Подземный гараж

Жена смотрит на рассерженного мужа, она даже не слышит, что он говорит, потому что вспоминает то время: Господи Боже, ведь как раз тогда была та поездка, и она была вне себя от счастья, что может увидеть такой необычный город, например Барселону, и она чуть не расплакалась, когда они гуляли в парке Гуэль, до того она была счастлива, что оказалась там, куда так всегда хотела попасть. Осталась и фотография. Они попросили одну молодую пару, чтобы те щелкнули их на фоне причудливых сооружений и скульптур, которые навыдумывал тот одержимый архитектор: цветная мозаика, клонящиеся туда-сюда деревья, вокруг них был словно не парк, а какое-то живое существо. Пешком возвращаясь в город, они говорили о том, что наверняка эта молодая пара радуется, видя пожилых супругов, которые еще так любят друг друга, — они думали, что наверняка это бросилось им в глаза, пока они фотографировали. Они пришли в центр города, в путеводителе было написано, что там есть какой-то необычный рынок. Они купили странный фрукт, название которого так и не смогли запомнить, и много смеялись, потому что из фрукта брызнул красный сок, когда они стали его есть.

В том веселом, разноцветном городе все было таким веселым. Как странно думать о том, какой беззаботной была ее жизнь, пока она ничего не знала, а когда наступил тот миг, когда она узнала, все стремительно изменилось, все, что за минуту до этого было в абсолютном порядке, после одной-единственной фразы разрушилось в пух и прах.

Значит, уже та поездка, сказала она мужу, прошла под знаком этого, и ты не проветриться ушел ненадолго, мол, тебе нужно пройтись немного одному, ведь ты тоже должен отдохнуть, — а на самом деле ты звонил этой б… Она сама удивилась, произнеся это слово, обычно она ни о ком так не говорила, даже считала неуместным и смехотворным, когда такие слова звучали, например, в фильмах. Муж ничего не ответил, однако по лицу его она поняла, что, конечно, так оно и было. Полученная от подруги информация внесла некоторую точность относительно того, когда началась эта связь. Правда, это тоже могло быть не совсем точным, ведь подруга видела их не в тот момент — если вообще видела действительно их, — не в тот день, когда у них начались отношения, а, скорее всего, на несколько месяцев, а может, и на год позже. В первое время они еще очень следили, чтобы кто-нибудь их не увидел, но любовь и в самый тайный период была точно такой же глубокой, как и позже, так что на самом деле какая-нибудь относительно давняя поездка, день рождения, годовщина свадьбы уже проходили под тем же знаком, только об этом нет свидетельств, а то, чего никто не видит, в действительности и не существует, разве что лишь как возможность среди многих других возможностей.

Женщине было необходимо — как было необходимо и мне, когда это случилось со мной, — рассказать обо всем подругам: не могла же она держать все в себе. Спустя несколько дней она встретилась с другой подругой и рассказала ей эту свою историю, начинающуюся словами: я думала, можно и по-другому. Эта подруга, правда, мужа ее не видела, но уверенно сказала: если это случилось, то есть что муж нашел себе пару, то нельзя его удерживать, ведь если та женщина — не то, что ему надо, он все равно вернется, а если то, его все равно не удержишь. Только четвертая подруга сказала, мол, все-таки надо что-то сделать, чтобы этот брак не разрушился окончательно, и что она очень любит их обоих, и наверняка еще можно поправить дело. Говорит она это потому, что убеждена: эта наша героиня все делает правильно, а если и неправильно, то постепенно исправит, и — видишь, насколько у них все хорошо с ее мужем. Хотя на самом деле это нельзя делать правильно или неправильно. Если тебя любят, ты все делаешь правильно, если же не любят, ты не можешь делать иначе, как только неправильно, и тогда даже правильно — все равно неправильно. Совсем ни к чему упрекать человека, мол, смотри, сколько всего ты испортила, когда могла бы сделать по-другому. Ни к чему это, напоследок еще и осуждать оставленную женщину: ведь все плохое вспоминается лишь потому, чтобы хотя бы немного успокоить угрызения совести у мужа, и, если он еще любит жену, он мог бы вспомнить столько же хорошего, а может, даже больше, но сейчас вспоминать хорошее — не в его интересах.

Я вступила на этот путь, потому что надо же начинать, если ты выбираешь эту дорогу в жизни, и начинать надо с тем, кто есть под рукой. Тут нет места всяким колебаниям, дескать, я повыбираю, подожду настоящего. Настоящего — такого нет, есть лишь тот, кто как раз есть. Хотя в тот момент никто так не думает, никто не может в двадцать с чем-то лет расценивать свою жизнь как нечто закономерное, как некую необходимость: ты можешь видеть в ней лишь что-то такое, что может происходить только и исключительно с тобой. И ты счастлива, что оно происходит, и уверена в том, что стоишь в начале не какого-то негативного процесса, но ровно наоборот, в начале процесса очень хорошего, потому что вещи становятся такими или этакими от того, как мы к ним относимся, потому что мы — да, мы способны изменять окружающий мир.

Те, кто не спешит двинуться по этому пути, кто говорит, что хочет найти настоящего, что не удовлетворится компромиссным решением, то есть таким мужчиной, чье достоинство лишь в том, что он в нужный момент оказался в нужном месте, — собственно говоря, делают это лишь потому, что не склонны принести свою свободу в жертву на алтарь супружества. Ибо убеждены, что подобное решение есть не что иное, как жертва. Громкие фразы насчет настоящего, единственного продиктованы на самом деле эгоизмом. Конечно, такие женщины где-нибудь в возрасте тридцати пяти лет в панике схватятся за первого же, ничего не подозревающего, просто оказавшегося поблизости мужчину, мол, любовь, и когда мы с тобой, как необычно то, что между нами, и это совсем не то, что у других, и что на самом деле мир изменился, с тех пор как появился ты, и теперь стало цельным все, что до сих пор было в руинах, и каждая отдельная часть обрела свое место, и тебе теперь наверняка кажется, то, что я говорю, это такое девчоночье, но я в самом деле так чувствую, — говорят они тому стареющему тщеславному мужчине, который уж и не надеялся, что на нем остановится взгляд какой-нибудь женщины, тем более значительно моложе, чем жена. А ведь эти женщины всего лишь хотят ребенка, и они вышли из того возраста, чтобы выбирать кого-нибудь из одиноких мужчин. Для женщин этого возраста приличных одиноких мужчин уже не существует, а если встречаются, то и они примерно такие же. Так что остаются им те, кого уже приручили другие женщины, то есть — уставшие от супружества, со страхом ожидающие старости чужие мужья. Среди них и приходится кого-то высматривать, не думая о том, какое горе это может принести другой женщине, а может, еще и детям: женщины в это время уже в панике, что окончательно выйдут из возраста, когда у них пока есть биологическая возможность завести ребенка.

В то время, когда они могли еще выбирать, они никогда ничего такого не чувствовали, потому что были заняты выбором, ну и — самими собой. Им и в голову не приходило остановить свой выбор на человеке, о котором невозможно знать, не умрет ли он в корчме от алкогольного отравления или на рабочем месте, за письменным столом, перекладывая какие-нибудь идиотские папки. Нет, они дожидались, пока эти мужчины окончательно созреют, и тогда набрасывались на них. Их не интересовало, сколько энергии вложила в данного мужчину другая женщина, они не думали о том, что то, что они получают, это результат усилий другой женщины, а совсем не данного мужчины. Им нужен был готовый продукт, который мужчина, уставший от своего брака, со всем удовольствием им предоставляет.

Я — этого не хотела. Я хотела быть такой, как большинство других. Соответствовать тем ожиданиям, которым принято соответствовать. Он оказался там. И это оказалось неплохим выбором. И неправда, что это был компромисс, потому что тогда это выглядело не компромиссом, а чем-то таким, что полностью отвечает ожиданиям, — а если теперь это видится по-другому, то это не значит, что я тогда ошиблась. То, что мы видим сейчас, есть итог данного момента, а тогда было лишь: как я люблю тебя и как мне хорошо с тобой. Большего и не требовалось. Не нужно было слов, еще слов, и еще слов, потому что мы были там, на месте слов, сами, были вместе, всем телом и всей душой.

Мы начали, как начинали все наши друзья, хотя мы были первыми. А решения, которые принимали потом друзья, выглядели так, будто они скопировали наше решение. Это было приятное ощущение, потому что из-за этого наш пример выглядел так, словно он — настоящий, а другие — лишь подражания. Потом у нас, как и у наших друзей, в соответствии с ритмом выбранного нами жизненного пути, появились дети. Наша жизнь была точно такой, как жизнь любых других людей вокруг нас. Правда, мы не заметили одной детали: те, у кого жизнь была все же другой, мало-помалу отдалялись от нас. Если это была подруга, то компания, состоящая из супружеских пар, постепенно вытесняла ее: ведь ни одна жена не хочет, чтобы у них, в дружеском кругу, оставалась этакая бомба замедленного действия, которая в любой момент может обратить на себя внимание кого-нибудь из мужей, чтобы после очередной супружеской ссоры предложить ему утешение, чтобы понимающе кивать, когда он начинает жаловаться на эгоизм жены, на пренебрежение, с которым она к нему относится, на то, что телесный контакт между ними выражается лишь в том, что утром они случайно сталкиваются друг с другом в ванной комнате, и что, конечно, она все получает, так как претендует на то, чтобы получать, а если ты ей скажешь, дескать, хоть бы сказала, спасибо, хорошо, что ты сделал это или то, тогда она отвечает, что ей ничего и не надо было, ты сам придумал, будто ей что-то нужно, и что это характеризует не ее, а скорее мужа, это он вечно хочет чего-то доказать, уж такова мужская натура. А ведь ты в самом деле очень здорово это сделал, говорит тогда мужчине эта подруга, если она случайно осталась в компании, — и что жена, ее подруга, понятия не имеет, какая она счастливая, что ей достался такой мужчина, как ты. Но этого же нельзя было предвидеть заранее. Потому что ведь ты не только все делаешь для семьи: про тебя никто не скажет, что с тобой скучно. Да таких незаурядных людей, как ты, не наберется и одного из шести сотен. И мужчина в этот момент чувствует: какая жалость, что он женился не на этой женщине, хотя в свое время ему приходила такая мысль, — и ведь тогда насколько бы удачнее сложилась его жизнь. В такой момент, само собой, мужчина перестает ругать жену и начинает расхваливать подругу. Результатом этих слов, естественно, становится телесный контакт, от которого в этом возрасте тебя еще не отделяют крепостные стены в метр толщиной. И этот телесный контакт — совсем не то, что мужчина в последнее время испытывал дома. Это не какое-то простое удовлетворение биологической потребности. Это похоже на то, что происходит в порнофильмах, которые он украдкой смотрел в Интернете. Тут было все, и были вскрики, так что он даже испугался, не услышали бы их другие постояльцы в гостинице, где все произошло, ну и была такая активность со стороны дамы, с какой мужчина еще не встречался. Да, конечно, не обошлось без некоторой игры, но была и искренность, потому что дама долгое время не спала с мужчинами, и страсть, которую вдруг проявил мужчина, привела ее, неожиданно для нее самой, в непривычное возбуждение. Когда он спросил, ну как, хорошо было, она сказала: а ты не заметил? Само собой, заметил, пробормотал мужчина, а женщина добавила: даже три раза. Тут она немного лицемерила: на самом деле — только один раз; правда, когда мужчина остался в ней, тоже было приятно, но только и всего. Мужчина сделал вид, будто для него это — обычное дело, и у той, кто бывает с ним, случается минимум трижды, так что если бы не заканчивалось время, на которое снят номер, то случился бы еще и четвертый раз, а то и пятый.