Ставка слишком высока

— Люда…

— Нет, Марк, не надо, — осекает его она и поворачивается к нам с Артёмом. — Приношу свои извинения за поведение моего мужа.

— Спасибо, Людмила Петровна, ваши извинения я принимаю, но всё равно не хочу здесь больше находиться, — говорю ей и обращаюсь к Тёме. — Поехали домой.

— Конечно, — тут же отзывается он, а затем поворачивается к Казанцеву и зло бросает ему. — Надеюсь, уже и так понятно, что от вас мне никаких разрешений не нужно, Марк Юрьевич, и никаких деловых отношений вести с вами я не буду.

Артём берёт меня за руку, и на такой ноте мы покидаем дом Казанцевых. А как же хорошо всё начиналось…

Выезжаем на трассу, и теперь уже я нажимаю на кнопку, чтобы закрыть вверх автомобиля, потому что воздух на улице прохладный.

— Ты же знаешь, что мне совершенно не важен какой-то там социальный статус и количество денег у тебя? — неожиданно произносит Артём.

— Что? — удивляюсь я. — Конечно, знаю. Мне и самой это совершенно не важно.

Даже когда у меня была куча денег и отец мне ни в чем не отказывал, мне и правда было плевать на их количество у людей, с которыми я общалась.

Незадолго до своего побега, я начала ближе общаться с одним парнем, очень бедным парнем из неблагополучного района. Меня никогда не волновал его социальный статус, мы не выбираем, в каких семьях родиться, у всех разные стартовые условия. Но меня волновало то, что у него не было выхода.

До определенного возраста дети из неблагополучных семей вынуждены жить в ужасных условиях, выбраться они могут, лишь когда вырастут и смогут заработать на это достаточно денег. И то выбираются далеко не все, а только те, у кого сильная воля, или кому просто повезло.

Ирония в том, что именно тот мой друг без гроша в кармане спас меня, подвергая собственную жизнь колоссальной опасности, и не задавая лишних вопросов, а Казанцев с огромным состоянием повесил на меня кучу штампов и оскорбил, ничего обо мне не зная.

Где же здесь применима пословица о яблоне и яблоке, Марк Юрьевич?

Алиса (28)

— Тём, а поехали к морю, пожалуйста? — неожиданно для самой себя прошу.

— Прямо сейчас? — удивляется он. — В одиннадцать вечера?

— А почему нет? Я так давно не видела моря. К тому же, хочется смыть с себя сегодняшний ужин…

Скворцов разворачивается, и мы едем в сторону воды.

— Что он тебе сказал? — спрашивает Артём. — Как вообще так получилось, что вы оказались наедине? Он же пошёл курить.

— Поймал меня у ванной комнаты, — объясняю я. — Мне вообще кажется, что он меня поджидал.

Пересказываю молодому человеку весь наш разговор с Казанцевым от и до, а он слушает, не перебивая.

— Старый хрен, — выругивается Артём и добавляет ещё несколько нецензурных слов, когда я заканчиваю рассказ.

— Слушай, такая ненависть не могла появиться на пустом месте это точно, — размышляю я. — Мне кажется, я просто попала под раздачу.

— Ты попала под раздачу? — восклицает молодой человек. — Ты сейчас серьёзно?! Он перешел на личности. Если у Марка Юрьевича и есть проблемы с моим дедом, то он должен был разбираться с ним, в крайнем случае со мной, но никак не оскорблять тебя!

Артём так рьяно меня защищает, хотя на самом деле вообще не должен. От этого он поднимается ещё выше в моих глазах, и я смотрю на него с благодарностью, хоть он и не видит, так как занят дорогой.

— Ты точно не знаешь, за что Казанцев мог так ненавидеть твоего деда? — уточняю я.

— Понятия не имею, Алис, — бессильно произносит Скворцов. — Да, возможно, мой дед иногда и шёл по головам, но я не думаю, что это прям было за рамками закона или морали. Не знаю… Он никогда ничего не рассказывал о Казанцеве. Может быть, отец что-то знает, позвоню ему завтра.

Мы замолкаем и думаем каждый о своем, а потом ко мне приходит осознание того, что основная цель нашей с Артёмом сделки провалена.

— Слушай, — аккуратно начинаю я, — а раз Казанцева не нужно больше ни в чем убеждать, значит, мы можем возвращаться в Москву и расходиться, как в море корабли?

Артём морщится от сказанных мною слов.

— Уже так хочется от меня сбежать?

— Что? Нет, конечно, просто…

— Проехали, можешь не продолжать, — перебивает он, не желая слушать мои оправдания. — Наше с тобой соглашение действует до свадьбы моей сестры, которая в начале августа, а, значит, ты будешь продолжать играть мою девушку месяц с небольшим.

Вместо досады, в груди растекается теплое чувство, потому что глубоко внутри я хочу провести с Артёмом как можно больше времени, потому что он мне нравится. Он за меня сегодня заступился перед Казанцевым. Он мог просто ему пригрозить, но решил разорвать с ним все отношения. И неважно, что мы со Скворцовым притворяемся, всё равно приятно.

Машина тормозит на светофоре.

Заметив, что я молчу, молодой человек поворачивается ко мне и, видя мою искреннюю улыбку, сам приподнимает уголки губ. Кажется, мы оба не хотим, чтобы наше совместное времяпрепровождение заканчивалось, несмотря на то, сколько я ему всего наговорила и сколько я от него отгораживалась.

— Значит, море? — тихо-тихо спрашивает он.

— Море, — также тихо отвечаю я, и в следующий миг Скворцов даёт по газам.

Включаю музыку, делаю её на полную громкость и начинаю подпевать. Лимит моих нервов на сегодня исчерпан, мне хочется обо всём забыть и просто наслаждаться жизнью здесь и сейчас, невзирая ни на какие последствия.

Артём (29)

Смотрю на Алису и вижу, как она преобразилась. Девушка как будто бы превратилась в другого человека. Я веду машину, а она громко подпевает певцу и пританцовывает.

Никакой настороженности, которая обычно никогда не пропадает из её взгляда. Никакой напряженности в её движениях, как будто бы с её плеч был снят огромный груз и оставлен там, у Казанцевых дома.

Я так на неё засматриваюсь, что пару раз нарушаю правила дорожного движения, но меня это совсем не волнует. Девушка заражает своей энергией, я сдаюсь и начинаю подпевать вместе с ней.

Через некоторое время мы приезжаем на место назначения. Это новая набережная, находящаяся немного вдали от города, поэтому освещения тут мало, только от фонарей, установленных вдоль ограждения, но именно этим она и привлекает посетителей — своей интимной атмосферой с приглушенным теплым светом.

— Ух ты! — восклицает Алиса, когда мы выходим на набережную. — Я и не знала, что здесь есть такое место. Его недавно построили, не так ли?

— Да, ты права, — подтверждаю я. — Около года назад закончили работы.

— Ты его слышишь? — восторженно шепчет девушка, чуть склонившись ко мне.

— Что слышу? — шепчу ей.

— Море!

И правда звук морского прибоя завораживает.

Девушка берет меня за руку и тянет к изящно сделанному ограждению.

Видя её такой живой, я совершенно забываю обо всех недомолвках между нами, обо всех вопросах, которые мне хотелось бы ей задать, обо всём, о чем она говорить не хочет, забываю и о том, что именно Алиса настаивает на сугубо деловых отношениях.

То, что происходит между нами сейчас, точно нельзя назвать сугубо деловыми отношениями, и, кажется, здесь и сейчас нас обоих это устраивает. Возможно, завтра мы к ним вернёмся, но и подумаем об этом тоже завтра.

Мы так долго гуляем по набережной, что через какое-то время остаемся на ней одни.

Разговариваем обо всём и ни о чем. Алиса рассказывает о своей работе, о том, почему она выбрала именно творческую профессию, о том, как много для неё значит — творить. Я в ответ делюсь своим профессиональным путём, рассказываю и о дедушке, и том, как Денис к нам попал, и о том, как мы с ним сработались. Затем перепрыгиваю на детство, и каждый из нас делится историями из того беззаботного времени.

Время пролетает незаметно, наши разговоры всё не замолкают, потому что находятся всё новые и новые темы для беседы. И я понимаю, что мне с Алисой очень легко. Она понимает меня с полуслова, как и я её.

В какой-то момент девушка останавливается у спуска в воду, отпускает мою руку и спускается вниз.

— Алиса! Ты куда? Вода же холодная!

— Мне всё равно! — кричит она, уже разуваясь на последней ступеньке, затем подхватывает свои босоножки и бежит к воде. Откуда только в ней столько энергии?

Спускаюсь за ней, точно также разуваясь и беря классические туфли в руки, не забыв немного подвернуть штаны. Песок холодный, но я не останавливаюсь и ищу глазами девушку. Нахожу её у воды, куда добираются только самые длинные волны.

Она слегка дрожит.

— Алиса, — подхожу ближе и обнимаю её сзади, надеясь согреть своим теплом, пиджака я с собой не взял, — ты же замерзла! Пойдём в машину.

— Оно такое безмятежное, — произносит она, игнорируя мои слова, но позволяя обнять себя. — Что бы ни произошло, море продолжает жить своим темпом, волны продолжают набегать и убегать.

Не знаю, что на это ответить, поэтому лишь прижимаю Алису к себе сильнее. Она не отталкивает и, откидываясь назад, кладёт свою голову мне на грудь, продолжая задумчиво наблюдать за морской гладью.

— Тём, — произносит девушка очень теплым, но осторожным тоном, будто боится или сказать лишнего, или обжечься, — спасибо тебе.

— За что? — шепотом спрашиваю я, недоумевая.

— За многое, — отвечает она так, будто обязана мне своей жизнью.

— Алис, тебе не за что меня благодарить…

— Нет, есть за что, — стоит на своём. — Спасибо за то, что вступился за меня у Казанцевых. Спасибо за то, что даешь возможность пожить такой жизнью. Спасибо за то, что привёз сюда.

— Это же пустяки, — отмахиваюсь я. — Тем более, мы же заключили сделку.

— И всё равно, для меня это не пустые жесты, — в голосе Алисы слышатся нотки чрезмерной тоски и обреченности, будто мои поступки для неё значат очень многое, будто она знает, что никогда ничего такого с ней больше не произойдёт и не произошло бы, если бы не я.

Я не продолжаю спор с ней. Если девушке так легче, пусть она так считает. Раз Алиса благодарит меня за такие мелочи, то и я должен.

— Спасибо тебе, что вытащила меня сюда, — наклоняюсь и шепчу ей на ушко. — На самом деле, если бы не вся эта авантюра, я бы точно не скоро просто стоял бы так на берегу и слушал звуки моря.

Так мы и стоим, чувствуя ногами ледяную воду периодически набегающих волн. Я крепко обнимаю Алису, даря ей своё тепло, а она сильнее ко мне прижимается, его принимая и согреваясь. Меня охватывает чувство правильности происходящего, все именно так, как и должно быть. Именно Алиса должна находиться в моих объятиях. Именно её я должен защищать, согревать и оберегать.

Мы стоим так очень долго, пока в какой-то момент девушка не поворачивается ко мне лицом. Её глаза так чувственно блестят, в их зелено-серой радуге видны не просто облака, а грозовые тучи с пробивающимися маленькими еле заметными лучиками солнца. Я не могу отвести глаз, как загипнотизированный продолжаю погружаться в её бурю, а затем и уношусь вместе с ней. Кажется, что молнии её непогоды бьют током меня. Сердце стучит всё быстрее, а тело горит.

Алиса приподнимается на носочках, я опускаю голову, собираясь поцеловать девушку, нахожу её приоткрытые губы…

Вдруг Алиса отскакивает от меня, как ужаленная и начинает кричать, хватаясь за ступню и судорожно её ощупывая.