Удачный фотосет. Потусторонняя история Анны

— Где будет съёмка?

— В нашей студии. Всё уже готово. Ждём только вас.

В его взгляде не было ни малейшего сомнения.

Это тест такой? Проверка профессионализма нового стажёра? Прямо с корабля на бал? Что ж, я тоже готова.

Нет-нет, не готова.

Особенно к маске на лице и болтливой маникюрше, которая вываливала и вываливала на меня все подробности своей жизни, не давая вставить ни слова.

Тони привёз меня к высокому зданию из стекла и бетона, на котором гордо красовалось Fashion Life, и передал в заботливые руки «своих девочек». Они сразу же взяли меня в оборот.

Усаживаясь в мягкое кресло у большого, подсвеченного софитами зеркала, я задавалась вопросами. Это всегда так в столичных журналах? Персонал тоже должен соответствовать высокому уровню?

Серьёзные сомнения начали закрадываться во время профессионального визажа и укладки. Но мастера так сурово выглядели и так сосредоточенно работали, что с духом я собралась только к концу процедур, когда мне докрашивали губы.

Строгая визажистка рявкнула:

— Молчать!

И я больше не решилась с ней заговорить.

Когда на мне застегнули платье с воланами и босоножки на высоченном каблуке, интуиция завопила во весь голос.

Я поймала пробегавшего мимо Тони за полу пиджака.

— Вы уверены, что всё в порядке?

— В полнейшем, дорогуша. Ты великолепна. Скоро начнём, готовься.

— А где моя сумка?

— Она тебе не пригодится. Заберёшь после съёмки.

Это испытание такое? Фотографировать с незнакомой техники в таком виде? Кто знает, как у них тут принято? Я уже ничего не понимала.

В ожидании съёмки подошла к зеркалу и почти не узнала себя. Из-за работы мне чаще всего приходилось носить джинсы с топом или кофтой — попробуй фотографировать лежа на земле в платье. Волосы я обычно собирала в хвост, а если съёмка была на улице — надевала бейсболку. Тут же на меня смотрела женщина. Яркая, эффектная. Отражение мне нравилось. Такой я себя ещё не видела — легко смогу затеряться среди моделей. Локоны, разбросанные в естественном беспорядке, макияж с акцентом на глаза — они стали ещё больше. Влажные губы, на которых задерживался взгляд. Сияющая кожа — результат маски, не иначе. Платье из розовой невесомой ткани подчёркивало фигуру, а вычурные босоножки делали мои ноги ещё длиннее. Хоть сейчас на подиум.

— Пора! — Тони вернулся и повёл меня к узкой двери. — Входи.

Я оказалась под ярким светом на белом фоне.

— Алекс, дорогуша, можно начинать. Она вся твоя.

Меня собирались фотографировать.

4

Щелчок. Я вздрогнула.

— Идеально! Чуть наклони голову. Давай, ещё больше шока.

Мои глаза расширились. Передо мной стоял он — Александр Витале, легенда, человек, работы которого я собирала и к чьему мастерству вот уже десять лет стремилась приблизиться. После громкого расставания с возлюбленной, музой, как называли Лауру Лити в прессе, пять лет назад, редко у кого получалось уговорить «золотого фотографа» на съёмку. Удивительно, как Fashion Life это удалось. Все работы Витале становились безумно популярны и гарантировали успех.

У меня был один его автопортрет, вырезка из французского журнала, которая висела в студии над моим столом. Лицо на чёрно-белой бумаге впечатляло всегда, но сейчас, вживую оно просто потрясало. Скуластое, словно высечено из камня. Но глаза тёплые, карие, цепкие. Белая футболка подчёркивала рельефность торса и сильные руки. Завершали casual-образ синие джинсы и белые кеды, насколько я поняла по немногим интервью, он всегда был неприхотлив в одежде. Короткая стрижка и усы с эспаньолкой, в которых только-только пробивалась седина, делали его облик ещё более мужественным.

— Отлично! Теперь неверие.

Я опустилась на стул и спрятала лицо в ладонях. Не может быть. Меня с кем-то спутали. Мне всё это кажется, из-за стресса. Витале тоже кажется. Ведь я привыкла спрашивать совета у его бумажной копии, если что-то не получалось. Это просто отсутствие нормального сна, мало ли что привидится. Я ещё раз подняла глаза на Александра и со всей силы ущипнула себя. Ой! Больно. Это правда. Это всё правда.

— Хорошо. Умница. Смени позу.

Я повернулась, пытаясь оглядеться, всё ещё надеясь, что это сон. Но люди, вся техника, эти софт-боксы вокруг были настоящими.

Что делать? Что мне делать?

Где-то там, за границей света, шептались.

— Как играет. Как быстро меняет образ. Сразу видно — профи.

Они ошибаются, я не модель и не профи. Но переубедить их вот так просто — не получится. А если хочу продолжать тут работать, с самим Витале, лучше доделать всё до конца, не прерывать процесс. И уже потом наедине с Тони объясниться, не выставлять себя тут на позор перед всеми.

Господи, почему такое случается только со мной?

Я впервые оказалась по ту сторону камеры на настоящей фотосессии, забавы с девчонками не в счёт. Нужно постараться.

— Отлично! Теперь страдание. Ну же.

Александр требовательно посмотрел на меня. Я не знала, как быть, и попыталась что-то изобразить. Мои вялые потуги его не впечатлили, я почти сразу услышала:

— Стоп. Так не пойдёт, — он приблизился ко мне, держа свой Никон в руках. — Постарайся вспомнить самую страшную боль, которую тебе причинили.

Я мотала головой. Нет, не хочу. Не сейчас. Нет. Что делать? Что же делать?..

Витале продолжал давить.

— Тебя не приняли в модельное агентство. Не годится. Ты проиграла в конкурсе. Назвали уродиной. Тебя подставили.

Он ждал от меня малейшего отклика. А я продолжала мотать головой и смотреть в пол. Абсолютно белый, как кеды Александра.

— Ты только что рассталась с парнем, которого любишь.

Я вздрогнула. Он подобрал ключ от моей дверцы. Странно было бы, если бы не подобрал. Недаром Витале называют лучшим. Каждое его следующее слово стягивало пластырь с раны. Рывками, обнажая кровоточащее мессиво.

— Давай выплесни все чувства! Не сдерживайся. Мне нужно всё. Ну же. Он предал тебя. Заставил смотреть, как обнимает другую… Как целует её...

Сначала на глазах появились слёзы, потом они превратились в плач, наконец, ноги перестали держать страдающую душу, запертую в теле. Я рухнула на пол и зарыдала в голос.

— Почему? Почему? — шептали губы. — Я не понимаю, почему он это сделал.

Картины мелькали передо мной. Свадьба. Опущенный взгляд нашкодившего кота. За что? За что он так со мной? Я заново переживала всё. Руки вцепились в платье. Меня колотило. Я ощущала себя такой слепой и такой грязной под этим мигающим светом.

Щёлкали вспышки. А потом перестали.

Тишина. Я рыдала в тишине, пока кто-то не положил руку на моё плечо.

Я подняла глаза.

Александр.

Он смотрел на меня прямо. В его взгляде не было ни капли презрения к обманутой женщине. Только восхищение.

— Всё будет хорошо, — он сжал плечо. — Не нужен тебе идиот, который не понимает своего счастья. Ты прекрасна. И ты достойна лучшего.

— Правда? — это всё, что я смогла сказать сквозь слёзы.

— Правда, — тепло его голоса окутывало меня и дарило утешение. — Всё будет хорошо. Вот увидишь.

Я смотрела на Александра. Мне захотелось поверить человеку, которого так уважала. И я поверила.

Щелчок.

— Мы закончили, — Витале обернулся к Тони, а потом протянул мне руку. — Вставай. Ты молодец. Воды. Принесите воды.

Мне вручили полный стакан. Пальцы дрожали, я пролила половину. Тони прыгал вокруг меня, прижимал к сердцу руки, разливаясь соловьём и расхваливая. По его словам, новый фотопроект «Освобождение от боли» ждал невероятный успех. Весь тираж журнала сразу же раскупят, а в соцсетях взорвётся сверхновая. Моё лицо на обложке будет сенсацией.

Наконец, пиар-менеджер выдохся и оставил меня. Я захотела уйти. Объяснюсь завтра. Не могу тут больше находиться.

Съёмочная группа сгрудилась у компьютера, комментируя отснятые фотографии и планируя макет. Я тихонько проскользнула к выходу и уже открыла дверь, когда высокая девушка в точно таком же розовом платье преградила дорогу. Она отодвинула меня в сторону, прошла в круг света и произнесла:

— Извините за задержку. Я Анна Ламан.

5

Тони упал в обморок. Оставить его я не смогла.

Вот и пригодилась вода.

Пиар-менеджер медленно приходил в себя. Я махала перед ним свежим выпуском журнала и пыталась объяснить. Получалось невнятно и скомканно.

— Меня тоже зовут Анна. Я ваш новый фотограф. На стажировке, — и третья моя попытка не увенчалась успехом.

На заднем плане раздавались щелчки. Александр снимал настоящую модель, которая была счастлива от внимания Художника. Это чувствовалось в каждом её движении, в каждой позе.

Пока Тони отходил от стресса, я наблюдала за работой профессионала. Напряжение сквозило в воздухе. Витале подчинял себе модель, заставляя повиноваться малейшим желаниям. Даже если я не останусь работать здесь, встретить такого мастера лицом к лицу и увидеть процесс рождения шедевра уже удача.

Александр вёл Анну дорогой очищающих слёз, которая для меня закончилась.

В душе словно отгремела гроза. Внутри было чисто, светло и тихо. Давно не ощущала себя настолько цельной.

Кирилл остался где-то далеко, в прошлом. В моих слезах растворились последние связывавшие нас чувства. И поступок Вероники уже не казался таким чудовищным, как вчера.

Анна расплакалась, размазывая тушь по лицу. Задумавшись, я не услышала, какую боль Витале вытащил на свет. Но порадовалась за неё — она тоже от чего-то освободилась. Перед последним кадром ей поправляли макияж. Суровая визажистка квохтала над «бедной девочкой», грозилась наказать обидчиков и подсовывала всхлипывающей модели бумажные платочки.

Я перевела взгляд на Александра. Он регулировал настройки камеры. Что-то почувствовав, поднял глаза — посмотрел на всё ещё лежавшего на моих коленях Тони, потом на меня и улыбнулся так заразительно, что я не смогла сдержаться — улыбнулась в ответ. И в этом было что-то очень правильное.