Ампир любви

– некто позвонил в дверь,

– зазвонил телефон,

– запели на разные голоса два сотовых телефона.

Пара распалась на две части. Степан Степанович поднял свое огромное тело и рванул к личному сотовому телефону. Анфиса на три части разорваться не могла. Она стала собирать в кучу свои вещи, потом пошла за халатом, потом рванулась к телефону, а сотовый сам замолчал, оставив номер звонившего человека…

У двери стояла Инесса Евгеньевна:

– Анфиса, давай свой стул. Я его продам, есть покупатель на старый стул.

– Я раздумала его продавать, Инесса Евгеньевна, мне на нем хорошо думается.

– А кто там у тебя по телефону говорит? Платон дома сидит. А ты чего такая лохматая, и лицо у тебя красное, возбужденное…

– Я Вам потом объясню. – сказала Анфиса и попыталась свекровь отодвинуть от двери.

– Ты чего, Анфиса, я тебе помешала?

– Нет, я стул не продаю! Тема исчерпана.

– Анфиса, с кем ты там говоришь?! – прокричал Степан Степанович и высунулся в прихожую.

– Анфиса, ты не одна! – вскричала Инесса Евгеньевна. – А как же мой Платон?!

– Платон деньги отдает вам? Значит, и живет у Вас, а я сама по себе.

– Бабы, что за разборки в такое время?! – зашумел недовольный ситуацией Степан Степанович. – Что за ерунду вы говорите?

Инесса Евгеньевна слабо, но стала соображать, видимо, на ее гладиолусе очередной цветок распустился:

– Ухожу, ухожу. – сказала женщина и резко прикрыла входную дверь.

Платон сидел с двумя телефонами: сотовым и обычным, глаза у него были грустные-грустные. Ему было очень плохо.

– Платон, – сказала вошедшая в квартиру Инесса Евгеньевна и замолчала.

– Мама, Анфиса отдала тебе старый стул?

– Ей не до стула, я так поняла ситуацию в ее доме. Она стул не хочет продавать. А ты откуда про стул узнал?

– Анфиса мне стул отдавала склеивать, а потом мы провели серию климатических испытаний с этим стулом по ее просьбе.

– Понятно, а мне сказала, что стул ей от бабушки достался. Платон, ты не мог бы еще двенадцать стульев подвергнуть этим самым испытаниям, которым подвергли первый стул?

– Мать, ты чего? Анфиса просила еще для пяти стульев провести цикл испытаний, а ты уже двенадцать стульев предлагаешь, не много ли тебе?

– А жить всем хочется. Трудно помочь? Хочешь, я выступлю официальным заказчиком этих самых испытаний над стульями? Только надо все сделать так, как было со стулом Анфисы. Стул замечательно смотрится.

– Не понял.

– Ты давно был в антикварном магазине?

– Я туда вообще не хожу.

– Зайди, посмотри, чем торгуем. Где на всех покупателей антиквара найти? Вот, сами и придумываем вар-антиквар.

– Прости, не сразу понял. Ладно, испортим твои стулья по полной программе. У нас все записано. Кто-то у Анфисы есть? Она тебе говорила?

– Нет, я у нее никого не видела и ничего про других мужчин не слышала.

– А мне показалось, что у нее вместо антикварного стула славянский шкаф завелся.

– А шкаф в твою печь не влезет? Мы бы шкафчики сделали…

Анфиса словно очнулась ото сна и внимательно посмотрела на Степана Степановича так, словно холодным душем его облила:

– Степан Степанович, шел бы ты домой, ну не люблю я тебя!

– Чего глупость говоришь? Куда я пойду? Мне и тут нравится.

– Зачем ты ко мне банным листом прилип? Я думала, что Платон ушел, я одна поживу.

– Это его мать приходила? Красивая женщина!

– Шел бы ты к ней, что ли.

– А возьму и пойду, вдруг не прогонит. – сказал Степан Степанович, надевая рубашку.

– Ты что – всеядный? Тебе все равно, кто и с кем? – спросила Анфиса, застегивая молнию на халате и надевая тапочки на ноги.

– Не знаю. Меня бабы боятся – или боятся, что прокормить не смогут.

– Скорее последнее. Оделся, тогда счастливо! – сказала Анфиса, не думая о последствиях.

Степан Степанович вышел из квартиры Анфисы, даже не думая на нее обижаться, и решительно позвонил в соседнюю квартиру.

Дверь ему открыл Платон:

– Вы к кому пришли? – спросил он недоумевая.

– Я пришел к Вашей маме. Мне с ней поговорить надо. Я для ее магазина мебель делал.

– Что Вы говорите, только без меня. – сказал Платон и вышел из открытой двери, но тут же позвонил в дверь Анфисы.

Анфиса посмотрела в глазок, увидев знакомый силуэт Платона, открыла дверь.

– Привет, Платон!

– Да мы сегодня уже виделись, просто день выдался длинный.

– Ты прав, проходи, садись.

– Можно, но не на стулья восемнадцатого века.

– Чай с лимоном пить будешь? У меня вафельный торт есть.

– Давай чай, если больше нечего дать.

– Я спать хочу, день трудный был. Сам чай нальешь? Все на кухне.

Платон пошел на кухню, походил, покрутился, вернулся в комнату. Анфиса спала…

В кресле тихо спал Платон, равномерное дыхание мужчины не нарушало общий покой комнаты. Анфиса, проснувшись, сквозь остатки сна пыталась вспомнить, кто в ее комнате спит. Она чувствовала второе дыхание. За окном светлело. Она перевернулась на другой бок и увидела спящего в кресле бывшего мужа. Его не было несколько месяцев, и она успела от него отвыкнуть, но родные флюиды любимого человека вновь стали тревожить сонный покой.

Платон открыл глаза:

– Привет, Анфиса. Проснулась? Я тут как твой сторож сижу. Точнее, охранник. Я тебя от Степана Степановича стерегу.

– Доброе утро, если не шутишь. Еще есть время поспать, ложись на постель.

– Ты не прогонишь? От тебя всего можно ожидать. Устал я жить гонимым мужем. Я еще не выяснил, что здесь делал Степан Степанович. Вы с ним спали? Вот на этой постели?

– Платон, «что было – то было, и нет ничего, люблю, как любила, тебя одного…»

– Опять на песни перешла вместо слов! А я возьму и лягу рядом с тобой.

Анфиса вся потянулась, перевернулась, укрылась одеялом. Платон прошел в ванную, пошумел водой, вернулся и скромно лег на краю широкой кровати, потом не выдержал, повернулся и нырнул под одеяло к бывшей жене. Они обнялись порывисто, страстно и привычно…

Степан Степанович зашел в квартиру к Инессе Евгеньевне:

– Здравствуй, хозяйка! Не прогонишь? Мы одним миром с тобой мазаны, дерево любим.

– Чего от меня хотите?

– Любви и внимания.

– Вы в своем уме? – от возмущения у Инессы Евгеньевны голос стал прерывистым.

– А чего уж я такого предложил? Просто я соскучился. У нас с Вами связь крепче, значит, и любовь будет крепче.

Инесса Евгеньевна задумалась, вспоминая, что там у нее по плану в ее жизни написано, но вспомнить слова астролога не смогла. Она внимательно посмотрела на Степана Степановича:

– Вам сколько лет, молодой человек?

– Я Степан Степанович, мне много лет, я бобыль. Так чем мы не пара? Я знаю больше о Вас, чем Вы можете представить. Вы старше меня, но лет на семь, не больше, а семь лет никогда не считаются…

– Вам сорок лет? А мне все пятьдесят. Вроде и не старая женщина.

– А кто сказал, что Вы старая? Кормить меня не надо сегодня. От Вас я в трех автобусных остановках живу. Вы не бойтесь, у меня есть квартира.

– Скажите честно, я смогу от Вас сегодня избавиться? – спросила Инесса Евгеньевна со смутной тревогой в голосе.

– Вряд ли. Не тянет меня сегодня домой, у Вас уютней. Мне хочется женского уюта, знаете ли. И мне одному жить надоело.

– Платон сейчас вернется.

– Да ни за что Платон от такой бабы не уйдет!

– А ведь Вы правы, ради его счастья можно Вас потерпеть в своем доме.

– И на том спасибо, мне только диван большой нужен.

– Кровать у меня огромная, ложитесь на нее, а я на диване лягу.

Под утро проснулась Инесса Евгеньевна, спать на диване под пледом ей было неудобно. Она села на диван, сунула ноги в тапки, поправила халат, в котором так и спала из-за чужого для нее человека в квартире. На миг ей показалось, что медведь оказался медвежатником, что он вскрыл ее сейф и скрылся. Она почувствовала дуновение ветра и тревогу в душе.

Набравшись храбрости, женщина вышла в прихожую.

Дверь в комнату, где спал Степан Степанович, была плотно прикрыта. На вешалке для гостей висела его огромная куртка. На полу стояли гигантские кроссовки. Входная дверь светилась спокойствием от утренних лучей света, падающих на нее из кухни. Она бесшумно прошла по ковровой дорожке на кухню.

Степан Степанович сидел за столом и смотрел в окно.

– Степан Степанович, почему не спите?

– Меня вчера сам черт попутал, и я к Вам ворвался. Стыдно, знаете ли, на утреннюю голову. А я ведь и не пил вчера. Простите, если можете, я сейчас уйду.

– Я не отпущу Вас, еще к Анфисе пойдете стучать, звонить! Лучше часок здесь посидите, так надежнее.

– У меня ведь тоже есть сын, ему четырнадцать лет, я с его матерью развелся.

– Так Вы нормальный человек. У Вас все есть. Чего не хватает?

– Женской заботы. Люблю я женское внимание, уход, домашний уют, чистоту.

– Это всем нравится, а чем можете оплатить женское внимание к своей особе?

В куртке, весящей в прихожей, зазвонил сотовый телефон. Степан Степанович быстрым шагом подошел к куртке, достал из кармана телефон:

– Зинаида, привет! Почему рано звонишь? Что? Где он сейчас? Не знаешь?! Время пять утра! Ладно, еду домой, – прокричал с паузами в трубку Степан Степанович и обратился к Инессе Евгеньевне, закрывая крышку телефона. – Инесса Евгеньевна, мне надо уйти. Сын у меня сидит под дверью. Он от матери убежал. А я тут сижу.

– Да, конечно, поезжайте. Машина у Вас есть? Транспорт еще не ходит.

– Я бегом добегу, машины с некоторых пор у меня нет.

– Могу Вас подвезти. Мне и самой интересно, что там с Вашим сыном.

Инесса Евгеньевна предстала перед глазами изумленного Степана Степановича. Она была в джинсах, белых кроссовках, бирюзовом джемпере, связанном поперек, а не вдоль, как обычно вяжут свитера, с ключами от машины и от квартиры, которые она быстро убрала в маленькую сумку, которую тут же повесила на плечо. Степану Степановичу женщина в новом исполнении пришлась по душе. Они сели в золотистую машину Инессы Евгеньевны и поехали к его дому по еще пустым улицам города.

Мальчик сидел на школьном рюкзаке и спал под дверью квартиры своего отца. Степан Степанович нежно поднял его, открыл дверь, ведя сонного сына. Следом за ними в берлогу зашла Инесса Евгеньевна. Однокомнатная квартира дышала запустением, легким налетом пыли. Сына Степан Степанович положил на диван и вышел к Инессе Евгеньевне.

– Спит Паша, просыпаться не хочет. – сказал шепотом Степан Степанович.

– Пусть спит. Выспится, сам все расскажет. Вы матери его позвоните, пусть не беспокоится.

– Да ни за что ей звонить не буду! Еще чего! Она позвонила мне и обо всем забыла. Пьет она, знаете ли, Инесса Евгеньевна.

– Трудный случай, тогда ему лучше у Вас жить, чем с матерью.

– И я так думаю. Теперь он большой, сам пусть решает, с кем жить.

– Так я пойду, Вы сами справитесь.

– Останьтесь, простите, но комната одна. Мы с Вами посидим на кухне, пока он спит.

Инесса Евгеньевна прошла на кухню, звенящую пустотой холодильника, пылью на плите и мужской неприкаянностью.

– Степан Степанович, из чего здесь можно приготовить? У Вас ничего нет!

– Я все куплю, как только магазины откроются.

– Знаете ли, – сказала Инесса Евгеньевна, непроизвольно повторяя словечко Степана Степановича. – Не люблю готовить на чужой кухне. Сегодня воскресенье, жду Вас с сыном на поздний завтрак, часам к двенадцати.