Ирландский обет

Мои ноги начинают болеть, едва пройдя квартал, но я заставляю себя не думать об этом. Я пока не готова вернуться в пространство, которое больше принадлежит Лиаму, чем мне, где меня заставляют думать о его жизни до того, как в ней внезапно появилась я. Сирша сказала, что Лиам был доволен направлением своей жизни до того, как я появилась, и у меня нет причин думать, что это неправда. Если бы он не встретил меня, он, вероятно, женился бы на ней, не задавая вопросов. Возможно, она даже сделала бы его счастливым, она кажется достаточно милой, объективно, той, кто вписывается в его мир. Что бы ни случилось, поскольку мы с Лиамом любим друг друга, это моя вина, потому что он встретил меня. Сирша сказала, что последствия этого могут быть очень плохими, и я не уверена, что она не говорит правду и об этом.

В моих мыслях такой беспорядок, что я даже не слышу шагов за спиной, пока не становится слишком поздно. Я едва замечаю, как рука хватает меня за локоть и тащит в сторону, пока я почти не оказываюсь в машине. К тому времени я настолько теряю равновесие, что, когда я спотыкаюсь и падаю, чьи-то руки используют это, чтобы затащить меня в ожидающую машину, стоящую на холостом ходу у обочины, какой-то невзрачный седан с матерчатым салоном, пахнущим средством для чистки обивки. Я знаю, что это Александр, еще до того, как вижу его лицо. Я узнаю его прикосновения, его запах…. Короткое время мы были так близки. Я не забыла, даже если хочу оставить это в прошлом.

Но в машине есть и другой запах, от которого мое сердце чуть не останавливается от шока. Смешанные запахи сигарет и губной помады возвращают меня к ощущению тошноты в животе, к шикарному французскому акценту, оскорбляющему меня, к острому ногтю у моего соска, к пистолету, приставленному к моей голове. Я знаю, кто сидит на переднем сиденье машины и везет нас туда, куда, по мнению Александра, нам нужно ехать.

Иветт.

На мгновение мир полностью выходит из фокуса. Единственное, что я вижу, это переливы цветов, вызывающие у меня головокружение и тошноту, мои чувства переполнены ароматами кожи Александра, сигарет Иветт, ее губной помады и его теплого дыхания с ароматом шоколада. А потом все возвращается на круги своя, и я с головокружением откидываюсь на спинку сиденья, рука Александра все еще крепко держит меня за локоть, как будто я могу выпрыгнуть из движущейся машины.

Я осмеливаюсь взглянуть на водительское сиденье, не желая подтверждения тому, что говорят мне мои чувства, но все же нуждаясь в нем. Я вижу ее, Иветт, ее темные волосы по-прежнему уложены в стильную прическу каре, ее вездесущая красная помада идеально нанесена, но на ее красивом точеном лице появились новые черты. Наполовину зажившая рана в углу ее лба, переходящая в линию роста волос, заживающий шрам, где у нее, вероятно, были уродливые красные швы. Это портит ее красоту и в некотором смысле дополняет ее. Тем не менее, я слишком хорошо помню, откуда это взялось… помню Лиама повалившего ее на пол, ударяя прикладом, когда он пытался вытащить меня из квартиры Александра. Возможно, я ненавидела то, что ему пришлось сделать с Александром, чтобы вытащить меня оттуда, но я ни на секунду не желала, чтобы он сделал меньшее с Иветт.

Она даже не смотрит на меня в зеркало заднего вида. Ее присутствие заставляет мое сердце беспорядочно биться в груди, если она здесь, это не к добру. Я думала, что она мертва, и одно только осознание того, что это не так, вызывает у меня тошноту, смешанную с неуклонно растущей паникой по поводу того, что она и Александр запланировали для меня. Мой отказ прошлой ночью так сильно ранил его? Неужели он просто собирается избавиться от меня сейчас, раз и навсегда? Если он не может заполучить меня, никто не сможет?

— Александр… — Я пытаюсь говорить громче, пока мы едем, но он шикает на меня, крепче сжимая мою руку. Он не дает мне заговорить, пока мы не выходим из машины и не направляемся в гостиничный номер, Иветт идет впереди, как какой-то сердитый телохранитель, ее огромные темные очки закрывают значительную часть лица.

— Помолчи, Ана, — снова говорит он, когда я пытаюсь протестовать, когда он затаскивает меня в лифт. — И не думай звать на помощь. Ты и твой ирландский любовник пожалеете об этом. Мы поговорим в комнате.

Я знаю, что должна дать отпор, попытаться помешать ему отвести меня туда, где меня никто не увидит, не услышит и не спасет. Но я чувствую панику, оцепенение и неспособность решить, что делать или какие действия могут заставить кого-то прийти мне на помощь вместо того, чтобы притворяться, что смотрят в другую сторону.

— Александр, пожалуйста… — умоляю я, когда мы оказываемся в комнате, дверь закрывается с такой решимостью, что у меня по спине пробегает дрожь. — Прости, что я расстроила тебя прошлой ночью, но ты должен быть разумным. Я не хочу…

— Я веду себя разумно, — холодно говорит он. — Я остановился, когда ты попросила меня об этом прошлой ночью, не так ли? Позволил тебе убежать, как будто ты мне не принадлежишь.

— Куплена и оплачена, — лукаво замечает Иветт. — Непослушное домашнее животное. Очень плохая девочка. Я бы хотела, чтобы ты позволил мне научить ее хорошим манерам, Александр…

— Хватит, — коротко говорит он. — Анастасия, к тебе это тоже относится. Я был терпелив, позволял тебе разгуливать по Бостону с этим ирландцем и верил, что ты образумишься, но ясно, что тебе нужна более твердая рука, кто-то, кто будет направлять тебя. Ты только и делала, что играла со мной в игры, морочила мне голову и забавлялась эмоциями, которые я испытываю к тебе…

— Нет! — Умоляюще восклицаю я, качая головой. — Александр, я не играю в игры, клянусь. Ты мне небезразличен. Правда. Я благодарна тебе за все, что ты для меня сделал.

Я вижу, как при этом на лице Иветт появляется выражение, как будто она почуяла что-то плохое, но я игнорирую это, продолжая двигаться вперед.

— Я имела в виду все, что говорила тебе в Париже, клянусь. Но все изменилось…

Что-то в сердитом выражении лица Александра дрогнуло, но Иветт сделала шаг вперед, ее милое личико исказилось от раздражения.

— Такая взбалмошная, — шипит она. — Такая капризная. Ее чувства только что изменились. Вот почему ты не можешь привязываться к домашним животным, Александр. Их эмоции настолько повсюду. Я рада, что ты позвонил мне, чтобы я помогла помочь тебе прийти в себя. Мы вместе отвезем ее обратно в Париж, а потом…

У меня пересыхает во рту. Значит, это вина Иветт. Александр, должно быть, позвонил ей прошлой ночью, после того как я убежала… выговориться, может быть, даже спросить совета. Очевидно, что она пришла бы сразу, увидев свой шанс еще глубже вцепиться в него. Но, конечно, он так не считает. Он никогда этого не делал, за то короткое время, что я знаю Александра, он всегда был по большей части слеп к недостаткам Иветт и терпим ко всему остальному.

— Я собираюсь позвонить Лиаму, — спокойно говорит Александр. — Он приедет сюда, и мы собираемся обсудить, что с этим делать. Ты уйдешь отсюда со мной, Ана, — добавляет он холодным голосом, вытаскивая телефон из кармана и направляясь к двери, чтобы выйти в коридор и позвонить.

Меньше всего на свете я хочу остаться наедине с Иветт, но именно это и происходит.

— Жалкая маленькая сучка, — шипит она. — Мне следовало пристрелить тебя.

— Я надеялась, что ты мертва, — огрызаюсь я в ответ, мой страх на мгновение превращается в гнев и бурлит. — Я хотела, чтобы Лиам убил тебя. Ты яд для Александра, ты…

Я не вижу, что за этим следует пощечина. Рука Иветт резко ударяет меня по щеке, обжигая, когда моя голова откидывается набок.

— Он никогда не полюбит тебя, — выплевываю я, стискивая зубы от прилива боли и заставляя себя смотреть прямо на нее. — Никогда…

На этот раз пощечина раздается с другой стороны, выворачивая мою шею влево, и теперь от моего лица не остается ничего, кроме жгучего жара.

— Крошка, — шипит Иветт. — Ты…

— Остановись! Нет, Иветт. — Голос Александра резкий и повелительный, когда он возвращается в комнату, и даже Иветт отступает назад, ее рука опускается. — Я же говорил тебе, что ей нельзя причинять вреда.

Иветт хмурится, но отступает назад.

— Ты звонил Лиаму? — Тихо шепчу я, и Александр кивает.

— Он уже в пути. Когда он прибудет, мы разберемся со всем этим.

Страх змеями пробегает по моему позвоночнику, холодный и оледенелый.

— Не причиняй ему вреда, Александр, пожалуйста! Чего бы ты ни хотел от меня, я это сделаю. Только не причиняй вреда Лиаму…

Александр ничего не говорит, только отворачивается от меня, глядя на дверь, скрестив руки на груди и стиснув зубы. На другом конце комнаты Иветт торжествующе улыбается, и я чувствую, как мое сердце уходит в пятки.

Я почти уверена, что Лиам попадет в ловушку. И я ничего не могу поделать.

14

ЛИАМ

Анна у Александра….

Страх, который я почувствовал, услышав его голос, был резким и мгновенным, пробрав меня до костей. В его голосе не было злости, но почему-то это казалось еще более пугающим, как будто спокойный, холодный тон означал что-то гораздо более зловещее. С гневом и страстью я мог бы справиться, но если он перестал заботиться об Ане, если все, чего он хочет, это отомстить нам обоим, это гораздо более опасная ситуация.

Я выходил из аптеки, когда он позвонил. Теперь, сжимая в одной руке телефон, а в другой сумку с тестами на беременность, я стою на тротуаре в теплом воздухе раннего лета, чувствуя, как нарастает мрачное чувство страха, пока оно почти не захлестывает меня. Я в таком оцепенении, что мне требуется секунда, чтобы понять, что мой водитель подъехал к обочине. Он выходит, его лоб сморщен, когда он смотрит на меня поверх крыши машины.

— Мистер Макгрегор, все в порядке?

Я моргаю, выныривая из состояния фуги, в которое меня погрузил звонок Александра.

— Да. Просто небольшое изменение в планах, Ральф. Мне нужно сделать еще одну остановку.

— Конечно, сэр.

Я называю ему название отеля Александра, откидываюсь на прохладную кожу своего сиденья и закрываю глаза, когда Ральф выезжает на проезжую часть. Мое сердце бешено колотится в груди. Каждая проходящая секунда напоминает мне о часах, днях и неделях, когда я беспокоился об Ане, пытаясь найти ее, задаваясь вопросом, что с ней происходило, пока я искал. Теперь она снова у Александра, и мое воображение рисует все худшие места, когда машина останавливается в пробках Бостона в обеденный перерыв, снова и снова, паника комом подступает к моему горлу.

— Мы можем ехать быстрее, Ральф? — Я наклоняюсь вперед, глядя на пробку впереди нас, и Ральф поднимает голову, глядя на меня в зеркало заднего вида.

— Работаю так быстро, как только могу, сэр.

Блядь. Я стискиваю зубы, заставляя себя сохранять спокойствие, насколько это возможно, всю дорогу, пока мы не оказываемся в двух кварталах от отеля. Когда трафик снова замедляется до полной остановки, я больше не могу этого выносить.

— Оставайся поблизости, Ральф. Я позову тебя, если ты мне понадобишься.