Ирландский обет

— Ты отправишь ее обратно на Манхэттен, пока не родится ребенок. Если он твой, то ты можешь поддержать его финансово. Однако моя дочь пожелает, чтобы твое участие было минимальным. Это будет незаконнорожденный ребенок, который не получит наследства, если только ты не захочешь повторить ошибки своего отца. Твои эмоции и наследство достанутся детям, которых ты заимеешь от Сирши.

— Этот ребенок мой. Я не желаю этого слышать…

— Ты думаешь, стол примет русскую шлюху в качестве твоей жены? — Грэм насмехается надо мной. — Ты действительно думаешь, что они одобрят то, что ты оставил Сиршу в стороне и принял эту Анастасию Иванову…

— Я сижу во главе стола! — Рычу я, мой голос, наконец, повышается, когда мой гнев выходит из-под контроля, напряжение последних дней достигает критической точки. — Скажи, какими будут мои решения…

— Это место заслужено, а не передается по наследству. — Зеленые глаза Грэма темнеют от гнева. — Твой отец сидел там годами, потому что получил это место, а не только потому, что получил его отец. Как ты думаешь, Виктор Андреев воспользовался Им, чтобы наказать его за обман? Ты думаешь, мы позволили ему вывести твоего отца на задний двор и пристрелить его, как собаку, потому что все мы беззубые волки перед лицом мощи Братвы? — Грэм качает головой. — Нет, парень. Мы отдали Виктору твоего отца, потому что он тоже заслужил свой конец. Он сбился с пути. Твой брат должен был стать наследником, но перед этим он отказался от безрассудства своей семьи, бросил тебя. Твое положение непрочно, Лиам Макгрегор. Ты видишь в моей дочери оковы, но если это так, то именно она приковывает тебя к этому месту в глазах каждого присутствующего там мужчины.

— Грэм…

— Верность не является условием этого брака, парень. Желание и страсть не обязательно проявляются в супружеской постели. Тебе нужны любовницы? Оставь их себе, ни один мужчина за столом не будет винить тебя за это, и меньше всего я. — Грэм криво усмехается. — Только не в твоем собственном доме, парень. Ты должен быть осторожен в таких вещах. И не Анастасия. Это не обсуждается. Русская девушка должна вернуться на Манхэттен…

— Все это не имеет значения. — Я обрываю его, не в силах больше слушать. — Дело не в том, что я хочу пошалить, Грэм. Дело даже не в том, что я не испытываю желания к Сирше… при других обстоятельствах я мог бы научиться быть счастливым в этом браке. Речь идет об Ане, и только о ней. Я люблю ее, и я хочу ее и нашего ребенка. Я вообще совершил ошибку, подписав тот контракт. Я не могу повторить эту ошибку снова, встать и жениться на Сирше. Я блядь никогда не хотел Сиршу. Я не могу. Я нарушу одну клятву, да, но я нарушу ее, чтобы избежать другой, которую я не смогу сдержать. Мое решение принято, Грэм. Оно не изменится.

— Значит, ты такой же дурак, как и твой отец, и к черту вас обоих. — Рука Грэхема скользит в карман, и он вытаскивает ее обратно, сжав в кулак. — Сирша предполагала, что это может быть твоим ответом, хотя я настаивал, что заставлю тебя образумиться. — Он разжимает руку, и я вижу кольцо с бриллиантом и изумрудом, сверкающее на солнце. — Она сняла его, сказав, что ты можешь надеть его обратно ей на палец, когда русская девушка уйдет. Но ясно, что ты так влюблен в нее, что готов подарить этой девушке труп, над которым она будет плакать, вместо живого мужчины, по которому она будет скучать. — Он засовывает кольцо обратно в карман. — Ты совершаешь ошибку, парень, и роешь себе могилу. Это придется обсудить, и у тебя будет повод пожалеть об этом решении.

— Я твердо намерен сообщить Королям о своем решении, — хладнокровно говорю я. — И я это сделаю, как только разберусь с другими вопросами и смогу созвать собрание. Но я могу гарантировать тебе, Грэм, что я не пожалею о своем решении. И оно принято.

Я отворачиваюсь от него и иду обратно по мощеной дорожке. Я не собирался обсуждать это с Грэмом сегодня, но что-то в том, что все происходит открыто, заставляет меня чувствовать себя легче, хотя я все еще чувствую гложущий ужас в животе. Моя бравада по поводу Королей была не более чем блефом. Я очень хорошо знаю, как они отнесутся к моему новому выбору невесты, и я знаю, что Грэм держит под своим влиянием более половины стола, но я намерен сделать практически невозможным для них заставить меня изменить свое мнение, и проверить их лояльность ко мне и моей позиции.

Чтобы удержать королей, нужна сила. Мой брат однажды сказал мне то же самое. Я покажу им силу и решительность.

В конце концов, только Ана имеет значение.

Больше ничего.

19

АНА

В ту минуту, когда я просыпаюсь одна в постели Лиама, я тянусь за телефоном и звоню человеку, с которым после вчерашних событий я хочу поговорить больше всего на свете.

София.

Уже не слишком рано, и она берет трубку после второго звонка.

— Ана? — Отвечает она, немного запыхавшись. — Ты в порядке?

— Я…ну… я не знаю. Мне… мне нужно с тобой поговорить. Прости, если я чему-то помешала…

— Все в порядке. Я просто делала то, что считается тренировкой, когда ты беременная, что, по-видимому, все еще изматывает меня в эти дни. Что случилось, Ана?

Одного слова "беременная" достаточно, чтобы заставить меня разрыдаться. Гормоны, полагаю я. Или стресс. Видит Бог, я достаточно натерпелась за последние месяцы.

— София, я…я беременна.

На другом конце провода на мгновение воцаряется ошеломленное молчание.

— Ты… ты уверена, Ана? — Голос Софии нежный, и я слышу шорох, как будто она внезапно села.

— Я сделала двенадцать тестов. — Сдавленно смеюсь я сквозь слезы. — Все они были положительными, кроме одного, и у него была очень слабая вторая строчка. Так что да, я почти уверена.

— О, Ана. — София на мгновение замолкает. — Ребенок…Лиама?

— Я не знаю, — признаюсь я сквозь очередную волну рыданий. Я начинаю плакать сильнее, подтягивая колени к груди под одеялами. — Я… я…

— Ана, дыши. Мы разберемся с этим, хорошо? Просто дыши… кто еще…? Александр?

Я киваю, на мгновение забывая, что Софии здесь нет и она не может меня видеть.

— Да, — с трудом выдавливаю я. — Я чувствую себя такой разбитой, София. Я не знаю, что делать. Я даже не хотела верить, что это возможно, пока не увидела тесты и…

— Лиам знает?

— Да, — шепчу я. — И Александр. Они оба были со мной, когда я делала тесты.

— Какого черта… — София звучит в явном шоке. — Что случилось, Ана?

— Это долгая история. На самом деле это не имеет значения, за исключением того, что Александр хочет ребенка, если это его, а Лиам говорит, что ему все равно, кто отец, если я хочу быть с ним, ребенок будет его.

— Это так похоже на Лиама. — София на мгновение замолкает. — Ана, что ты будешь делать?

— Я не знаю, — прерывисто шепчу я. — Я действительно не знаю. Я не могу представить, что буду растить ребенка с Александром. Это смешно. У нас с Александром не может быть общего будущего, но также, я не знаю, как Лиам может по-настоящему полюбить этого ребенка, как он может любить его с постоянным напоминанием о том, что я была с другим мужчиной, что наш ребенок на самом деле может быть не его. Он будет смотреть на нас каждый день и… и… — Я снова начинаю плакать. Я ничего не могу с собой поделать, я чувствую, что подобралась так близко к тому, чего хотела, так близко к тому, чтобы начать жить только для того, чтобы все раны открылись снова.

— Эти мужчины сильнее, чем ты думаешь, — мягко говорит София. — Ана, ты помнишь, как Лука относился к браку и особенно к детям. В нашем контракте было оговорено, что у нас не должно быть детей, и его это устраивало. Он вообще не хотел ребенка. И теперь ты должна увидеть его, Ана. Он не может дождаться, когда появится наш малыш. Он души не чает в нас обоих, а этого еще даже не произошло.

— Лука знает, что твой ребенок от него, — мягко говорю я. — Как ты думаешь, он почувствовал бы то же самое, если бы возникли какие-то вопросы по этому поводу?

— Я не могу говорить за Луку, — тихо говорит София. — Не при таких обстоятельствах, потому что я действительно не знаю. И я верю, что Лиам говорит тебе правду, Ана. Ты через многое прошла, и это повлияло на все твои решения. Он это видит. Он видит тебя и чувствует, и я верю, что он безумно любит тебя. Я верю, что он сформирует вашу семью любым способом, необходимым для того, чтобы ты была с ним, и была счастлива. Но Ана…

— Да? — Я вытираю лицо, пытаясь снова не заплакать. Я так устала плакать, так устала чувствовать, что в любой момент могу развалиться на части.

— Ты тоже должна подумать о том, чего хочешь, Ана. И если ты не хочешь оставаться или тебе нужно пространство для принятия решений, мы всегда рады видеть тебя здесь, у нас. Тебе не обязательно быть ни с Лиамом, ни с Александром, если ты этого не хочешь. Тебе всегда найдется место в моем доме, и я знаю, что Катерина думает также. — София делает паузу, и я слышу неуверенность в ее голосе.

— Что?

— Ты должна знать… Ана, Лука и Виктор недовольны Лиамом. Они злятся из-за его выбора быть с тобой, а не с Сиршей, они чувствуют, что он ставит любовь выше долга и подвергает их союз опасности, но для меня все это не имеет значения, — быстро добавляет она. — Ты моя лучшая подруга, Ана. Все, чего я хочу, это чтобы ты была счастлива. Что бы это ни значило.

Я думаю о том, что она сказала, еще долго после того, как мы вешаем трубку, одеваюсь и завтракаю. Надолго завтрак не усваивается, но как только я выхожу из ванной, я делаю себе смузи, надеясь, что мне будет легче удержать что-нибудь жидкое. Я осторожно делаю первый глоток, когда раздается стук в дверь, и я неуверенно направляюсь к ней, надеясь вопреки всему, что это снова не Сирша. Я не могу общаться с ней сегодня, и у меня сильное искушение захлопнуть дверь у нее перед носом, если это так.

К моему облегчению, это Макс. Я выдыхаю дыхание, которое задерживала, когда он заходит внутрь, бросаюсь к нему и обнимаю в тот момент, когда он переступает порог, при этом чуть не расплескивая свой смузи. Этим утром я чувствую себя так, словно нахожусь на американских горках эмоций, и прямо сейчас я безмерно счастлива, что мне не пришлось иметь дело с Сиршей.

— Слава Богу, — бормочу я, и Макс смеется, деликатно отстраняя меня, когда идет в гостиную.

— Я слышу это не в первый раз, — криво усмехается он. — Лиам попросил меня проведать тебя, сказал, что вы двое попали в небольшую… ситуацию. Не хочешь пояснить?

Я опускаюсь на другую сторону дивана, поджимаю под себя ноги и тянусь за одеялом. Мне внезапно становится холодно, события предыдущего дня нахлынули на меня, и я прикусываю нижнюю губу.

— Я беременна.

Я уже второй раз произношу эти слова за это утро, и они все еще кажутся мне не совсем реальными. Такое чувство, что это должно происходить с кем-то другим, как будто я переживаю чей-то кошмар. Я не могу не задаться вопросом, что бы я чувствовала, если бы не было сомнений в том, что мой ребенок от Лиама: я все еще чувствовала бы ужас и неуверенность, или я просто была бы счастлива и немного напугана?