля. И если отверженный не найдет в себе сил выстоять и вернуться к правопослуш-ному поведению, то последним шагом в девиантной карьере будет вступление заклейменного (стигматизированного) в сообщество себе подобных, в преступную организацию.

Е. Лемерт, развивая взгляды коллег по теории стигматизации, ввел понятия вторичной девиантности*. «Первичная» – это девиантные действия до акта официального клеймения, стигматизации. Вторичная девиантность развивается после клеймения и как реакция на него. В полном соответствии с идеями Г. Беккера, девиант становится таковым лишь тогда, когда его таким признало общество. Е. Лемерт не претендует на объяснение девиантности, он пытается ответить на вопрос, как люди втягиваются в девиантную (преступную) карьеру, какие обстоятельства («стигматизация»!) способствуют рецидиву. Он выделяет ряд стадий девиантизации поведения: 1) первичная девиация; 2) санкция за нее; 3) следующая первичная девиация; 4) более серьезная санкция и отчуждение; 5) очередная первичная девиация с чувством обиды на тех, кто наказывает; 6) формальная акция со стороны общества (его институтов), которое потеряло терпение – официальная стигматизация девианта; 7) усиление девиантного поведения как реакция на стигматизацию и наказание; 8) окончательное принятие статуса девианта и соответствующее поведение. Перефразируя В. Маяковского, «если тебе девиант имя, имя крепи делами своими»... Для тех же читателей, которые удивятся долготерпению общества (лишь на шестом этапе – формальная стигматизация!), напомним, что девиантное поведение – не только преступное, это может быть серия прогулов в школу или побегов из дома, неоднократное злоупотребление алкоголем или потребление наркотиков и т. п.

* Lemert E. Social Pathology: A Systematic Approach to the Theory of Sociopathic Behavior. NY: McGraw-Hill, 1951.

Еще одним приверженцем рассматриваемой теории является Э. Шур, который ввел понятие «преступления без жертв» (потребление алкоголя, наркотиков, занятие проституцией, производство абортов и т. п.)*. Одним из способов сокращения «драматизации зла», стигматизации и «вторичной девиантности» служит отказ от криминализации и декриминализация таких «преступлений», у которых нет непосредственных жертв (за исключением самих девиантов – наркоманов, алкоголиков, проституток). Он же является автором одной из книг о теории стигматизации**.

* Schur E. Crimes Without Victims. Englewood Cliffs, 1965. См. также: Шур Э. Наше преступное общество М., 1977. С. 267-309.

** Schur E. Labeling Deviant Behavior: Its sociological Implications. Harper and Row, Publishers, 1971.

Сторонником рассматриваемой теории является и известный современный немецкий социолог и криминолог Ф. Зак. Он считает, что подавляющее большинство взрослого населения современного общества хоть раз в жизни совершает преступление (с точки зрения действующего уголовного закона). Но лишь официальное признание того, что человек совершил преступление, делает его преступником*. Будучи раз стигматизирован как преступник, человек продолжает вести себя соответствующим образом.

* Sack F. Neue Perspectiven in der Kriminologie. In: Sack F., Konig R. (Hrsg.) Kriminal-soziologie. Wisbaden, 1968.

В целом теория стигматизации вскрывает существенный пласт взаимоотношений преступника и общества. Страдая, как всякая теория, известной односторонностью, она заставляет задуматься над тем, всегда ли официальная санкция за первое или незначительное правонарушение есть благо. А отсюда ряд практических выводов, имеющих значение и по сей день*:

– необходимо отказаться от криминализации незначительных по своей опасности деяний, а также «преступлений без жертв»;

– для сокращения делинквентности и преступности подростков следует отделить их от традиционной системы уголовной юстиции, предельно сократив в отношении делинквентов формальные санкции, заменяя их неформальными или мягким формальным подходом;

– возможно большее число правонарушителей должно оставаться в своей общине, как можно меньшее их число должно осуждаться к лишению свободы, которое максимально заменяется альтернативными мерами воздействия.

* См.: Шнайдер Г. Й. Криминология. С. 343-344.

Мы еще не раз будем возвращаться к этим проблемам, особенно в ч. IV книги.

Теории социального контроля и нейтрализации. Сторонники теорий социального контроля (подробнее о нем см. в гл. 16) сосредоточивают внимание на реакции общества на девиантность и ответной реакции девиантов на давление социального контроля.

А. Рейсе (1951), Ф. Най (1958), М. Гоулд (1963) исходили из роли социального контроля в противостоянии девиантному поведению. Они считали, что законопослушному, конформному поведению следует обучать. При успешной семейной социализации человек не будет совершать противоправные деяния. Внутренний контроль (самоконтроль) хорошо социализированного индивида намного эффективнее внешнего, формального контроля.

Г. Сайке и Д. Матза (1957)* обратились к реакции правонарушителя на предъявляемые требования. По их мнению, во избежание санкций девианты прибегают к различного рода самооправданию, «нейтрализации», причем средства самооправдания черпают из норм самого общества. Г. Сайке и Д. Матза выделяют пять типов нейтрализации:

1) отрицание ответственности (правонарушитель сам жертва обстоятельств);

2) отрицание вреда (никто не пострадал – автомобильная кража лишь «позаимствование», а драка членов шайки – их личное дело);

3) отрицание наличия жертвы (потерпевший «сам виноват», «он такой»);

4) осуждение осуждающих (грибоедовское «а судьи кто?»);

5) ссылка на высшие соображения (деяние во имя дружбы, чтобы не быть предателем).

* Sykes G., Matza D. Techniques of Neutralization: A Theory of Delinquency // American Sociological Review, 1957. No 22. P. 664-670.

Кроме того, Д. Матза считает, что молодой человек из низших слоев имеет возможность лавировать, «дрейфовать» (отсюда – концепция «дрейфа») между различными социальными нормами, осуждающими и допускающими те или иные формы поведения. Большинство делинквентов, став взрослыми, перестают «дрейфовать», переходя ко вполне конформному поведению*.

* Matza D. Delinquency and Drift. NY, 1964.

По мнению В. Реклесса и С. Шохэма (1963), нейтрализация нередко основана на эрозии социальных норм: «нормальность» потребления алкоголя, допустимость внебрачных половых связей, распространенность магазинных краж и т. п.

Т. Хирши в своей книге 1969 г. заметил: «Мы все животные и потому все, естественно, способны совершать преступления»*. (Вообще-то, животные не совершают преступлений. Здесь цитируемый автор явно исходит из обыденных представлений о «животности» и «зверствах»**.) Преступления совершаются в результате ослабления социальных связей. Противостоять этому могут тесные узы, связи социальных групп, таких, как семья. Т. Хирши называет наиболее важные элементы социальных связей: привязанность (симпатии), обязательства (ангажированность), вовлеченность, вера (убежденность). Свою концепцию социальных связей Т. Хирши основывает на материале проведенных им эмпирических исследований (опрос-самоотчет 5,5 тыс. учащихся городских школ Сан-Франциско). Основной результат опроса: чем теснее подросток связан с родителями, чем успешнее его учеба в школе, чем больше он вовлечен в конформные виды деятельности, тем меньше шансы стать девиантом. И наоборот.

* Hirschi T. Causes of Delinquency. Berceley: University of California Press, 1969. P. 31.

** Мною подробно опровергаются «обвинения» животных в «зверствах» в кн.: Гилинский Я. Криминология. С. 173-174; Он же. Человек человеку волк? // Рубеж. Альманах социальных исследований. 1995. № 6-7. С. 100-118.

Теории конфликта. Под этим названием объединяется значительный круг концепций, берущих начало от социологических теорий конфликта, связанных с именами К. Маркса, Г. Зиммеля, Р. Дарендорфа, Л. Козера*. Их общая суть – вскрытие конфликтной природы социального бытия в отличие от структурно-функционального подхода (Э. Дюркгейм, Т. Парсонс, Р. Мертон и др.), тяготеющего к порядку, равновесию, устойчивости.

* Подробнее см.: Тернер Дж. Структура социологической теории. М., 1985. С. 125-218.

Для марксизма конфликт – неизбежное порождение социальной системы. Конфликты проявляются в полярной противоположности интересов (буржуазия – рабочий класс, капитал – наемный труд). Конфликты служат главным источником социальных изменений.

По Г. Зиммелю, конфликт также неизбежен в социальных системах. Хотя глубинная природа конфликта лежит в биологической природе людей, в инстинкте враждебности. При этом конфликт служит сохранению социального целого (общества). Среди многочисленных закономерностей конфликтных отношений Г. Зиммель отмечает следующее: чем острее конфликт и меньше конфликтная группа, тем меньше в группах терпимость к отклонениям*.