Тысяча незабываемых поцелуев

— Я знала, что этот день скоро настанет, Рун. Я хотела убедиться, что мы будем готовы.

Поцелуи моей девочки помогли справиться с нервозностью. Не прошло много времени, когда я понял, что готов. Прикосновения Поппи успокоили шторм внутри меня.

Поппи развела руки, направляя меня, чтобы я навис над ней. Мой рот слился с ее, долгое время я просто целовал ее. Пробовал вишневый бальзам на ее губах, любя ощущение тепла от ее обнаженной кожи, прижимающейся к моей.

Я отстранился, чтобы сделать вдох. Встретился взглядом с Поппи, и она кивнула. По ее лицу я видел, что она хотела меня так же, как я хотел ее. Я вперился взглядом в ее, и ни разу не разорвал наш зрительный контакт.

Ни на одну секунду.

После всего я держал ее в своих объятиях. Мы лежали лицом друг к другу под одеялом. Кожа Поппи была теплая на ощупь, и ее дыхание медленно возвращалось в нормальный ритм. Наши пальцы были переплетены на подушке, которую мы делили, наши руки крепко прижаты и слегка дрожали.

Мы не смели заговорить. Я изучал Поппи, которая наблюдала за каждым моим движением, и молился, чтобы она не сожалела о том, что мы сделали.

Я наблюдал, как она глубоко вздохнула. Когда она медленно выдохнула, то посмотрела на наши сплетенные руки. Так медленно, как возможно, Поппи провела губами по нашим переплетенным пальцам.

Я замер.

— Поппимин, — сказал я, и она приподняла голову. Длинная прядь ее волос упала на щеку, и я осторожно отвел ее, заправив за ухо. Она все еще не сказала ни слова. Я нуждался в том, чтобы она знала, что именно значит для меня то, что мы разделили, поэтому прошептал:

— Я так сильно люблю тебя. То, что только что произошло... быть с тобой таким образом... — я запнулся, неуверенный, как объяснить, что чувствовал.

Она не ответила, и мой желудок сделал сальто, чувствуя страх, что я сделал что-то не так. Когда мои глаза закрылись от разочарования, я ощутил, что лоб Поппи прижат к моему, а ее губы оставляют маленькие поцелуи у моего рта. Я переместился, чтобы мы были так близко, как возможно.

— Я буду помнить эту ночь всю оставшуюся жизнь, — призналась она, и страх, который я испытывал, вылетел из моей головы.

Я моргнул и усилил свою хватку на ее талии.

— Было ли... было ли это особенно для тебя, Поппи? Так же особенно, как это было для меня?

Улыбка Поппи была такой широкой, что у меня перехватило дыхание.

— Так особенно, как только могло быть, — ответила она тихо, повторяя те слова, что сказала мне, когда нам было по восемь, и я поцеловал ее в первый раз. Не в состоянии сделать что-то другое, я коснулся губами ее губ, вкладывая всю свою любовь в этот поцелуй.

Когда мы разорвали поцелуй, Поппи сжала мою руку, и слезы зародились в ее глазах.

— Поцелуй триста пятьдесят пять, с моим Руном в спальне… после того, как мы первый раз занялись любовью. — Взяв меня за руку, она положила ее в области сердца. Я ощущал тяжелое сердцебиение под своей ладонью. Я улыбнулся. Я знал, что ее слезы были слезами счастья, не печали.

— Это было так особенно, что мое сердце почти взорвалось, — добавила она с улыбкой.

— Поппи, — прошептал я, чувствуя тяжесть в груди.

Улыбка Поппи увяла, и я заметил, как ее слезы начали падать на подушку.

— Я не хочу, чтобы ты покидал меня, — сказала она разбито.

Я не мог выдержать боль в ее голосе. Или тот факт, что эти слезы были грустными.

— Я не хочу уезжать от тебя, — сказал я честно.

Мы больше ничего не говорили. Потому что больше нечего было сказать. Я пропускал волосы Поппи сквозь пальцы, в то время как она водила кончиками пальцев вверх и вниз по моей груди. Не прошло много времени, прежде чем дыхание Поппи выровнялось, а ее рука замерла на моей коже.

Ритм ее ровного дыхания убаюкал меня, и я закрыл глаза. Я пыталась бодрствовать так долго, как мог, чтобы смаковать время, которое у меня осталось. Но вскоре и я уснул, с горькой смесью радости и печали, что текла по моим венам.

Казалось, будто я только закрыл глаза, как ощутил, что восходящее солнце расцеловывает теплом мое лицо. Я моргнул, открывая глаза, и увидел, что новый день прорывался в окно Поппи.

День, когда я уезжал.

Мой желудок сжался, и я посмотрел на время. Я уезжал через час.

Когда я посмотрел на Поппи, спящую на моей груди, я подумал, что она никогда не выглядела более прекрасной. Ее кожа раскраснелась от жара наших тел, и я улыбнулся, когда увидел, что наши руки все еще соединены у меня на животе.

Внезапно я занервничал, когда подумал о прошлой ночи.

Она выглядела такой довольной, когда спала. Моим самым большим страхом было, что она проснется, и будет сожалеть о том, что мы сделали. Я очень сильно хотел, чтобы она любила то, что произошло, как и я. Я хотел, чтобы образ того, как мы были вместе, укоренился в ее памяти так же, как и в моей.

Как будто ощущая мой тяжелый взгляд, Поппи медленно открыла глаза. Я наблюдал, как воспоминания прошлой ночи накатили на нее, прежде чем она покраснела. Ее глаза расширились, когда она посмотрела на наши тела, на наши руки. Мое сердце беспокойно пропустило удар, но затем красивая медленная улыбка расползлась по ее лицу. Я придвинулся ближе, увидев это. Поппи уткнулась головой в мою шею, когда я обнял ее. Я держал ее близко так долго, как мог.

Когда я наконец поднял голову и снова проверил часы, вчерашняя злость снова обрушилась на меня.

— Поппимин, — прошептал я, чувствуя напряженную злость в своем хриплом голосе. — Я... я должен идти.

Поппи застыла в моих руках. Когда она снова задвигалась, ее щеки были мокрыми.

— Я знаю.

Я чувствовал, что слезы стекают и по моим щекам. Поппи нежно вытерла их, и после я поймал ее руку и оставил поцелуй в центре ее ладони. Я оставался еще несколько минут, впитывая каждый миллиметр лица Поппи, прежде чем заставил себя вылезти из кровати и одеться. Не оглядываясь назад, я выскользнул в окно и пробежал по траве, чувствуя, как мое сердце разрывается с каждым шагом.

Я забрался в свое окно. Дверь моей спальни была открыта. Папа стоял рядом с кроватью. На краткое мгновение мой желудок сделал сальто из-за того, что меня поймали. Но затем ярость наполнила меня, и я поднял подбородок, вызывая его сказать что-нибудь, что угодно.

Я приветствовал ссору.

Я не позволю ему стыдить меня за то, что провел ночь с девушкой, которую люблю. С той, от которой он отрывал меня.

Он развернулся и ушел, не сказав ни слова.

Тридцать минут прошли как один миг. Я последний раз оглянулся на свою комнату. Подняв свой рюкзак, я повесил его на плечо и вышел на улицу, мой фотоаппарат висел на шее.

Мистер и миссис Личфилд уже были на нашей подъездной дорожке, с Идой и Саванной, обнимая моих родителей на прощание. Заметив, как я вышел из двери, они встретили меня в конце лестницы и тоже обняли.

Ида и Саванна подбежали ко мне и обняли меня за талию. Я взъерошил их волосы. Когда они отступили в сторону, я услышал, как открылась дверь. Поднял голову и увидел Поппи, которая бежала ко мне. Ее волосы были мокрыми, очевидно, что она была после душа. Но она выглядела прекраснее чем когда-либо, пока бежала к нам и смотрела только на меня.

Когда достигла нашей подъездной дорожки, Поппи остановилась на краткое мгновение, чтобы обнять моих родителей и поцеловать Алтона на прощание. Затем она повернулась лицом ко мне. Мои родители сели в машину, а родители и сестры Поппи пошли назад к их дому, давая нам личное пространство. Не теряя времени, я протянул руки к Поппи, и она врезалась в мою грудь. Я крепко сжал ее, вдыхая сладкий запах ее волос.

Я положил палец под ее подбородок и поднял ее голову, а затем поцеловал ее в последний раз. Я целовал ее со всей любовью, что мог найти в своем сердце.

Когда я отстранился, Поппи проговорила сквозь слезы:

— Поцелуй номер триста пятьдесят шесть, с моим Руном на подъездной дорожке… когда он покидал меня.

Я закрыл глаза. Я не мог выдержать боль, которую испытывала она, и которую испытывал я сам.

— Сынок? — Я посмотрел через плечо Поппи на своего отца. — Нам пора, — сказал он извиняющимся тоном.

Рука Поппи вцепилась в мою рубашку. Ее зеленые глаза блестели от слез, и казалось, она пыталась запомнить каждую черточку моего лица. Наконец, разжав свои руки, я поднял фотоаппарат и нажал на кнопку.

Я запечатлел этот редкий момент: момент, когда чье-то сердце разбивается.

Я пошел к машине, мои ноги будто весели тонну. Когда забрался на заднее сиденье, я даже не пытался остановить свои слезы. Я смотрел, как Поппи стоит сбоку машины, ее мокрые волосы развеваются на ветру, и она машет мне на прощание.

Папа завел двигатель. Я открыл окно, вытянул руку, и Поппи взяла ее в свою. Когда я посмотрел в ее лицо последний раз, она сказала:

— Я увижу тебя в твоих снах.

— Я увижу тебя в своих снах, — прошептал я в ответ и неохотно отпустил ее руку, когда папа начал отъезжать. Я уставился на Поппи через заднее окно, смотря, как она машет мне, пока она не пропала из виду.

Я запечатлел этот момент в памяти: как она махала рукой на прощание.

Я поклялся помнить его, пока этот взмах рукой не встретит меня дома снова.

До тех пор, пока не придет время вновь сказать: «Привет».