Моя (не) зависимость

— Ну… хорошо. Удиви меня.

24. Александр

В мою уютную, мягкую, обволакивающую темноту пробивался раздражающий монотонный звук. Сначала я слышал его где-то совсем далеко и не обращал внимания. Потом звук стал громче и я непроизвольно начал прислушиваться. Это был… писк. Он раздавался с интервалом в несколько секунд. Вообще, какой-то знакомый звук, будто я его слышал уже. Не будильник. Что-то другое… Я попытался сконцентрироваться и прислушаться тщательнее, чувствуя раздражение. Вдруг писк прервался длинным громким сигналом, от которого я вздрогнул и распахнул глаза.

Реанимация.

Спустя секунду в палату вбежала медсестра и удивлённо посмотрела на меня. Она быстро что-то сотворила с прибором для контроля показателей и он снова начал размеренно попискивать.

— Иван Сергеевич, — крикнула женщина, выходя из двери. — Ваш очнулся!

Через несколько мгновений в дверь вошёл Иван. Он был серьёзен, как никогда, наверное. Присев на стул рядом с моей кроватью, серьезно посмотрел в лицо, посветил в глаза.

— Чего молчишь? — хмуро уточнил доктор. — За семь дней комы говорить разучился?

— Спасибо, — хрипло шепнул я.

— Должен будешь по гроб жизни. Хотя, не уверен, что это "долго", поэтому лучше возьму коньяком.

— Договорились. Пить хочу.

— Нельзя еще, потерпи. Сейчас, губы тебе смочу, полегче будет. А пока слушай: две пули. Одна по касательной в бедро, не глубоко. Вторая в селезенку. Ты в курсе вообще, что от этого умирают и что люди не бессмертные? Я оперировал тебя в машине скорой помощи, которая по тротуарам пробки объезжала, лишь бы успеть довезти. Знаешь, тяжелее только кверху ногами, наверное! Фельдшера молились, чтобы ты откинулся в отделении и у них не было геморроя с документами.

— Спасибо, Вань, — снова повторил я, с теплотой глядя на друга.

— Спасибами не отделаешься, родственник! У тебя травма селезенки. Это очень, ОЧЕНЬ, блядь, опасно! Пообещай мне, что еще, как минимум, неделю, ты даже ссать вставать не будешь! Если шов разойдется, ты не выживешь. МИНИМУМ месяц после выписки ты будешь безвылазно сидеть дома на больничном, спать и жрать. Ничего тяжелее бутылки водки в это время поднимать нельзя! Секс — нельзя. Дрочить — можно.

— Что, совсем-совсем нельзя? — тяжко вздохнул я.

— Прям вообще!

— Я же свихнусь от тоски за это время, — я попытался торговаться, но доктор был непреклонен.

— Дрочи и пей водку. Отличные способы развлечения, как мне кажется!

— Супер, — я усмехнулся и прикрыл глаза.

Иван встал и собрался выходить. Однако, стоя в открытой двери, добавил:

— И чтобы завтра не смел умирать! Я неделю жену не видел.

Я резко распахнул глаза и уставился на захлопнувшуюся дверь. Иван не отходил от меня ни на шаг целую неделю?! Уж насколько я стал толстокожим в плане эмоций, но сейчас у меня защипало в носу от чувства бесконечной, необъятной благодарности!

Время тянулось невероятно нудно. Я лежал один в палате. Единственным развлечением в отделении реанимации были настенные часы. Я развлекался, закрывая глаза и считая время, а потом сравнивал, угадал или нет. Наступал вечер, за окном темнело. То и дело заходила медсестра, что-то периодически мне вводила в катетеры и бегом удалялась к следующему больному. Еды мне не дали, хотя время ужина прошло. Если бы ты знал, доктор, каких трудов мне стоит соблюдать твои рекомендации! Только из уважения к тебе и твоим золотым рукам!..

— Ну что ты? Нормально? — заглянул поздно вечером Иван и снова меня осмотрел.

— Я сдохну тут от одиночества! И от голода! У меня ничего не болит! И пищалка бесит!

— Ну, завтра скажу Оленьке не делать тебе обезбол, посмотрим, как вечером запоешь.

— Садист!.. Слушай, ну хоть телефон мне отдай!

— Нельзя. Аппаратура чувствительная. Книжек завтра тебе принесу, чтобы не страдал. Кстати, Журков передает привет. Каждый день мне по три раза звонил, контролировал.

— Да, это в его стиле. Гиперответственный.

Когда доктор уходил, то пожелал доброй ночи и выключил свет. Я остался в темноте. В окно едва попадал свет с улицы, но глаза постепенно привыкли. Я разглядывал потолок, на котором то и дело вспыхивали блики от лампочек. Интересно, как Мишка все разрулил? И как девчонка там поживает… Уехала ли? Надеюсь, что ей все таки хватило рассудительности после всего, что произошло.

Я попытался устроиться поудобнее и заснуть, но в проводах, с катетерами и трубками из-под простыни невозможно было ни повернуться, ни присесть. Да и тело было ещё пока будто не совсем мое.

Только подумать, семь дней где-то между мирами! И ведь ни света в конце тоннеля, ни снов каких-то ярких. Не ощущал себя никак и нигде. Не было меня.

От этих мыслей передернуло. Незаметно, их течение снова привело меня к Соне.

Наверное, все таки уехала. Возможно, даже в Молдавию, к отцу… Интересно, злится на меня ещё или я сумел искупить вину за эту несчастную ванную?..

Я пытался уводить мысли в сторону от всего, что произошло, но спустя время они все равно так или иначе возвращались к девушке. Пришлось признаться себе, что есть в ней что-то такое, что пустило во мне корни… Да, возможно, это связано с тем, что с Мариной у нас все немного угасло в части новизны, но ведь я мог выбрать любую другую женщину. Их в офисе, в клубах, в магазинах достаточное количество. И они не против со мной пофлиртовать. Да даже стесняшка из дома напротив! Но нет, зацепила та, которая шарахается при виде меня. И я начинаю ловить себя на мысли, что могу догадаться о мотивах того маньяка, которого мы караулим. Объяснить его поведение. Это, конечно, может принести пользу для следствия. Но уютнее не становится. Вдруг, я тоже какой-нибудь извращенец…охотник…

Наконец, я почувствовал, как веки тяжелеют и провалился в сон.

25. Александр

В девять утра ко мне пришел другой хирург, деловито осмотрел и сделал УЗИ. Я успел рассмотреть свою рану. Шрам был очень аккуратный и ровный, хоть и не маленький. И не скажешь, что Иван оперировал в трясущейся скорой.

Доктор не сказал ни слова и сразу же удалился. Меня опять не стали кормить. Но, зато, ближе к обеду, пришла новая медсестра, отключила от меня все приборы и спустя полчаса я уже лежал в обычной палате. Соседей снова не было. И ходить все так же было нельзя. Но, я мог поворачиваться, присаживаться и пользоваться телефоном. А когда принесли обед и разрешили есть!.. Один из лучших дней в жизни, наверное!

Я включил телефон после того, как поел. Спустя пару минут посыпались звонки.

Мишаня дозвонился первым, что меня не удивило. Мы долго разговаривали, в основном о работе. Он пересказал мне все, что я уже не увидел в день задержания Нико, поныл, что его завалили работой и пообещал зайти, как только разрешат посещение.

Сквозь его звонок начал пробиваться другой. Это был полковник Иванов. Он сначала обматерил меня с ног до головы за безрассудное поведение, а уже потом спросил о самочувствии. Волновался.

— Читал отчёт твоего товарища… — добавил он. — Корявый какой-то. Если вы там что-то опустить решили, то делайте это грамотно.

— Первый блин комом, — вздохнул я. — Выпустят на работу, научу, как правильно.

— Что убрали?

— Ничего серьезного. Наедине объясню.

— Смотри, не перегибай.

Затем я залез в мессенджер и прочитал сообщения. Марина писала, что не может дозвониться. Потом еще несколько похожих по смыслу. "Волнуюсь", "Позвони". А потом она, видимо, обиделась и посоветовала быть посмелее. Так и написала: "Только слабаки уходят молча и прячутся". Это меня развеселило. Я никогда ей не рассказывал, кем работаю. Не смешивали "дружбу" и личное. И все равно какие-то претензии стали появляться. Немного подумав, я отправил ей свое полуобнаженное фото, где видно повязку на боку и подписал: "От тебя даже в реанимации не спрячешься." Хотелось, чтобы ей стало стыдно. Кем-кем, а трусом и слабаком меня ещё никто и никогда не называл. Мудаком — да, тварью — было дело. И было за что, бесспорно.

Я усмехнулся, вспоминая, сколько раз за меня собирались замуж прекрасные дамы. И, что самое интересное, всех честно, заранее предупреждал, что не планирую ничего серьезного. Но, уверенность, что "влюбится и женится" играла с подругами злую шутку. Видимо, и с Мариной начало происходить что-то похожее. Нужно расходиться, однозначно. Но и обижать ее не хочется, ведь она была адекватной и держала договор до последнего.

Вздохнув, немного помедлил, но все же написал ей еще одно сообщение.

— Мне жаль, но мы, действительно, больше не сможем видеться. Извини, что так, — сообщением. Встретиться и сказать лично в ближайшее время не получится.

Минут пять спустя, Марина прочитала мои сообщения. Она долго не отвечала. Потом все же пришло короткое: "Ок. Выздоравливай." Достойно! Если бы моя самооценка не была выше верхней планки, это сообщение могло стать ударом ниже пояса.

Вот и все. Сам себя лишил качественного, стабильного секса. С другой стороны, месяц поголодаю — будет стимул побыстрее завести новые знакомства.

На следующее утро ко мне пришел Иван, сделал ещё раз УЗИ и покачал головой:

— Действительно, как на собаке. А я коллеге не поверил. С такими темпами, через пару дней домой тебя отправим. Можешь начинать расхаживаться потихоньку. Для начала, до душевой. Но! Никаких резких движений!

— Товарищ доктор! Я умный. Я все прекрасно понимаю!

— Ох, Саня. Умный и рассудительный — это два разных качества. — Мужчина встал со стула и выключил аппарат.

Когда прошло ещё два дня и Иван принял решение меня выписать, я сиял от счастья. Терпеть не мог больницы, уколы, все эти странные химические запахи. И, хотя за время работы в ФСБ, я уже не первый раз валялся на больничной койке, к антуражу этих мест привыкнуть так и не смог.

Клятвенно пообещав другу еще раз, что буду сидеть дома и ничего не делать, я вызвал такси и вышел на улицу. За эти десять дней стало прохладнее. И, хотя дождя не было, дул пронизывающий, ледяной ветер. Я забрался в машину и задумчиво уставился в окно.

Домой. Хорошо то как…

Квартира показалась какой-то немножко другой и очень красивой. Так бывало каждый раз, когда я возвращался после длительного отсутствия. Я с удовольствием сделал себе кофе, вышел на балкон и пил ароматный напиток не спеша, наслаждаясь моментом, разглядывая знакомые пейзажи.

Наконец, налюбовавшись, вернулся в комнату. Устал от безделья за эти несколько дней. Активно проводить время нельзя. Но, нужно убраться. В холодильнике, как минимум.

Осуществив намеченное, выкинул испортившиеся за десять дней продукты. Не почувствовав никаких отрицательных последствий от прогулки до мусорки, воодушевился и сходил в магазин. Много набирать не стал, стараясь все же следовать рекомендациям Ивана, пусть и не так строго, как он говорил. Следом пошла уборка в ванной. Закидывая стирку, заметил на вешалке белую футболку, что давал Соне. Висит ещё с того раза, видимо… Стянул ее с крючка, хотел бросить в барабан стиральной машины, но замешкался. Немного помедлив, поднес сжатую в кулаке ткань к носу, вдохнул с силой и прикрыл глаза от удовольствия. Вещь все еще пахла лёгким, волнующим запахом своей хозяйки. Триггернуло. По телу пробежала волна мурашек, а живот напрягся в легком спазме, вызывая тянущую боль в районе шва.