Трио-Лит 1

— Завтра консилиум и послезавтра утром оперируем.

* * *

Павел Андреевич забыл позвонить в Москву, и поэтому к завершению консилиума на взлётном поле военного аэродрома всё ещё стоял грузовой самолёт с включёнными двигателями, готовый принять в своё чрево хоть десять карет скорой помощи. Ближе к вечеру старшая медсестра привела в палату Фёдора Карачагова другую сестру с инструментами для бритья и стрижки. Федю отключили от капельницы, усадили на стул и гладко выбрили его голову. Чуть позже мама, войдя в палату, обратилась к нему с тревогой:

— А где Карачагов?

И только после этих слов признала в инопланетянине своего сына и разразилась рыданиями. Словами не передать ту обречённость, которая коснулась материнского сердца.

В те далёкие, благословенные времена в СССР было только два компьютерных томографа. Один в Москве, другой в академгородке в Новосибирске. И очереди на них два раза огибали Землю по экватору. Поэтому после трепанации черепа врачи никогда не были готовы к тому, что увидят под ним. Содрогнулся даже закалённый Михаил Германович. Алексей Алексеевич подумал, как же его пациент до сих пор оставался в живых? Переглянувшись, они взялись за дело.

Операция продлилась восемь часов. Михаил Германович за это время похудел почти на килограмм. Были мгновения, когда он слышал свист маджахедских пуль, прошивающих палатку полевого госпиталя, и думал, насколько всё-таки проще оперировать пулевые ранения. Алексей Алексеевич уже через час ловил себя на мысли, что не видит в некоторых движениях рук своего ученика никакого смысла. И также в бесконечных минутах его замираний, как будто тот ждал подсказки, и даже в его редких командах. Алексей Алексеевич чувствовал острую боль под гипсом, когда пальцы его правой руки пытались повторить движения пальцев Михаила Германовича. И у обоих не было ни секунды уверенности в своих мыслях и движениях и ни секунды на отдых.

Когда никто ещё не мог поверить, что всё возможное уже сделано, Алексей Алексеевич отвёл своего ученика в свой кабинет и достал из настенного шкафчика молдавский коньяк.

— Сначала кофе, — замахал тот руками.

Санитарку Марину ждал у выхода из отделения влюблённый в неё водитель скорой помощи. Медсестру Ольгу дома ждали муж и двое пацанят. Фёдора Карачагова ждали три дня реанимации. Когда он проснётся на четвёртый день, почти уже полностью в своём уме, то с ужасом решит, что оглох, что врачи перестарались, перемудрили. Такая сказочная тишина снизошла в его уши. Ни одной песчинки. Потом будут слёзы счастья у его матери и отца и непростые два месяца восстановления, за которые он заметно поправится, потолстеет. У него изменится походка, так как после трёх недель коечного режима атрофируются мышцы ног, и ему придётся заново учиться ходить. Потом ещё один консилиум определит необходимость лучевой терапии. И он на двадцать один сеанс попадёт в лучевое отделение областного онкодиспансера. Очень тяжёлые воспоминания о стариках и старушках того отделения будут преследовать Фёдора Павловича до тех пор, пока он сам и Ева Дмитриевна не станут их точными копиями.