Его тайные желания

***

— Ты меня обнимаешь или пытаешься ненавязчиво придушить? — в очередной раз сместила руки Вилки пониже, иначе ее крепкие объятия точно закончатся для меня фатально.

— Не мешай мне тебя любить, — пробубнила она в висок и закинула мне на талию ногу.

Её любовь и внимание сегодня весь день со мной. Разлучались мы только у двери туалета или в те моменты, когда я бегала за салфетками, чтобы ей было чем вытирать слезы.

— Ты бы так к Тёме липла, — продолжала я ворчать, всё еще держа руки в напряжении, так как удушье от Вилкиной любви могло наступить в любой момент.

— Обойдётся, — буркнула она в темноту комнаты.

— Ну, и дура ты.

— Чё это я дура?

Подруга приподнялась на локтях и нависла надо мной в темноте комнаты. Светлые волосы завесили часть лица. Очень возмущенного лица. Даже в полумраке я видела, как сверкают её глаза самым недобрым блеском.

— Да хотя бы потому, что ты его любишь, — щелкнула её по носу. — Но можешь и дальше делать вид, что у вас просто секс и никаких обязательств. Ах, да! И тараканы в его съемной квартире — очень серьезное препятствие на пути к сексу, в котором, конечно же, нет никаких чувств.

— Иди ты! — выплюнула она обижено и отвернулась от меня к окну, натянув одеяло до подбородка.

— Куда идти? — злорадствовала я, точно зная, что её маленькая обидка — напускная.

— В душ, — буркнула она. — Лежишь тут, воняешь…

— Эй! — ткнула ее в плечо кулаком. — Ничего я не воняю! Сначала мозги твои промою, а потом и в душик можно сходить.

— Да-да, конечно. Мозги она мне промыть собралась. Папу моего просто избегаешь, вот и всё.

— Никого я не избегаю, — настроение резко полетело в пропасть.

— Ну, да, — продолжала Вилка вбивать гвозди в мою хрупкую ложь. — А то это я сегодня весь день от него шарахаюсь.

— Ни от кого я не шарахаюсь, — откинулась на спину и уставилась в потолок. — Просто…

— Просто ты думаешь, что если мой папа трахает наших ровесниц, то и тебя он может внезапно трахать? — ехидничала подруга. — Надо как-то перетереть с твоим секси-дедом, чтобы он объяснил тебе, что это не происходит случайно. Типа, шёл-шёл и дырку нашёл…

— Ты, кажется, обиделась, — напомнила я ей, желая прервать бесконечный поток псевдофилософской мысли.

— Не я начала эту войну, — повернулась она ко мне.

— Но я её закончу! — вытянула из-под головы подушку и накрыла ее лицо. Сильно не давила, но немножечко доступ к кислороду ей ограничила. — Спи Вилочки, спи, — ласково нашептывала, подруга притворно барахталась рядом со мной, изображая агонию.

— Всё, я умерла.

— Точно?

— Изо всех сил.

— Вот и хорошо, — отняла подушку и победоносно подложила ее себе под голову.

Вилка на руках подтянулась повыше и устроилась в полулежащем состоянии рядом со мной, подперев спиной изголовье кровати. Прочистила горло, откашлялась, разгладила одеяло на коленях, смахнула с него несуществующую пыль и нитки и снова прочистила горло, шумно при этом вздохнув.

— Говори уже, — не выдержала я её долгой драматической паузы.

— Просто… — начала Вилка робко и запнулась, перебирая пальцами ткань одеяла.

Подтянулась на руках и села рядом с ней, так, чтобы плечо касалось плеча.

— Выскажись. Говорят, что это помогает.

Подруга глубоко вдохнула, пожевала нижнюю губу и отрицательно покачала головой, словно боролась со своими же мыслями.

— У моих родителей была офигенная семья, — наконец, она решилась на откровение. — Ты даже не представляешь, как они друг друга любили! Как им все завидовали и хотели быть похожими на них. Я росла и мечтала, чтобы у меня была такая же семья. Думала, что мой муж будет такой же серьёзный, красивый и брутальный как папа, а я буду как мама — красивая, стильная и веселая, — нервно потерла лицо ладонями и глубоко вдохнула, чтобы сказать следующее. — И они развелись. Представляешь? Идеальная семья идеальных людей просто развелись. Уж если у них ничего не вышло, то мне-то куда лезть в серьёзные отношения?! Пусть лучше будет так как есть у нас с Артемом сейчас, чем тешить себя надеждой на идеальную семью.

— Что случилось? Почему они развелись? — внутри себя я понимала, что это не тот вопрос, который Вилка хотела бы услышать от меня, но гнилое любопытство вскрыло уколом ревности.

Да, я ревновала Игоря к бывшей жене, да и ко всем женщинам и девушкам, в общем-то, тоже.

Это так по-женски…

— Мне было лет пятнадцать или шестнадцать. Точно уже не помню. Помню только, что проревела всю ночь… — Вилка смяла одеяло в кулаке и невесело усмехнулась. — Они даже не ссорились, не кричали, не били посуду. Просто молча разошлись. Идеальные люди. Утром я проснулась, а мамы и ее вещей уже не было дома.

— Я думала, что при разводе дети всегда остаются с матерями.

— Я хотела, но… — она задумалась, взглянула в окно, за которым вновь сходил с ума дождь, бьющий по стеклу. — … Но решила остаться с папой. Мы обсудили это все трое без скандалов, и я просто решила остаться жить с папой.

- Видимо, у тебя хороший папа, — робко улыбнулась и коснулась ее руки, мягко сжав.

— Если бы, — фыркнула она с досадой. — Когда мне было лет семь, папа сказал своему другу, что дети — это счастье только в тот момент, когда они летят из яиц. Я еще месяц после этого боялась приближаться к полке с яйцами к холодильнику, потому что боялась, что из них могут вылететь дети, — смеялась подруга. — Это я сейчас понимаю, о каких яйцах шла тогда речь.

— Значит, Игорь… Ренатович плохой отец? — рассматривая её профиль, осознала, что за сегодняшний день не поняла, какой Игорь отец. Он не был особо ласков и учтив с дочерью, но, возможно, это было связано с тем, что он весь день провел за работой и отвлекался только для того, чтобы запустить кофемашину и кольнуть меня ледяным взглядом из-под нахмуренных бровей.

— Отец как отец, — дернула Вилка плечами.

— Но ты же, почему-то, выбрала остаться с ним, а не с мамой?

— Потому что жизнь с папой — это перспективы, деньги, свобода, а с мамой… С мамой хорошо, но не тогда, когда ты голодная с голой жопой живешь где-то на съемной квартире.

— То есть тебя купили, получается? — нахмурилась я.

— Я продалась, Ди, — перевела она на меня потухший взгляд. — А между продалась и купили существует огромная разница, моя наивна принцесса.

— А с мамой что? Ты общаешься с ней?

— Редко, — подругу снова опустила взгляд на свои руки, сжимающие одеяло. — Она вышла замуж, а у этого мужика есть ребенок. Так что сейчас у мамы своя новая отдельная семья. А я в нее лезть не хочу.

— Ревнуешь? Маму? — спросила я откровенно.

— Не знаю. Я приезжала к ним этим летом и этот мелкий пацан уже называет ее мамой. Обнимает, в щечку целует. И она его в ответ. Счастливая такая… — в тишине комнаты было слышно, с каким трудом Вилка проглотила застрявший в горле ком. — Я не ревную, просто чувствую себя лишней в ее новой семье.

— Иди ко мне, — распахнула объятия, в которые тут же упала Вилка. Крепко обхватила ее руками и поцеловала в макушку. — Ты нигде не лишняя. Поняла? Ты самая зажигательная зажигалочка из всех, что я знаю. Да, ты немного сумасшедшая, сумбурная, иногда излишне болтливая, но точно не лишняя. Так что перестань придумывать ерунду, поняла? А лучше, давай-ка, поспи, а завтра утром мы с тобой куда-нибудь сбежим и оторвемся так, будто у нас девичник. Ты же давно хочешь, чтобы я хоть раз побыла плохой девочкой? Вот и попробуем.

— Блин, Ди! — всхлипнула Вилка и высвободилась из моих объятий, вытирая лицо от слез ладонями. — Это даже круче, чем подарок от Деда Мороза.

— Но! — строго указала на неё пальцем. — Завтра мы будем плохими девочками, но послезавтра мы будем идеальными. Поняла?

— Мне не очень нравится твой возможный замысел, — протянула она скептически. — Но попытка — не пытка.

— Тогда быстро спать. Утро вечера мудренее и прочая бородатая мудрость. Всё, спи!

— А ты в душ сходи, — включила она учительский тон. — Уже ночь и папа видит сотый сон. Так что можно не бояться главного монстра этого дома.

— Попозже, — произнесла и подложила подруге под голову подушку. Накрыла ее одеялом до самого подбородка, подоткнула его под нее и обняла сверху. — Спокойно ночи, моя Вилка.

— Сладких снов, моя принцесса, — выдохнула она протяжно и прислонилась лбом к моему подбородку.

В темноте и абсолютной тишине долгое время наблюдала за тем, как капли дождя разбивались о стекло и медленно стекали вниз. Снова и снова, раз за разом, а в голове ровно в таком же темпе крутилась одна единственная мысль: почему идеальная семья из идеальных людей вдруг перестала существовать.

Дело в Игоре?

Вряд ли…

Он так и живет холостяком уже около пяти лет, а вот его бывшая уже обзавелась семьей. Возможно, по ее инициативе брак и распался, когда она нашла себе другого мужчину.

Но чужая семья — потёмки, как любит говорить мама.

В любом случае, я могу только строить предположения, потому что вновь устраивать Вилке допрос уже будет схоже с пыткой для нее, а Игоря я даже не осмелюсь спросить когда-нибудь об этом. Он просто пригвоздит меня холодным взглядом к полу и не сказав ни слова сровняет с землей.

Можно предположить, что они просто остыли друг к другу, если разошлись без единого скандала. Ведь любящие сердца бьются громко.

Ведь так?

Или мудрость, рожденная статусами в социальных сетях, не имеет ничего общего с реальностью?

Не знаю…

Дождь всё барабанил по стеклу. Вилка уже давно спала и тихо посапывала, иногда хмурясь во сне, как во время плохого сна.

Аккуратно убрала с нее руку, уложила дурную голову на подушку и на цыпочках вышла из комнаты, прихватив с собой полотенце, которое мне еще днем выделила Вилка.

Замерла, чтобы прислушаться к тому, что происходит внутри дома.

Тишина. Ни единого звука, кроме ветра и дождя за окнами.

Так же тихо, на цыпочках, спустилась на первый этаж. Можно было бы воспользоваться душем и на втором этаже, но он находился рядом с комнатой Игоря, а это большой риск стать услышанной им.

Включила свет внутри ванной комнаты, закрыла изнутри дверь, дважды убедившись в том, что механизм закрывания сработал. Стянула с себя топ, шорты и белье, и нырнула в душевую кабинку.

Настроив воду в горячий терпимый поток, оперлась ладонями о стеклянную стену душевой, закрыла глаза и просто стояла под водопадом, надеясь, что таким образом смогу вымыть из головы тяжелые мысли о прошлом Игоря.

Я о нем почти ничего не знаю. Или, вообще, ничего.

Словно он своим величием закрывает тени прошлого, которые хранятся в большом шкафу, не позволяя постороннему глазу увидеть хоть маленькую часть того, что уже прошло и, по большому счету, уже не имеет значения. Для него, разумеется, не имеет значения.

Я, конечно, могу полюбопытствовать, чем он жил и дышал до нашего знакомства, но каждый раз, оказываясь рядом с ним, я будто лишаюсь рассудка.

На смену рациональному мышлению приходит пьянящая эйфория. И становится неважным его прошлое и всё то, что было до него, потому что в момент, когда он рядом я могу думать только о том, как сладок вкус его губ и желанны прикосновениях умелых рук.

Зажмурилась, прогоняя мысли, которые обещала сама себе держать под запретом. Подставила лицо под бьющие струи и едва не захлебнулась ими, когда к спине прильнул обнаженный торс, а рот накрыло широкой ладонью, не позволяющей мне вскрикнуть от испуга.