Если любишь – простишь…

Вета Маркова
Если любишь — простишь…

Глава 1. ЛЮБОВЬ ДЛИНОЮ В ЖИЗНЬ

Слава тебе, безысходная боль!

Умер вчера сероглазый король.

Вечер осенний был душен и ал,

Муж мой, вернувшись, спокойно сказал:

«Знаешь, с охоты его принесли,

Тело у старого дуба нашли.

Жаль королеву. Такой молодой!..

За ночь одну она стала седой».

Трубку свою на камине нашел

И на работу ночную ушел.

Дочку мою я сейчас разбужу,

В серые глазки ее погляжу.

А за окном шелестят тополя:

«Нет на земле твоего короля…»

А. Ахматова

Телефонный звонок разбудил меня в 5.30. Кто это может быть? Сердце почему-то предательски забилось в груди, лишь я увидела номер звонившего. Он никогда так рано не звонил, он всегда оберегал мой утренний сон. Значит, это не он. Но кто? Дрожащей рукой нажала на кнопку соединения и шёпотом произнесла:

— Слушаю.

— Здравствуйте. Виолетта Николаевна? — спросил незнакомый мужской голос.

— Да, здравствуйте. Что случилось? Где Вячеслав Романович? Что с ним?

Я осторожно вылезла из-под одеяла и, чтобы не разбудить мужа, вышла в другую комнату.

— Извините, но Вячеслава Романовича больше нет… Примите соболезнование…

— Подождите, пожалуйста, как? когда это произошло?

— Сегодня ночью. Covid. Осложнение. Сердце не справилось, к сожалению. Поверьте, мы делали все возможное и невозможное тоже. Все, что было в наших силах, но …, — скупо и холодно ответил звонивший.

— Я верю. Он что-то просил передать? Ведь он же просил позвонить мне? — с какой-то нелепой надеждой спросила я, мозг отказывался верить в услышанное, хотя Слава пытался меня подготовить к этому пару недель назад.

Я понимала, что этот мужчина мог быть совершенно посторонним человеком, а мой номер в телефоне у Славы был забит под именем «Единственная» и только он был добавлен в избранные, но это была последняя ниточка, последняя весточка от любимого мною, хотя и не единственного, мужчины, последняя связь с прошлым.

— Да, это он просил позвонить Вам, если все произойдет так, как произошло. Еще на словах просил передать, что он любил Вас всю жизнь. И еще, на Вашу электронную почту я сейчас отправлю его последнее письмо и копию завещания. Нотариус Вячеслава Романовича свяжется с Вами позднее. Еще раз извините за такую весть в столь ранний час.

— До свидания, — попрощалась я.

Меня душили слезы. Ушла в ванную, включила воду и дала волю беззвучным слезам… Перед глазами проносились картины из жизни… из нашей с ним общей жизни…

После пятого курса на врачебную практику меня направили в городскую клиническую больницу. В это отделение на практику из нашей группы попали, кроме меня, еще две девчонки. Заведующая отделением, Анна Николаевна, к каждой из нас прикрепила опытного врача-куратора. Девчонкам достались две нормальные тетки, а мне, как всегда, мужчина. Ну, что за напасть такая. Опять ничему не научит, придется все самой узнавать. Плохие из мужчин кураторы. Девчонки ушли на обход со своими «няньками», а мой еще даже не удосужился прийти на работу.

— Что, Виолетта Николаевна, скучаете? Сегодня со мной погуляете по отделению. Я Вас немного познакомлю с правилом прохождения практики. В моем отделении есть свои особенности. Потом я отпущу Вас домой. Сегодня у Вас ночное дежурство совместно с Вячеславом Романовичем. У нас так — Вы привязаны к куратору. Куда он — туда Вы, как иголочка с ниточкой.

Анна Николаевна сделала обход. Немного поспрашивала меня по программе практики и отпустила, предупредив, что дежурство начинается в 18.00 и попросила не опаздывать. Вячеслав Романович это не приветствует.

Как и положено, я пришла на дежурство за десять минут до начала, постучалась в ординаторскую, из-за двери рявкнули: "Нельзя". Пришлось ждать. Минут через пятнадцать из ординаторской вышла молодой врач из второй терапии, презрительно взглянув на меня. Я поняла, что своим стуком помешала. Еще минут через пять в дверях ординаторской появился доктор.

— Что не заходишь? Заходи, — он обращался ко мне. Голос был очень приятный, бархатный, но с властными нотками.

Он широко распахнул передо мной дверь и жестом пригласил войти в кабинет, одарив медленным раздевающим взглядом, от которого меня окатило волной мурашек.

— Надо понимать ты Виолетта Николаевна? Моя подопечная? — Вячеслав Романович прошел и встал у окна, вальяжно опираясь о подоконник.

— Если Вы Вячеслав Романович, то да, — спокойно ответила я, скромно остановившись у дверей.

— Будем считать, что познакомились. Что стоишь, присаживайся, — он кивнул в сторону дивана. — У меня свой устав для студентов. Анна Николаевна тебе ничего не говорила?

— Нет.

— Поберегла значит любимую студентку. Тогда придется озвучивать самому: во-первых, находишься в отделении столько, сколько нахожусь здесь я. Меня не интересуют твои планы и твои заботы. У меня рабочий день начинается в восемь, заканчивается — всегда по-разному, обычно часов в пять-семь. Если меня вызывают на операцию, идешь со мной. Ходишь со мной везде: палаты, столовая, ординаторская, везде, кроме туалета, конечное. Если есть необходимость отлучиться — говоришь. В конце рабочего дня — подведение итогов. Желательно иметь небольшой блокнот, иногда могу что-то надиктовать. Во-вторых, буду задавать домашнее задание по тем темам, где почувствую нехватку знаний. Выполнение обязательно. Если пойму, что не выучила — накажу ночным дежурством и сдачей зачета. В-третьих, все домашние проблемы оставляем за порогом больницы. Здесь мы врачи, у нас хорошее настроение, здесь существуют только проблемы пациентов. Все понятно? — на его чувственных губах играла усмешка.

— Пока да. Что-то еще?

— Еще… Предпочитаю общаться на «ты», когда мы одни. Мне так комфортнее. Можно просто по имени.

Смотрел он на меня очень откровенно, раздевая взглядом, от этого мне было немного не по себе. Да, к такому общению я не привыкла. Но, для себя решила, если что-то пойдет не так, подойду к Анне Николаевне и честно объясню причину отказа от куратора. А пока потерплю.

— Хорошо, — согласилась я, пусть называет как ему угодно.

— А теперь познакомимся поближе.

Я, после такого предложения, немного напряглась и затаила дыхание, но Вячеслав Романович, явно довольный моей реакцией, продолжил:

— Чай? кофе?

— Кофе.

— Растворимый? заварной?

— Заварной.

— Великолепно. Права на машину есть?

— Есть, но практики вождения нет.

— Поправимо. Ленинградка?

— Нет.

— Живешь в общаге?

— Да.

— Замужем?

— Да. А эти вопросы как к моей практике относятся? — не выдержала такой наглости я.

— Еще не решил. Муж — студент?

— Нет.

— Тогда почему живешь в общежитии?

— Он уехал по распределению. Я заканчиваю институт.

— Дети?

— Есть сын.

— Живет с тобой?

— Нет. Живет у родителей. В Ленинграде я живу одна.

— Ясно. Это хорошо. Должны сработаться, — как-то странно улыбаясь, произнес он.

Пока мы беседовали, он заварил кофе, заварив, наполнил им чашечки, подал мне одну из них. На журнальный столик выставил коробку конфет.

В ординаторскую заглянула дежурная медсестра:

— Вячеслав Романович, больному из 10 палаты стало хуже. Посмотрите?

— Вперед, Виолетта Николаевна, — и он молниеносно встал с дивана, взял фонендоскоп и полетел к больному. Я за ним еле успевала.

Осмотрел больного, сделал назначение, дал указание медсестре.

— Пойдем разбирать мои действия. Все запомнила?

Я утвердительно кивнула. До ординаторской шли спокойным шагом. В ординаторской разобрали его назначение. Он все четко объяснил, почему сделал именно так. Кое-что поспрашивал у меня. Остался доволен.

— Молодец. Я обычно не беру студенток на практику, пустая трата времени. Если настойчиво попросят, то соглашаюсь, но работаю только со студентами. У мужиков мозг лучше работает. Анна Николаевна попросила взять тебя. Ты ее родственница?

— Нет. Она просто мой преподаватель.

— Хорошо. Тогда так: кто такой Самохотский?

— Это декан нашего курса, — ответила я и отвела глаза. Мне не очень хотелось, чтобы меня расспрашивали про декана (одно время он был для меня не только деканом, но и любовником, хотя это было два года назад).

— Не хочешь, не говори… Виолетта, а почему не спрашиваешь обо мне? Ты не задала ни одного вопроса, — он не отрываясь смотрел на меня, поглощая меня своим взглядом.

— Зачем? Я собираюсь проходить практику, а не быть Вашим… Вашей… — я замялась, подыскивая нужно слово.

— Ладно. Тогда сам расскажу. Ленинградец, живу один в своей квартире, не женат. Женат не был и не собираюсь. Предпочитаю любовниц.

Я смотрела на него и не понимала, зачем мне эта информация. Хотела спросить, потом передумала. Он улыбнулся.

— Ладно, проехали. Решил узнать, как ты ко всему этому отнесешься. Некоторые сбегают сразу, некоторые начинают строить глазки. Ты испытание выдержала. Теперь давай по делу. Если честно, я просил Анну Николаевну выделить мне в помощь умного студента, что она и сделала, только полом ошиблась, — ухмыльнулся он. — Работа будет сложной, но обещает быть интересной. Нужно помочь мне с диссертацией. Готово все, но нужен свежий, не замыленный взгляд. Время ограничено.

Он рассказал о своей работе над диссертацией, пояснил в чем сложность, на что нужно обратить внимание. Тема была действительно очень интересной «Психо-вегетативно-соматические соотношения у больных острым коронарным синдромом». Мне же больше нравилась неврология и, если удастся поступить после окончания института в ординатуру, специализироваться буду только по неврологии, если нет — поеду работать обычным терапевтом. Но поработать с кардиологом было тоже интересно.

В десять Вячеслав Романович предложил «прогуляться» по отделению, заглянул в каждую палату, где еще не спали, спросил у пациентов про их самочувствие и пожелал «Спокойной ночи». Сегодня тяжелых больных в отделении не было, наше отделение не приемное по графику, да и мест свободных нет, из приемного покоя тревожить не должны. Ночь должна пройти спокойно.

— Я на перекур. Ты куришь? — спросил он.

— Иногда. Сейчас не пойду, если можно.

— Как хочешь… Тогда жди в ординаторской.

Он ушел на перекур, а я направилась в ординаторскую, свет включать не стала. Подошла к окну и засмотрелась на улицу, на ночной город, мелькание огней автомашин, мигание светофора. Задумалась.

От первого вечера с моим куратором сложилось двоякое впечатление. Как врач — шикарен. Грамотный, отзывчивый (я впервые видела такой вечерний обход, обычно дежурный врач из ординаторской выходил только на настойчивый зов медсестры), готовый поделиться своими знаниями с практикантом.