Спаси моего сына

Глава 20.1

Захар

Дождь шёл уже третий день. Не прекращался ни днём, ни ночью, и детям приходилось сидеть дома. Хорошо, что Алёна занимала их. Сам я прошедшую неделю вспоминал с трудом, обрывками. В первый же вечер, как приказал увезти Вику, надрался до беспамятства. Но её стереть это не помогло. Утром башка трещала, внутренности выворачивало, а в ноздри упрямо лез её запах. Второй вечер мало отличался от первого. Её настырные звонки сверлили мозг. На дисплее телефона, стоящем на беззвучном, высвечивалась её фотография, и виски превращался в воду.

Дрянь. Чёртова подколодная змея. Пару раз у меня мелькнула мысль, что надо было дать Королёву пристрелить себя. Всё проще было бы, чем дыра, которую оставила во мне Вика.

Выстрел в упор предательством.

Что хуже — оно или свинец, хороший вопрос.

Я потёр переносицу и крепко зажмурил глаза. С алкоголем пора было заканчивать. Викина комната превратилась в руины, с костяшек не сходили ссадины. Я смутно помнил, как расхерачил тумбочку и свернул шкаф. Проснулся на кровати, тычась в подушку, пропитанную её запахом. Это даже не помешательство.

— Папа, — позвала Инга, встав в дверях кабинета. — Почему мама не приезжает?

— Не может.

— Это потому, что она болеет?

— Да.

— А когда я болела, мама всегда меня лечила. Давай мы поедем к ней и тоже будем лечить?

Дочь подошла ко мне и подняла голову. Шум дождя вторил её словам и грусти в серых глазах.

— Пожалуйста, папа Захар. Мама мне мёд в молоко клала. И мерзкое масло, — она поморщилась. — Но я потом не болела. А если мама так долго болеет, значит, ей никто масло не кладёт в молоко. А я могу. Я умею, честное слово.

Я безрадостно хмыкнул. Поднял дочь и поставил на подоконник перед собой. Она завертелась, сунула руку в кармашек кофты и достала криво сделанный из конструктора цветок.

— Это я маме приготовила. Я так по ней соскучилась. И она по мне соскучилась, я знаю.

Телефон пикнул и мигнул. Бросил взгляд на экран.

«Прости»

Одно единственное «прости», а меня как по горлу резануло. Взял у дочери цветок. Стоило сжать в кулаке, разлетелся бы на части.

Услышал шаги. В кабинете появился Игнат.

— Ну что? — спросил он у сестры.

Она пожала плечами.

— Пап, верни маму Вику домой. Мы её сами вылечим. Она меня вылечила, и мы её вылечим.

Я ещё раз посмотрел на дочь. Каждой чертой она походила на свою мать.

Проклятье! Я продолжал называть Вику её матерью, хоть она не имела к ней отношения. Но в мимике дочери, в её голосе, во взгляде была Вика. Как такое возможно?!

Я обхватил Ингу за затылок и вгляделся в её личико ещё внимательнее. Спустил к брату.

— Чем вы занимались с Алёной?

Игнат сдвинул брови. Инга подошла и протянула руку.

— Отдай мне цветочек. Он для мамы.

Я вернул ей конструктор.

Дочь забрала его ревностно и убрала в карман.

— Ты нас обманываешь, — заявила она. — Говоришь, что с мамой всё хорошо, а она не идёт. Если мама не идёт, значит, она болеет очень сильно.

Я присел на пол, прямо у стола. Откуда ни возьмись появилась кошка и потёрлась о меня. На штанине осталась белая шерстинка, и я смахнул её.

Инга вдруг всхлипнула.

— Не реви, — сказал Игнат. — Ты обещала, что больше не будешь реветь.

— Я к маме хочу, — всхлипнула она опять.

Молоточки в висках застучали пуще прежнего. Я похлопал по полу рядом с собой, но дочь не двинулась с места. Подошла, только когда притянул её сам. Игнат сел рядом.

— Давай купим твоим куклам конюшню, как тебе? И ещё одну лошадь.

— Не хочу я лошадь, — ответила она сквозь слёзы. — И конюшню не хочу. И дом мне не нужен, ты его можешь разобрать. Можешь всех моих куколок забрать. Только пусть мама к нам вернётся.

— Как всех? — Я кое-как сыграл удивление. Хреновый актёр, самому было тошно. — А Лиза? Её тоже?

Она шмыгнула носом. Подумала и отрицательно мотнула головой. Подумала ещё, кивнула и заплакала громче.

Я прижал её к себе и поцеловал в макушку, пытаясь успокоить, а она так и ныла. Кошка встала на меня передними лапами, Игнат подполз ближе. Его глаза тоже опасно блестели, губы кривились, но он мужественно держался.

Дом был полон, но как осиротел. Глубокий вдох не помог. Я всё сделал, как должен был. Этой суке тут не место. Только что делать с пепелищем, оставшимся после неё? Детские слёзы крушили здравый смысл и то, что ещё оставалось внутри меня. Сжал зубы, стараясь не поддаваться, хотя собственные демоны внутри скулили щенками.

— А если мама не перестанет болеть? — громко всхлипнула Инга. — Она умрёт?

— Кто тебе такое сказал?

— Я уже боль… большая. Я знаю.

— Не умрёт, — сказал, поглаживая дочь по спине. Обнял сына и посмотрел на него. Он всё ещё держался, но слёзы уже дрожали на ресницах. — Я обещаю. Всё с ней будет в порядке.