Приличной женщине нельзя...

…влюбляться в мужчин младше на тринадцать лет

Что сделал Демьян, узнав о моей взрослой дочери?

Демьян сказал:

— Ну круто!

И полез целоваться.

Совершенно безответственная молодежь!

Но как целуется!

— Погоди! — Я отодвинула его от себя. — Минутку! А то я вообще забуду.

Где-то тут среди груды вещей должна была быть моя сумка…

Ага, вот она.

И в ней — пухлый сверток, обернутый в упаковку в готично-черную елочку, который я и вручила обалдевшему Демьяну.

— В смысле? — не понял он. — Это что?

— Подарок на Новый Год.

Его брови как взобрались повыше на лоб, так там и остались, пока он сначала пытался аккуратно развернуть упаковку, а потом просто рванул бумагу и достал… белый шарф.

Демьян стоял несколько секунд, глядя на него как-то очень странно. Словно не ожидал или ожидал чего-то другого.

Я подошла, забрала шарф у него из рук и намотала на шею.

Ему очень шло, как я и думала.

— Что? — я снова поймала этот его странный взгляд. — Слишком? Тебе не нравится?

— Нет… — Демьян потрогал мягкую шерсть, подергал шарф за один конец, за другой. — Очень, очень нравится. Очень. Спасибо. Спасибо.

Последнее «спасибо» было сказано шепотом на ухо — он притянул меня к себе и зарылся одной рукой в волосы, а другой прижал меня к себе крепче и скользнул языком между губ.

За какой-то несчастный пушистый белый шарфик я вдруг получила такой горячий поцелуй, что, когда Демон от меня оторвался, едва сумела отдышаться.

— Так вот насчет подарка, — начал он. — У меня его сейчас нет, но…

— Не надо! — быстро сказала я. — Мне ничего не надо!

Черт, надо было заранее уточнить про подарки. Влезла со своим шарфом. Он, может, не предполагал, что у нас все так серьезно, чтобы дарить друг другу одежду.

— Надо.

Демон отстранился и закатал рукава пиджака, открывая свои татуировки в виде осколков зеркала с влетающей и вылетающей птицей.

Я не удержалась и коснулась его кожи кончиками пальцев. Сделано было так хорошо, что даже в полутьме было отчетливо видно каждое перышко на крыльях птицы. И казалось — зеркала утоплены в предплечья.

— Это делал очень крутой мастер, не знаю, слышала ли ты про него. Темный Сталкер.

Я помотала головой. Откуда мне?

Однажды Машка попросила татуировку, и я закрыла тему стандартным «вот будет тебе восемнадцать…»

— Он бьет тату, подходящие лично тебе. Твой… талисман, что ли? Его рисунки всегда нравятся, хотя абсолютно уникальны. Только для этого человека. А еще они исполняют желания… Только не загаданное, а то, о котором даже не подозреваешь.

— Ого… А рисунок заранее показывают? — заинтересовалась я.

— Нет, в этом тоже фишка, — качнул головой Демьян. — Вроде как рисует тебе судьбу, и ты ее принимаешь. У него бешеная очередь, потому что он редко работает. Но я хочу тебе подарить свой слот — мы договорились на завтрашний вечер.

— Мммм… — я не знала, что ему сказать, чтобы не обидеть. — А точно разумно делать татуировку первого января? Сталкер твой, небось, не проспится еще толком. У него хотя бы кабинет есть свой?

— У него нет своего кабинета, но все материалы свои, с собой. Не хуже, чем в обычном тату-салоне.

— Не то чтобы я часто была в тату-салонах…

— У тебя нет ни одной татуировки? — удивился Демьян.

— Нет, — я пожала плечами. — Как-то не сложилось.

— Как же так… — он ухмыльнулся. — Часики-то тикают! Татуировки надо делать, пока молодая! Потом сморщишься — и все.

— Ах ты, наглец! — возмутилась я и стукнула его кулаками в грудь.

Он поймал мои ладони и положил их себе на пояс, замыкая меня в клетку своих рук и пряча за распахнутым пиджаком.

— Ладно, забудь, — сказал Демон, склоняясь ко мне. Глаза его мерцали светлыми звездами в полутьме комнаты. — Я придумаю другой подарок. Для первого тату Сталкер — это крутовато.

Он вжал меня в стену всем телом, скользнул руками по талии, по бедрам — к краю платья, которое неумолимо ползло вверх.

И да, под ним были чулки.

И да, я уже лихорадочно думала, достаточно ли я сошла с ума, чтобы позволить ему зайти так далеко, как он хочет. Прямо в этой комнате. В доме, где полно народу.

По всему выходило — что достаточно.

Но дверь!

Но люди!

Но… его пальцы, уже подцепившие кружево и тянущие его вниз…

Кто так воспитывает современную молодежь? Покажите мне эту женщину, я ей благодарность выпишу.

— Эй! Эй! Хорош тискаться! Новый Год пропустите! Там уже президент выступает! — и, разумеется, реальность ворвалась в самый острый момент.

Ворвалась в комнату, щелкнула выключателем, заливая все светом, и с хохотом вручила нам бокалы с шампанским. В роли реальности — какая-то дерзкая девчонка с разноцветными хвостами — одним малиновым и одним зеленым.

— Пойдем встречать Новый Год? — прижав меня к себе, поцеловал в висок Демьян. — Или…

— Пойдем, конечно! — фыркнула я. — Кто мне поцелуи в полночь обещал?

— Да я вроде не отказывался… — растерянно пробормотал он, но вздохнул и пошел следом в гостиную, где все уже собрались у огромного изогнутого телевизора, где президент рассказывал что-то очень интересное.

Наверное.

Мои мысли были совершенно о другом.

Это другое так отчетливо топорщило брюки Демона, что я уловила взгляды уже не только одной Дианы, но еще парочки девчонок. С такими размерами надо какое-то специальное белье покупать, что ли, чтобы не смущать невинных сверстниц.

Демьян развернул меня к себе — речь уже кончилась и начинался перезвон курантов. Он обнял меня за талию, резко прижал к себе, впился губами в рот и…

— Один! Два! — скандировали хором окружающие.

Демон был такой горячий, его руки плавили мое платье, обжигая кожу даже через ткань.

— Три! Четыре!

Я чувствовала, как он вжимается в меня своей неуместной твердостью, и все внутри откликалось желанием почувствовать его наконец во всей красе.

— Пять! Шесть!

С ним так легко, во всем легко — болтать, целоваться, переходить к более взрослым вещам — легко, без дурацкого смущения.

— Семь! Восемь!

Даже о возрасте всегда парилась только я — если перестану, ничего не изменится. Станет только веселее и проще.

— Девять! Десять!

И он явно прочитал не только «Мастера и Маргариту» — это уже в два раза больше, чем осилили многие мои знакомые, последний раз книгу в руках державшие в школе.

— Одиннадцать!

Как он все-таки целуется, а! Уверенно и нагло, но так сладко, что ноги подкашиваются.

— Двенадцать!

А какой у него живот! Вздрагивающий под моими пальцами — горячий, твердый…

— С Новым Годом! Ура-а-а-а!

К последнему удару курантов я была насмерть влюблена в мальчишку младше меня на тринадцать лет.