Тишина

В аптечке Катя нашла лекарства и вколола ему и себе по ампуле. Ещё проглотили по две капсулы. Уколы и капсулы тешили надежду ослабить гамма-воздействие. К ночи огонь печи согрел дом, и они легли. Но уснуть не вышло, Дима каждую секунду бегал глазами по потолку и готовился к нападению, держа винтовку у постели. Катя вжималась в его живот и хлопала прослезёнными глазами:

– Ты помнишь эту тишину? После волны?

– Да.

– Мне тогда показалось, что больше ничего нет. Ни работы, ни агитпроды, ни Барбары, ни Ирен с Джорджем… Города, наших домов… Все они исчезли… Хорошо, мама с папой это не увидели…

Катя болтала всю ночь, вспоминая знакомых и памятные места, дрожала от озноба, хотя в доме было тепло; прижимаясь, вытирала мокрые щёки о его плечо и вспоминала, как Дима увёз её:

– Ты спас меня… Ты спас…

Дима не сопротивлялся. Плач любимой помогал держаться настороже. Но ночь прошла спокойно.

В следующие три дня за деревьями гудела техника. По трассе в сторону города шли колонны гусениц с дулами, ковшами и без. Обратно, прижимаясь к обочине и хлюпая в грязи, колесили легковые автомобили с беженцами. Но больше всего гражданских шло своим ходом. В натянутых наспех нелепых куртках, шубах и тёплых штанах они шагали по ещё не замёрзшей разбитой траками колее. На фоне грязной дороги, опушки и чистого снега их фигурки казались очень несчастными.

Дима выходил на широкую веранду, держа винтовку наизготовку, и просто следил за движением, давая понять, что настроен серьёзно. С дюжину беженцев завернули к дому и попросили воды. Дима строго приказал им пить снег.

Пока шли их короткие переговоры, Катя, уже наученная стрелять из арбалета, пряталась за окнами с оружием в руках. Когда путники уходили, уговаривала помочь:

– Так ведь нельзя, Дим…

– Угомони своё человеколюбие, – приказал он. – Если хочешь остаться в живых, не подпускай никого ближе десяти метров. Хорошо, солдаты сюда не суются. На нас нет браслетов. А у них, похоже, приказ реагировать, прежде всего, на сигнал.

***

На четвёртый день с противоположной стороны от дороги, из угрюмого сосняка вышли четверо. Мужчина и три женщины. Они, пригибаясь, подбежали к дровняку и изредка стали выглядывать в поисках неведомой опасности. Спустя час нелепых пряток Диме надоело их соседство. Он отпустил предохранитель, собираясь прогнать непрошеных гостей. Катя натягивала тетиву (она уже уверенно держалась с древним оружием), как вдруг вгляделась в беженцев и ахнула:

– Это Джордж, Ирен!

Катя бросила арбалет и выбежала. Навстречу показался молодой тучный мужчина:

– Кассандра, вы?!

За ним выглянули остальные. Изнеможённый холодом квартет хромал и боязливо бегал взглядами по округе.

Дима согласился их принять, но с условием: ненадолго; запасов еды им с Катей хватало лишь на двоих. В тучном Джордже угрозы он не увидел: очкарик казался слишком нерешительным. Барбара и Ирен по всему отчаялись найти помощь. Хуже всех выглядела девушка – Мэгги.

Когда уселись на кухне, Дима понял, что взгляд его не обманул: Мэгги (Барбара постоянно поддерживала девушку) жила в какой-то прострации и словно чумной зверь жалась к старшей подруге. Очевидно, девушка пережила шок. Впрочем, остальные выглядели ненамного лучше, после суток брожения по лесу они оттирали замёрзшие ладони и сутулились от свалившихся тягот; один Джордж держался и делал вид, что доблестно защищает вверенный ему судьбой коллектив.

Катя шепнула на ушко, что все гости из той самой агитпроды, которой руководила Хельга. Но о бывшей жене Дима спрашивать не решился. Пока Катя жарила картошку, компания медленно уплетала катин супчик, затем, когда хозяйка присела рядом, гости начали свою историю.

Джордж рассказал, как ровно за сутки до катастрофы Хельга с Хедгаром организовали корпоратив. На пикник собралась вся агитпрода в домиках Барбары и её соседки Мэгги (Барбара звала девушку – Ритой).

– Это в коттеджном посёлке. Там у Барбары дача. А Хельга… – тут голос Джорджа дрогнул, гость невзначай бросил осторожный взгляд на Диму. – Собрала всех… Это нас и спасло от взрыва.

Ирен шмыгнула носом, задумчиво отправляя вилку с картошкой в рот:

– Просто хотели мяса пожарить!

Джордж продолжал: за минуту до взрыва синерговизор взорвался тревожной новостью о войне. Затем экран погас. Потом была вспышка:

– Много вас, было? – спросил Дима.

Вдруг Мэгги затряслась и посмотрела на картошку, будто в жёлтой дымящей горке увидала чудищ. Барбара в очередной раз прижала девушку за плечо. Джордж и Ирен резко потеряли аппетит. Компания за столом превратилась в молчаливые камни на берегу. Дима не знал, как спросить про Олю при Кате, а Катя ссутулилась вместе со всеми. Вдруг Джордж встал:

– У вас есть курить? Давид… М-м-м… Пойдём на улицу.

Джордж достал вайп из кармана и, не нарушая молчание женщин, пересёк кухню. Дима последовал за толстяком. На пороге Джордж прошёл несколько шагов, затянулся дымом из коробочки и посмотрел в небо:

– Вы простите. Мэгги видела, и при ней нельзя говорить.

Дима обратил внимание на левое запястье Джорджа, где вместо браслета краснела кожа, будто силиконовую ленту отодрали с волосами. Драли так, что ногти оставили глубокие кровавые следы:

– Говорить что?

– Вы ведь с Хельгой были женаты… Не знаю, интересна ли вам судьба…

– Да, говори! Она осталась там?

Джордж тяжело вздохнул:

– Да… Осталась…

– Что случилось?

Джордж выдержал паузу:

– После взрыва мы собрались и ждали. Мы надеялись, что по браслетам нас найдут. Придут полиция или солдаты…

– И?

– И они пришли! Только это были не солдаты. Это были дезертиры… Из какой-то части, не знаю. Мы потом поняли это, когда за ними приехал патруль, и началась стрельба.

– Что с Хельгой?

– Это были звери! Под кайфом… Без стопов! Нас избили… Её… Их было много. А она одна… И там Хедгар. Он пытался её защитить и его заставили смотреть, – Джордж на секунду замолк, затем поморщился. – Вам, наверное, неприятно, это слышать. Не чужие люди были…

Диму пробрала дрожь:

– Так всё плохо?

– Да…

Дима представил, как взвод солдат набрасывается на беззащитную Олю и стаскивает с неё одежду. И муки Хедгара – чужого человека, уведшего жену, но всё же за соперника пробрала дикая ярость, оттого что он мучился, видя, как истязают его же женщину.

Дима остолбенел. Джордж продолжал шептать:

– Мэгги пряталась и слышала. У неё после этого… – он покрутил у виска.

– Долго? – процедил сквозь зубы Дима. – Долго она мучилась?

– Несколько часов. Не знаю… Я уже ничего не знаю и хочу забыть…

Джордж почесал раны от браслета:

– А труп?

– Мэгги видела. Мозги… И Хедгара тоже. Их обоих… – Джордж тяжело задышал и посмотрел вдаль, словно в соснах искал успокоение. – До девушки тоже добрались. Но тогда уже приехал патруль и стали стрелять, а мы выбежали. В лесу нас ждали Ирен с Барбарой. Прятались…

– Вы одни, кто спаслись?

– Да. – Джордж посмотрел на ободранное запястье. – Спаслись? Скажите! Вот кто мог подумать, что у этих тварей будут навигаторы? Они же нашли нас по браслетам! – Джордж жаловался в пустоту, разговаривая с самим собой.

– Вы, все сорвали браслеты?

– Да, иначе нас нашли бы! Это нас и спасло!

Дима с потрясением ощутил спиной стену. Смерть Оли въелась и тенью закрыла снежное великолепие. Пронзил укол сожаления, хотя жена всю жизнь была холодна и далека. Настолько, что семейная жизнь канула как камешек, пролетевший у уха; и спустя месяц Дима думал, что забыл Олю как ошибку. Но чудовищные мучения, рожи опьянённых дезертиров, разрывающих платье, терзающих знакомое тело. Нет. Оля заслужила многое, но не смерть как поруганное животное, подписавшее себе приговор:

– Вы уйдёте завтра. У нас мало продуктов.

– Я знаю. У меня есть домик у реки, мы шли туда.

– Пожелаю вам удачи!

Гость поморщился:

– Теперь я знаю, что могу рассчитывать только на себя. Почему вы не надели? Почему вы Хельгу не остановили? Почему так всё?!

– Это я у вас должен спросить! Зачем надели вы?!

Джордж не находил ответов:

– Будь прокляты эти браслеты! И теперь без них, я защищу сам то, что дорого! Только в это могу верить… А вы?

– А мы? – Дима сжал цевьё и указал на лес. – Что нам осталось? Жить и надеяться на благоразумие. Здесь, в тишине…