Ледяной ураган

Никтофобия

В ванной стало темно. Только капли воды и тяжёлое дыхание резали чёрную тишину. Последняя свечка догорела. Таня стояла с ковшом и в полотенце, балансируя в ванне-поддоне на ощупь. Наступив в тазик для помывки, она поскользнулась и чуть не свалилась на пол маленькой четырёхметровой ванной комнаты. По телу ударил холод через открывшуюся дверь, а в комнату повалил бы пар, но мыться пришлось едва тёплой водой. Было зябко. Таня аккуратно добрела до кровати, оделась в пижаму и закуталась в ворсяное одеяло.

Её глаза не могли уловить свет, даже привыкнув. В квартире не горели лампочки, как и не работали никакие электрические приборы, которые обычно мигают цветными сигналами. За окнами не зажглись фонари, хоть и было уже около девяти вечера. Таня не знала сколько времени. И сколько глаз хватало — полная темнота. Ни звёзд, ни луны, ни света из соседних квартир и домов, ни огней города. Изредка освещали комнату фары проезжавших машин. Таня хотела было уснуть, но гнетущие мысли не давали покоя да и шум… Каждые три минуты раздавался жуткий треск — это обледеневшие ветки деревьев ломались и с грохотом падали на лёд, которым было покрыто всё вокруг. "Разрушение" — подумала Таня. "А кто разрушитель? Сама природа?". Тане это казалось абсурдным. По её мнению было неправдоподобно, чтоб реки выходили из берегов, смерчи сносили деревни, ураганы ломали деревья и мосты. Как будто природа уничтожала саму себя и забирала всё живое с собой.

Иногда Тане казалось, что в комнате кто-то шевелится, но она прекрасно знала, что у неё нет даже кошки. Но всё-таки она силилась разглядеть: и тогда в глазах вспышками проносились красные и жёлтые пиксели. Напоминало это то, как видится, когда прижимаешь и надавливаешь пальцами на глаза. "Оптические и слуховые иллюзии" — решила Таня. А в голове всё равно продолжали наматываться мысли по кругу, словно струна на катушку у прялки: "Вчера, восемнадцатого ноября двадцатого года в двадцать три часа выключился свет на всём острове Русском, во всех его поселках. Люди ходили друг к другу, звонили в ЖЭК, но никто ничего не знал. В интернете было не понять что. Потом кто-то из местных дозвонился до родных, и все узнали, что на материке, во Владивостоке, тоже все обледенело. И света нет тоже, потому что оборвало кабели из-за погоды. Сегодня утром люди не смогли уехать на работу, так как Русский мост закрыт. "И что дальше? Что делать? У меня здесь знакомых немного. К кому обратиться? Горячей воды нет, магазины не работают, телефон сел ещё ночью. Я ставлю на зарядку его вечером. А тут выключился свет. Смартфон пару часов "пожил" на пяти процентах, и "умер"".

Таня укрылась с головой — из деревянных окон дул ветер, а в глазах всё ещё рябили "пиксельные чёртики". Она каждую минуту думала, что вот-вот сейчас загорится свет. Она даже включила все выключатели, хоть её и предупреждали, что от этого могут сгореть лампочки. Таня боялась темноты. Но ещё больше она боялась тихой темноты. Когда ей приходилось возвращаться вечером домой, то она слушала музыку в наушниках, так становилось легче, но вот лежать в тёмной, холодной и по-гробовому тихой комнате было невыносимо. Ей казалось, что она под землёй. Такую тьму обычно в книгах описывали герои, которые попадали в подвал или были похоронены заживо. В комнате Тани было огромное окно, из которого обычно лился ночью лунный свет, но сейчас было ощущение, что его закрасили чёрной краской или залепили пластиковой лентой, засыпали землёй дом до второго этажа.

"Сегодня уже вечер девятнадцатого ноября, н-да, в холодильнике мышь повесилась, ой, нет, только не мыши!" — перепугалась Таня, услышав в очередной раз шорох. Сегодня утром Таня пришла в магазин, чтоб купить баллоны и свечи, но ни того, ни другого уже не оказалось — всё было "разграблено" буквально у неё перед носом. Люди возмущались и плакали, оборачиваясь друг на друга. Какая-то женщина кричала: "У меня ребёнок, дайте хоть один баллон!". Упитанный мужичок лет сорока взял две связки баллонов, штук шестнадцать навскидку и обернулся, сказав: "Женщина, надо было раньше приходить!". Бабушки заходили в магазин и, узнав новые цены, выходили. Благо, у Тани была газовая раскладная печь, а иначе пришлось бы её брать аж по две тысячи. Но баллонов не было все равно, так что… Не оказалось в магазине и продуктов. Всё, что не скоропортящееся, тут же разобрали в первый час после открытия магазина, подпирая двери и создавая очереди ещё в семь часов утра. А всё, что быстро портилось без холодильника, протухло за ночь. Запах в магазине стоял трупный. Продавщица грязными руками и ножом от мяса нарезала остатки копчёной колбасы, цена за которую за ночь выросла вдвое, как и на всё остальное. Но на семь тысяч человек на острове Русском было всего четыре магазина на Подножье и парочка в других посёлках. И когда стало ясно, что мост закрыт, люди тут же начали сметать всё с прилавков, не смотря на откровенную обдираловку. Впрочем, обдираловка на Подножье, да и вообще на Русском острове почти всегда.

Больше всего Таню пугали три вещи. Первая — это то, что так как нет баллонов (единственный баллон она израсходовала за сегодняшний день, готовя макароны и нагревая воду на помывку, кипятя чай, пытаясь согреться) нельзя сделать питьевую воду, а бутилированной у неё осталось всего два литра. Воду в продуктовых также раскупили ещё рано утром в первый час, но она ходила в магазин семнадцатого ноября, за день до урагана, специально за водой, хлебом, маслом и приправами с яйцами. Само собой, тогда никто не знал о том, что будет ураган. Вторая вещь — это то, что на работу она не уехала вчера, в среду. Сегодня четверг. Завтра, двадцатого, пятница. И, само собой, она не сообщила о своём положении начальнику. Но надеялась (наивно), что в новостях уже передают о том как на Русском дела, и что Таню не уволят. Хотя, скорее всего уволят, даже не смотря на то, что это непредвиденная ситуация и вообще природный катаклизм. Третья вещь — у неё заканчивались наличные деньги, а проценты к зарплате, которые выплачиваются отдельно, должны будут выдать в понедельник, двадцать третьего ноября. Но переведут их на карту, если вообще переведут. А карты с некоторых пор стали просто пластиковыми и бесполезными — без электричества. Ещё сегодня утром и днём много людей создавали столпотворение около опустевших прилавков, показывая друг другу свои карточки, говоря, что у них нет налички. "Всегда носи с собой наличку, того, что у тебя нет в руках, того и нет вовсе" — всегда говорил Тане папа, как человек советской закалки, но Таня советов не слушала. Когда она сюда переехала восемь лет назад, то в глубине души она знала, что так когда-то случится: не только не придёт паром, не приедет автобус, но и вся земля рухнет, а морская вода будет вздыматься до неба. И вот этот день настал.

"Надо бы зайти к соседям, узнать что нового, взять хлеба и чай" — подумала Таня, в очередной раз коря себя за обособленность и стеснительность, из-за которой она мало общалась с островскими. И так редко делала запасы еды и прочего, так как надеялась, что она скоро переедет обратно на материк. "Может приедет мама? Нет, это вряд ли. Как? Амурский залив не замёрз ещё, мост закрыт, вертолёта у мамы нет… Ладно, как-нибудь доживу до понедельника" — думала Таня.