Радио Мураками

Отчего люди любят «ленивые суси»?

Я родился и вырос в Кансае [43], и потому для меня «ленивые суси» [44] (и не важно, что думает по этому поводу премьер-министр или председатель Совета ООН) — это рис, к которому добавлено множество мелко нарубленных разноцветных и вкусных вещей. А сверху лежит нарезанный тонкими полосками и слегка поджаренный омлет. Есть в этом блюде какое-то особое изящество. Когда у нас в школе проходили физкультурные соревнования, мама неизменно давала мне с собой в качестве обеда «ленивые суси». Обычно за день до этого она перекладывала свежесваренный рис в кадку, разминала его и включала вентилятор, чтобы рис поскорее остыл. Я смотрел на хлопочущую маму, и радость переполняла меня. Клубы белого пара, словно души доблестных воинов, поднимались куда-то вверх, по кухне плыл едва уловимый, мягкий запах уксуса.

А потом я переехал в Токио и как-то раз в одном из суси-баров заказал себе «ленивые суси». К моему беспредельному удивлению, мне подали рис, по которому в беспорядке была разбросана всякая всячина, включая кусочки сырой рыбы и прочих даров моря. Конечно, разница между кантоской и кансайской кухней ощущается почти во всем — взять хотя бы блюда из угря или одэн [45], но в данном случае она была настолько велика, настолько концептуальна, что я буквально лишился дара речи. Под одним и тем же названием скрывались совершенно разные вещи. Бывает, смотришь на фотографию и пытаешься отыскать стройную и грациозную девушку по имени Мэгуми [46], а вместо нее обнаруживаешь абсолютно несуразную, сисястую деваху Megumi. Боюсь, моя метафора мало что прояснила. Ну да ладно, пусть будет так.

За тридцать с лишком лет, что я прожил в Токио, я уже настолько привык к «Эдоским ленивцам», что ем их довольно часто, но кансайские «ленивые суси» я люблю по-прежнему — все-таки они очень вкусные. К тому же теперь в Токио есть несколько мест, где подают все аутентично-кансайское, так что, если вдруг на меня накатывает желание поесть «ленивые суси» по-кансайски, я знаю, куда пойти. Больше других мне нравится один ресторанчик в Адзабу [47]. Тамошний повар щедро добавляет в рис хорошо перемолотые нори [48], отчего рис из белого становится почти черным.

Если раздвинуть уложенную поверху прихотливо приготовленную смесь из вкусных и разнообразных ингредиентов (здесь и зеленый горошек, и грибы сиитакэ, и красный тай, и многое-многое другое), то черный от нори рис вдруг всплывает из глубины, как некий символ, как ядро протосознания, которое каждый из нас хранит в себе с ранних лет. И радость мою невозможно выразить словами. Радость узнавания.

Простите, но дальше разговор снова пойдет о «ленивых суси» по-эдоски. В книге Синдзо Сатоми под названием «Аппетит мудреца» (издательство «Бунгэй Сюнсю») описана случайная встреча режиссера Кадзиро Ямамото и актера Такаси Симуры, который в полном одиночестве ел «ленивые суси». При этом у актера, похоже, была разработана специальная система — он сначала методично перекладывал в маленькую тарелочку все то, что было разбросано по рису, а потом с видимым удовольствием съедал рис. Ямамото-сан удивился и спросил, чем вызвана такая манера поедания «ленивых суси». На это Симура-сан ответил: еще в раннем детстве родители — а он, между прочим, потомок древнего самурайского рода — внушили ему, что нет ничего вульгарней, чем есть рис, когда на нем что-то лежит. «К несчастью, — продолжал он с горькой улыбкой, — я очень люблю „ленивые суси“». Вот это и есть настоящая любовь. Ради нее человек готов многое вынести.

Я отлично понимаю Такаси Симуру. «Ленивые суси» — это непреодолимая страсть, перед которой не устоит даже самурайская мораль.