Несносная заложница

На работу собираюсь долго. То рука дрогнет, и туш в глаз попадет, то стрелки кривые получатся. Надеваю шорты под черные колготки, белую блузу и расчесываю волосы, заплетая их в легкую длинную косу. На свои двадцать я даже с броским макияже не тяну. Маленькая, щупленькая, но изящная как лебедь с тонкой шеей и острыми выступающими ключицами, что часто ловят на себе томный мужской взор. Я знаю себе цену, и она точно не по карману престарелому партнеру отца. Мне довелось однажды иметь "удовольствие» познакомиться с ним на одном из светских сборищ, в памяти до сих пор свеж тот сальной скользящий по обнаженным ногам взгляд. Неприкрытый, жадный и оценивающий. Клянусь, он уже тогда подсчитывал какова моя цена! Б-рр!

Уже, сидя в машине, я вновь пересекаюсь с отцом. Он как оглашенный выбегает из дома, стоит мне только завести машину. Встает поперек, грозно уставив руки в боки.

— Опять в свою рыгаловку намылилась? Жратву подавать?

— Уж лучше, чем старика ублажать!

Он настолько ошарашен моим грубым высказыванием, что ничего не находит в ответ. И я, пользуясь этой заминкой, выжимаю газ, чтобы затем объехать его и умчаться прочь.

Около «Шафрана» первая кого я встречаю - это Маришка. Девушка, завидев меня выходящую из машины, на радостях кидается мне на шею.

— Сонька! — крепче сжимает шею, отчего я хриплю, пытаясь снять ее ручищи. Вот уж кто мне наверняка рад! — Ой, — спохватывается она, меня отпуская, — ну что лягушка путешественница вернулась в родное болото?

— Пришлось, — хихикаю, — альпийские воды мне ныне не по моему тощему кошельку.

Маришка на мои прибеднения только выразительно закатывает глаза. Она не в курсе того, что мой отец тот самый Павлов, что держит несколько торговых центров в нашем и соседних городках, но уже по моей машинке можно сделать некоторые выводы. Да, я не бедствую. Точнее… не бедствовала.

Она задорно хохочет, еще раз меня обнимает, и под ее болтовню мы бредем переодеваться и приводить себя в порядок перед сменой.

— Только ты быстрей, Сонька, а-то начальство оштрафует. Девки говорят он сегодня не в духе. Ну и гад же он, скажу я тебе, — завязывая передник, хмурится. — Но красивый гад!

— А что правда что-ли штрафует?

Я действительно удивлена. Вот те на! Вот это санкции! Меня, конечно, поставили в известность, но лично познакомиться нам так не довелось. Альпы и горящая путевка не стали бы ждать, а работа не волк в лес не убежит!

— Зверюга! Еще как! Артурчик даже стащить ничего не может. Бдит во все очи! Кирдык его за ногу!

— Девочки вы уже все? — забегает в раздевалку Аллочка. Ее волосы из тугого пучка растрепались, пиджак помялся, а приветливая улыбка выглядит больше вымученной и уставшей. — Соня, как здорово, что ты к нам вернулась! — и правда радостно выдыхает, плюхается на стул, снимает туфли на небольшом каблучке и, морщась, разминает пальцами ноги. — Народу тьма! Поэтому, девоньки, быстро приводим себя в порядок и за свои столики.

Синхронно мы с Маришкой киваем, точно солдаты. Еще раз себя осматриваем и выходим в зал. Алка права: народу не протолкнуться. Все столики заняты и только барная стойка пустует.

Артурчик — наш бармен, и до недавних пор клептоман, завидев меня, машет рукой, подзывая к себе. Этот котяра тот еще ловелас, и подвешен на язык. С него станется наговорить мне глупостей и запудрить мозги. Однако я стойко держу оборону вот уже более двух месяцев. Впрочем, не то чтобы это его останавливало.

— Ба! Кого я вижу! — ухмыляется он, как только я подхожу. Перегибается через стойку, подмигивает и поправляет мне бейдж. — Куколка, а я уж думал ты меня бросила.

— Скучал? — кокетливо улыбаюсь, сама зная, что этот балагур только словами горазд бросаться.

— Не то слово! Сижу на парах, а ты перед глазами, ем опять тебя вспоминаю, на работе мерещишься, а во снах покоя не даешь!

— А это уже, Артур, звоночек, — кручу пальцем у виска.

— Так, по тебе ж сума схожу! Так схожу, что всю руку стер, — тянет похабную лыбу. От его неприличной шутки я тотчас же покрываюсь румянцем, говорю:

— Тьфу, на тебя, балабол, — и ухожу восвояси, делая ручкой, лишь для того, чтобы подразнить. За эту ночь мне еще не раз придется к нему подойти. В ответ я получаю воздушный поцелуйчик. Ну, вот как будто двух недель и не бывало.

Работа идет тяжело. Два столика буянят, к счастью, не мои. Дело почти доходит до драки, но здесь это дело привычное, поэтому охрана оперативно выпроваживает особо норовистых и гонористых. Мои клиенты ведут себя поскромнее и потише. Всего пара примитивных шуток, о том, что такой очаровашке не пристало работать в таком месте и в такое-то время, и все за столиком довольны.

— Девушка, — кричат мне вдогонку, на что я оборачиваюсь, — давайте сразу две бутылки!

— Конечно, — мило улыбнувшись, разворачиваюсь, на ходу записывая…

«Пятый столик 2 бутылки виски «***»!»

И только я начинаю запихивать блокнот с ручкой в фартук, как сталкиваюсь с чем-то большим и, весьма и весьма твердым, точно стена.

— Смотри куда прешь, блонди, — рычит мне неизвестный на ухо, отодвигает в сторону, словно картонную преграду, и продолжает свой путь.

Каков нахал! И только я хочу обернуться, дабы высказать все в лицо, но вижу лишь затылок и широкую спину, обтянутую черной футболкой. Он шагает уверенно, расправив плечи. Статная фигура легко для такой комплекции ловко лавирует между людьми. Парень, хотя скорее молодой мужчина, добирается до своего столика и садится, откидываясь глубоко в кресло и небрежно вытягивая ноги. Проводит по коротко стриженому виску, недовольно осматривая толпу. Странный одиночный посетитель, да еще и хам.

Плюнуть ему, что ли в еду? Или подсыпать чего? Да, официанты бывают весьма коварны и злопамятны, поэтому, на будущее: не хамите тем, кто впоследствии выносит вам еду.

Какой там столик? Пятнадцатый? Отлично! Вот и нашелся десятый клиент!

Маришку я нахожу в курилке. Она пыхтит, перекидывается неброскими и общими фразочками с поварами, что тоже взяли заслуженный передых.

— Ну, что там? Опять запара? — делая затяжку, спрашивает у меня, как только я подхожу. Я не курю и редко во время работы выхожу на задний двор. Запашок здесь кошмарный. Был. Вдруг отчетливо понимаю, принюхиваясь. Окидываю заинтересованно двор и отмечаю, что мусорные баки переставили за ограду. А еще здесь стало заметно чище.

— Нет, не запара, — отвечаю и, подозвав ближе к себе, прошу, — слушай, пятнадцатый твой же?

— Демонова стол, — фыркает, — мой, чтоб ему под землю провалиться!

Очевидно, одинокий одиночка успел насолить не только мне.

— А давай махнемся?

Маришка оторопело хлопает глазами. Один раз, второй и на третий приходит в себя.

— Ты серьезно?!

Ее голос звучит неверующие, что подобную ношу я готова возложить на свои хрупкие плечи, и я уже не столь уверена, как минутой ранее. Уж если Маришке, официанту со стажем и терпением святого, гаденыш успел нервишки помотать, то мне тем паче. Но чего это я? Сдулась что-ль? Вот еще!

— Да, уверенна.

— Сонька, этот же псих тебя изживет. Душегуб! Он сейчас не в адеквате, попасть можешь под горячую руку ненароком.

Видимо постоянный, раз о нем так говорит. Что ж, вечер перестает быть томным. Негодяй должен забыть сюда дорогу раз и навсегда, и дать передышку персоналу.

— Ой, да ладно тебе, — махаю непринужденно рукой, мол, ничего страшного.

Она по-странному коситься на меня, хмыкает, но не без удовольствия отрывает листок и передает мне заказ.

— Отчаянная ты девка, Сонь, — слышу я, уже возвращаясь в зал.

Смотрю в листок. Только экспрессо. Жмотяра еще к тому же! Поди, и чаевых не оставляет. Ну-с, сейчас ты у меня отведаешь…

Я выжидаю подходящий момент, как заправский шпион, и как только Артурчик покидает свой пост, юркаю за барную стойку. Делаю в кофе машине эспрессо, между тем кладя узорчатую салфетку на блюдце, после ставлю готовый кофе и, зыркнув по сторонам, сыплю, не щадя, перца. Так тебе, рожа нахальная! Упейся!

Незаметно кладу перец обратно в карман, ставлю свою маленькую месть на поднос и поворачиваюсь, сталкиваясь, нос к носу с Артурчиком.

Испуг на лице мелькает, прежде чем я успеваю его скрыть, и едва не роняю под нос, в последний момент его выравнивая.

— Тише-тише, — усмехается бармен, — не надо при виде меня падать, — придерживает за талию, хоть уже в этом нет необходимости. Очередная плоская шутка, на которую я по-обыкновению закатываю глаза, шикаю на этого пикапа местного разлива и отчаливаю.

Я знаю, что моя пакость на уровне детсада. Знаю, что глупо и неосмотрительно, но маленькие чертята все равно ликуют, пока я несу заказ. В свое оправдание хочу сказать, что проиграла некоторое время назад спор своим бабонькам (о них позже). Как проигравшей, мне загадали нахамить десяти клиентам. И этот — мой последний лакомый кусочек.

Иду неспешно, рассекая толпу и старательно скрывая издевательскую ухмылку, что-то и дело норовит нарисовать на губах. Его замечаю издалека. Он по-прежнему один, по-прежнему хмур и недоволен. Лениво крутит в руке пачку сигарет, но не курит, да и пепельница чиста.

Кто же ты? Для искателя секса на одну ночь слишком красив. Красота незаурядная, мужественная. Волевой подбородок, точеный нос и колючие глаза, в которых непроглядная тьма. Он словно не здесь, а где-то в другом мире. И никто не смеет беспокоить этот мир. Но сегодня я смелая и безрассудная, потому, подойдя, с громким стуком ставлю эспрессо на стол. Лениво парень поворачивается, бегло меня осматривает, и безразличным тоном кидает:

— Где другая телка?

Я жалею только о том, что в кофе не плюнула. И появляется острая необходимость исправить это недоразумение и плюнуть прямо в харю. Наплевать на воспитание, наплевать на приличия и манеры!

— Вас по-объявлению, что ли понабирали? — бурчит, беря в руки кофе, а я так и застываю истуканом, наблюдая, как он подносит чашку к губам, как лениво дотрагивается губами, как делает первый глоток.

— Черт! — шипит, отскакивая. Чашка отлетает на стол, а он вскакивает, грозно уставившись на меня.

Ой-ой! Пора мотать удочки!

Я резко делаю шаг назад, поворачиваюсь и пускаюсь в бега. Один шаг, второй и…

— Стоять! — меня хватают за шкирку и отнюдь не ласково дергают обратно. Поворачивают и хватают уже за плечи. Хватка у него стальная, и мне не выбраться. — Кто такая? — рявкает, вздернув меня.

— Я сейчас охрану вызову! — упираясь ему в плечи, кричу.

Страх забрается под кожу. Этот животный взгляд, обещающий скорую расправу, заставляет меня сжаться.

— Зови, — уже, кажется, насмехается, скаля по-волчьи зубы. — Но прежде, — тихо, но убедительно чеканит, поворачиваясь корпусом к столу, берет чашку, дергает меня на себя за локоть и подносит чашку к моему лицу, — ты выпьешь то, что принесла.

— Ч-что? — икаю, не веря в происходящее.

Никто! Слышите! Никто в таком тоне не будет разговаривать с Сонькой Павловой!

— Да, п-пошел ты, — кривлюсь, вырывая руку, но снова попадаю в плен.

Психопат хватает две мои руки, заводит за спину и вновь подносит к губам. От унижения в глазах щиплет, но, будь я проклята, если позволю негодяю заставить меня заплакать!