Брак с другими видами

Сфотографировать холодильник со всех сторон большого труда не составило, но это было только началом. Дальше от меня бы потребовалось получить ID продавца и круглые сутки отвечать на вопросы покупателей, соблюдая такую безумную кучу правил, что я просто скинула весь этот бизнес на молодую парочку. Вскоре Хаконэ сообщила мне по мылу, что покупатели хотят знать, где и когда холодильник был куплен. Но я почему-то не побежала сломя голову искать гарантийный талон и страшно удивилась, когда Сэнта уже по телефону в кои-то веки отчитал меня:

— Сестренка! Если не ответить немедленно, мы получим штрафное очко, и наш рейтинг продавца упадет!

Малейшая жалоба покупателя могла привести к тому, что с тобой больше не станут иметь дело. Разумеется, я совсем не хотела, чтобы Хаконэ-тян, так любезно предоставившая нам свой ID, получила удар по репутации, и уже через пять минут отослала ей все нужные данные. Полмесяца эти чертовы торги стискивали мне сердце, и лишь когда статус товара сменился на «доставлен благополучно», я наконец-то перевела дух.

— На самом деле это просто чудо, что такой холодильник купили за семьдесят[7]! — сказала Хаконэ-тян. — Когда мы продавали свой, на него не поставил вообще никто. Полный ноль, представляешь?

— И не говори… Мы-то уже прикидывали, сколько платить, чтоб его забрали и выкинули. А тут на тебе — семьдесят тысяч!

— Может, это какой-то крутой европейский бренд? Хоть я о таком и не слышала…

— Могу поспорить, это выбирала его бывшая. Сам бы он такую безвкусицу не купил ни за что.

— Но ей отказать не смог?

— Ее он хотел впечатлить… Ой, Хаконэ-тян, тебя, кажется, зовут!

Ее коллега махала нам из-за стойки, указывая на телефон.

— Я уже скоро заканчиваю. Если чуть подождешь, убежим отсюда вдвоем!

— Конечно, подожду! Зря приходила, что ли?

Она провела меня в комнату ожидания. «Там вполне уютно», — сказала она. В тесной клетушке пахло дезинфектором, а на одной из скамеек сидела женщина с длинными волосами, уставившись в пол.

— У нас тут много пациентов со странностями, — объяснила мне Хаконэ-тян еще пару лет назад, когда я приходила сюда отбеливать зубы.

— Со странностями? — уточнила я тогда.

— Наш директор помешан на теории о том, что зубы ни в коем случае вырывать нельзя. Книжки всем подсовывает, лекции читает. Поэтому к нам со всей страны съезжаются пациенты, убежденные, что из-за вырванного зуба их жизнь пойдет под откос. Так что атмосфера у нас не совсем такая, как в остальных клиниках… На твоем месте я бы обратилась куда-нибудь еще.

Хаконэ-тян младше меня на шесть лет, а познакомил нас Сэнта лет десять назад, и уж со мной-то она бы не стала «приличия ради» скрывать то, что думает на самом деле. Внешне она очень похожа на куколку для Праздника девочек[8], и хотя, на мой взгляд, ее гладкие, чуть припухшие веки по-своему очаровательны, она всерьез комплексует по этому поводу и даже как-то советовалась со мной, не сделать ли ей пластическую операцию. В прошлый раз я пришла к ней отбеливать зубы, хотя и знала, что квалификации дантиста у нее нет. И когда беспечно пожаловалась на то, что один из передних зубов желтоват, она сказала: «Подбелим, какие проблемы!» — и взялась за сверло. С тех пор в этом зубе у меня почти незаметная дырочка размером с дырочку от зубочистки, словно его умудрились проткнуть зубочисткой.

Я присела на скамейку у женщины за спиной, полистала какой-то журнал. Через несколько минут Хаконэ-тян, сменив униформу на обычное платье, снова появилась в дверях.

— Я готова! — сказала она.

Когда я встала, пакеты с оберточной бумагой оглушительно захрустели, но женщина, сверлившая взглядом пол, даже не шелохнулась.

— А теперь он жалуется, что его бывшая начала присылать ему странные письма, — продолжаю я, усаживаясь за столик у прилавка на минус первом, «кулинарном» этаже универмага. История с холодильником все никак не выходит у меня из головы.

— Серьезно? С ума сойти! — беззаботно чирикает Хаконэ-тян, срывая обертку с одноразовых палочек.

— Эх! Надо было и мне взять такое же! — ревниво вздыхаю я, заглядывая в ее бэнто[9], и стягиваю резинку со своего.

— Ладно… Два кусочка от стейка — твои, если дашь попробовать своих чудо-угрей! — предлагает Хаконэ-тян.

Я привела ее в универмаг, пообещав подарить любую одежду, какая ей только понравится. Но Хаконэ-тян тут же направилась к эскалатору, утянула меня под землю и попросила бэнто.

— Вчера в новостях спецвыпуск показывали, — пояснила она. — «Подземные кухни универмагов». Чего там только не было! Но я сразу запала на бэнто со стейком, «Летние пряности»… Аж слюнки потекли!

Возможно, благодаря и тем новостям, вечерняя «зона гурмэ» исполинского универмага сегодня просто бурлила от покупателей. Ярмарка бэнто «Переживая лето» рекламировалась на плакатах и баннерах по всему этажу.

Наскоро изучив общий план этажа, Хаконэ-тян развернулась.

— Нам туда, сестренка! — объявила она и решительно зашагала в нужную сторону. Я поспешила за ней, от рождения неспособная передвигаться в толпе, я там застряла надолго, сшибаясь с чужими плечами, а когда наконец добралась до нее, она уже стояла в очереди за бэнто. Сперва я рассчитывала просто подождать ее в уголке, но в глаза мои бросилась витрина с иероглифами: Эксклюзивная комбинация! Бэнто о четырех угрях! — и я, не сдержавшись, решила-таки разделить со спутницей трапезу.

Бэнто совершенно фантастическое: угри четырех разных видов — из реки Симанто́, озера Хамáна, провинции Микава и префектуры Миядзáки, обжаренные как с приправами, так и без. Отломив по кусочку от каждого, я бережно переношу их палочками на рис Хаконэ-тян.

— И что же, они приходят к нему до сих пор? — спрашивает она. — Письма с ее околесицей?

— Думаю, да…

— А сам он что говорит?

— Ничего не говорит, но понятно же.

— Хм-м. И тебя это ни капельки не бесит? Ты же вроде говорила, что его бывшая — красавица, нет?

— Сдохнуть какая красавица. Прямо кинозвезда, реально.

— И ноги длинные?

— Очень длинные, да.

— Так чего же он расстался с ней и женился на тебе?

— Отличный вопрос…

Интересно, что бы ты сказала, увидев его настоящего, подумала я.

Зябко поежившись, я посмотрела вверх. Потолочный кондиционер выдувал потоки холодного воздуха прямо на наши головы.

— Вы-то с Сэнтой скоро поженитесь? Или пока не ждать? — спросила я, доставая из сумочки легкую блузку.

Хаконэ-тян протяжно хмыкнула, но ничего не ответила. Похоже, задумалась об этом всерьез. Ее взгляд провалился в дымчатое стекло перегородки между столиками, и только рот продолжал методично пережевывать мясо.

— Боишься на него положиться? — спросила я.

— Нет-нет, что ты! Дело совсем не в этом… Или все-таки в этом? Если честно, сама не знаю. Может, нам просто хочется еще немного… поотличаться друг от друга?

— Поотличаться?

— Ну да. Нормальный брак должен заглатывать все наши качества — и хорошие, и плохие — в равных пропорциях, так? Но что, если он начнет питается только плохими? Тут уж обоим не поздоровится…

Она умудрялась рассказывать внятно, не забывая жевать.

— Да вот, кстати! Ты когда-нибудь слышала про змеиный мячик[10]? Уж не помню, где вычитала. Или кто-то рассказывал давным-давно?.. В общем, представь: две змеи пожирают друг дружку, начиная с хвостов. Глоток за глотком, с одинаковой скоростью. Пока наконец их головы не сцепляются в один плотный мячик. А затем пожираются полностью, без остатка. Понимаешь? Примерно так же, по-моему, и работает брак. И я сама, и тот, кто со мной, постепенно исчезнут, сами того не заметив, так? Хотя не знаю. Возможно, что и не так. Или что… так быть не должно?

— Хм-м… Змеиный мячик, говоришь? — Я представила белый мячик, покрытый чешуйками. И подцепила палочками с горки риса кусочек пряного угря. — Ну что ж. Весьма проницательный взгляд на семейную жизнь!

— Серьезно? — удивилась Хаконэ-тян и глотнула холодного зеленого чая из автомата. — Но, как я и сказала, это работает, только если они пожирают друг друга с одинаковой скоростью. Что же до нас с Сэнтой — боюсь, как бы я не проглотила его за один присест!

— И не говори…

Я отправила в рот очередной кусочек угря, обильно посыпав его душистым японским перцем. И поняла, что угорь из озера Хамана куда влажнее, цельней и крепче угря из Микавы.

История Хаконэ-тян по-своему потрясла меня. Ведь так оно и случалось со мной до сих пор! Каждый раз, когда я начинала с кем-то сближаться, я чувствовала, что понемногу, кусочек за кусочком, меня заменяют на то, чем я никогда не была. Чьи-то мысли и предпочтения, чьи-то слова и поступки постепенно и незаметно становились как будто моими. Но как только я начинала делать вид, что они и правда мои, я пугалась себя до дрожи. А раз уж я сама не могла остановиться — значит, секрет не в искусстве притворства, а в каком-то умении посложней?

Все мужчины, с которыми я была близка, пытались заполнить меня собою — примерно так же, как земля в горшке наполняет цветочные корни питательным веществом. Но с каждым новым мужчиной мой цветок словно пересаживали в другую землю, и все ценное, что я успевала впитать до тех пор, исчезало бесследно. Словно в доказательство этого, из прожитых с ними дней, месяцев, лет я не помню практически ничего…

Но что самое странное — каждый из этих мужчин хотел быть моей землей. Чтобы я росла только в нем. Но в итоге я снова и снова пугалась, что вот-вот начну подгнивать, и, разбив очередной горшок вдребезги, вырывалась из него прочь со всеми своими корнями.

Так что же было тому виной? Земля? Или все-таки корни?

Выходя замуж, я всерьез опасалась, что супружеская жизнь станет еще теснее, чем любой из горшков до сих пор, и не оставит во мне вообще ничего моего.

Однако даже теперь, после четырех лет брака, я совсем не пытаюсь вырваться из той земли, которой стал для меня мой муж. Услышав от Хаконэ-тян байку о змеях, я вдруг отчетливо разглядела в себе то, что до этих пор казалось мне замутненным.

Я просто призрак змеи, которая все это время позволяла другим змеям пожирать ее, снова и снова, — и потеряла свое тело и все, что с ним связано, задолго до того, как меня попробовал заглотить мой теперешний муж.

Разве не поэтому я еще умудряюсь жить так, что вопрос, с кем я живу — с мужем или с кем-то лишь похожим на мужа? — заботит меня в последнюю очередь?

Уже перед самой станцией замечаю, как в лавочке с тофу жгут благовония. Притворившись, что разглядываю витрины с соевым творогом, яйцами и цветами, вдыхаю тот дым. И от давно забытого аромата — или от чего-то еще? — мое сердце успокаивается до самого дна.

— Чем ты там занимаешься? — спрашиваю я, заметив, что муж больше не пялится в бубнящий телевизор, а зависает, как зомби, над айфоном. Я подглядываю в экранчик из-за его плеча.

— М-м?

— Это что, игра?

— Игра.

— Что за игра?

Пару секунд жду ответа. Без толку.

Я убираю со стола, ухожу принять ванну. Но даже когда возвращаюсь, муж сидит на диване в той же позе, не сдвинувшись ни на миллиметр.

— Ванна свободна! — рапортую я.

— Понял… — роняет он приглушенно и в высшей степени безучастно.