Заключенный Альфа

ЭРИК

Он любит ее.

И независимо от того, готова ли она это признать, он ей нужен.

Ее запах изменился, как только он вошел в подвал. Горечь ее страха испарилась, превратившись в сладкую радость.

Это была похоть, смешанная с заботой, нежность, смешанная с потребностью.

Он знает, что она затаила обиду, и не винит ее.

В конце концов, они познакомились при "сомнительных" обстоятельствах.

Но подавляющие вещества, текущие по его венам, достаточно сильны, чтобы держать себя в руках, когда она отчаянно цепляется за него, притягивая его к себе на кровать.

Он держит под контролем своего внутреннего Альфу, стараясь быть тем, кто ей нужен. А сейчас ей нужно, чтобы он прикоснулся к ней.

Он никогда не устанет целовать ее. Это самая естественная вещь в мире. Его губы сливаются с ее губами, и она вздыхает, прижимаясь к его губам.

— Омега, — пробормотал он между поцелуями.

— Пожалуйста, — умоляет она. — Сделай так, чтобы мне перестало быть больно, Эрик.

Ему не нужно повторять дважды. Он стягивает с нее испачканную одежду, подставляя ее разгоряченное тело прохладному воздуху. Он просовывает руку между ее ног, а другой обхватывает ее за горло, играя с ней.

Она выгибается навстречу его прикосновениям, и он сжимает ее сильнее, просто чтобы напомнить ей, кому она принадлежит.

Как он и предполагал, ей это нравится. Его пальцы входят в неё за несколько секунд, и вскоре он доводит ее до оргазма. Она кончает тихо, его рука все еще обхватывает ее горло, голос вырывается в придушенных вздохах, когда она скачет на нем. Когда он наконец отпускает ее, она задыхается, но на ее лице появляется злобная ухмылка.

— Это моя девочка.

— Еще, — требует она, неприлично широко раздвигая ноги, обнажая себя перед ним. — Внутри меня. Пожалуйста.

Когда она начинает возбуждаться, ее запах меняется. Это чертовски неотразимо, и он срывает с себя одежду прежде, чем успевает подумать. Его член находит вход в ее влагалище, и он проталкивается внутрь, не в силах больше сдерживаться. Они оба стонут в унисон, когда он погружается в нее так глубоко, как только может, отчаянно желая почувствовать себя как можно ближе к ней.

Он не сдерживается. Он вонзается в нее, безжалостно трахая ее на кровати, снова и снова требуя ее.

— Ты. Ты. Моя, — рычит он с каждым толчком бедер, и она может только кивать головой в знак согласия.

— Твоя, — шепчет она, обхватывая ногами его задницу, принимая его еще глубже.

Его рука тянется к ее горлу, и слюна девушки стекается по его члену.

— Только попробуй уйти от меня, — шипит он. — Я буду охотиться за тобой. Ты никогда больше не сможешь от меня убежать. Ты поняла меня, Омега?

Он сжимает ее слишком сильно, пока ее прекрасное лицо не становится розовым, но она соглашается. Его рот осыпает ее горло карающими поцелуями, впиваясь синяками в каждый сантиметр ее нежной кожи.

Укуси ее, — рычит его Альфа. Возьми ее.

И это так заманчиво. Он хочет впиться в нее зубами, как гребаный зверь, и прорвать нежную кожу ее метки, навсегда привязав ее душу к себе.

Один щелчок челюстями — и он сможет заставить каждый дюйм ее сердца и разума слиться с его.

Но все, что осталось в его сердце, знает, что это неправильно.

Ему нужно ее разрешение, и это сделает его еще более восхитительным, когда она наконец поймет то, что он знал с первого дня знакомства с ней.

Они — родственные души.

Он наверняка оставит синяки от того, как сильно он ее душит, но она начинает скакать на его члене, и он кончает с ревом. Она следует его примеру, ее глаза закатываются на затылок, когда она падает за край, ее тело вибрирует от интенсивности ее освобождения.

Это просто рай.

Его яйца напрягаются, член набухает, и на этот раз все по-другому.

Он заперт в ней так глубоко, что не уверен, что они когда-нибудь расстанутся.

Они вырубаются вместе, прижавшись друг к другу, как в ту ночь на больничной койке.

* * *

Его Омега замерзла.

Он выскользнул из нее ночью и слышит, как стучат ее зубы, когда он заворачивает ее в одеяла. Его собственное тело пылает — симптом бурного гона, и он выскальзывает из постели, чтобы приготовить то, что ей нужно, прежде чем они оба снова потеряют контроль над собой.

Когда он возвращается, она уже в бреду, ее глаза остекленели, и она смотрит на него в замешательстве.

— Альфа? — тихо спрашивает она, ее голос мягок и сладок.

И он больше всего на свете желает, чтобы она разделила с ним эту нежность, когда придет в себя.

Скорее всего, это произойдет нескоро, если вообще произойдет, после того, что он сделал.

— Пей, — говорит он, поднося к ее губам бутылку с водой. Она безропотно подчиняется и выпивает сразу половину емкости.

— Спасибо, Альфа, — шепчет она. Ее глаза нежны и полны тоски, в них светятся эмоции. — Ты нужен мне, Эрик. Прикоснись ко мне.

Он берет ее лицо в свои руки и глубоко целует.

— Я ничего не хочу делать больше. Ты понимаешь, что я всегда буду заботиться о тебе, детка? — он шепчет ей в губы. — Всегда.

Ее пальцы пробегают по его волосам, поглаживая кожу головы, и он стонет.

— Люби меня, Альфа, — прошептала она.

— Всегда, — рычит он. — Я никогда не остановлюсь.

После этого она уже не вспомнит его признания, но сейчас ее зрачки расширились, и она смотрит на него с удивлением.

Он ожидал, что второй раунд будет грубым и жестоким, но он нежен с ней, толкая ее назад, так что они оказываются на боку. Его член едва помещается в ней, но остатки слизи и спермы прекрасно смазывают его.

Он вводит в нее один раз, затем два, и она задыхается, прижимаясь к нему попкой.

— Ты такая узкая, — шепчет он ей на ухо. — Такая чертовски маленькая. Ты такая хорошая девочка, принимаешь его.

Его руки находят ее соски и легонько дергают, и она переваливается через край, пачкая постель. Она обхватывает его член, раскачиваясь взад-вперед на его узле, задыхаясь от желания. Он продолжает атаку, находит ее клитор и медленно теребит его круговыми движениями, пока она сжимается на его узле.

Они трахаются до тех пор, пока она не перестает двигаться, а тело не отдает концы.

Она засыпает раньше него, и он шепчет ей на ухо обещания. Он рассказывает ей секреты, которые, как он знает, она не запомнит.

Он любит ее.

Ему жаль, что все так получилось.

Он хочет быть лучше для нее.

Она — все, чем он хотел бы быть.

Засыпая, он замечает, что ее запах снова стал привычно сладким.

Ее течка закончилась почти так же быстро, как и началась.

ЭЛЛИ

Эрик храпит.

В любых других обстоятельствах это было бы забавно, но в данном случае — не очень.

Его рука лениво обвилась вокруг нее, прижимая ее к себе железной хваткой. Простыни испорчены и испачканы, и она неловко ерзает в этом беспорядке.

Ей нужно принять душ, а потом уже думать, что делать дальше.

И почему, черт возьми, полиция не ломится в дверь?

Она на цыпочках пробирается по коридору и заглядывает в парадную дверь, которую он снова забаррикадировал той же мебелью. Дверь сидит в раме под неудобным углом, покореженная из-за его действий прошлой ночью.

Солнечный свет проникает через маленькие окна, небо красивое и голубое.

Гроза закончилась, и теперь она может, наконец, планировать свой побег.

К ее ужасу, он запер дверь в подвал, где, вероятно, хранится ее телефон.

Не паникуй. Ты разберешься с этим.

Она быстро умывается в ванной, смывая с себя запах и следы их похоти.

Выключив кран, она с облегчением выдыхает, так как его негромкое похрапывание продолжается.

Пора уходить.

Но по мере того, как она можно тише накидывает одежду, в животе нарастает беспокойство. Лежа на кровати с закрытыми глазами и слегка приоткрытыми губами, он чертовски красив. Морщины на его обеспокоенном лице разгладились, и он выглядит умиротворенным.

Он выглядит… счастливым.

Она закусывает губу и смотрит на него, наблюдая, как вздымается и опускается его грудь во время глубокого сна.

Ее сердце разрывается, когда она сталкивается с правдой.

Он беглец.

И если она останется, то станет его сообщницей.

Она никому не скажет, где он. Это даст ему фору, и он отправится туда, куда ему нужно.

Ему место в тюрьме, но она не хочет снова видеть его за решеткой.

— Черт возьми, — шепчет она себе под нос, борясь с нахлынувшими эмоциями.

Мы не можем оставить Альфу!

Чем дольше она смотрит, как он спит, тем больше ее решимость ослабевает.

Но она должна покинуть его, несмотря на то, что кричит ей внутренний Омега.

Он бросил свою одежду на пол, темные джинсы бессистемно валяются рядом с одеялом.

Она замирает, увидев небольшое электронное устройство, наполовину высунувшееся из кармана.

Его мобильный телефон лежит в пределах досягаемости.

Дрожащими пальцами она как можно тише двигается к телефону, пока он не оказывается в ее руке.

Храп продолжается.

Схватившись за него, как за спасательный круг, она выходит из комнаты и бежит в переднюю, крепко прижимая телефон к груди.

Она задерживает дыхание, прикасаясь к экрану.

Ничего.

— Пожалуйста, не умирай, — думает она, нажимая на кнопку включения. Наконец экран оживает, и она пытается разблокировать его.

Ничего.

— Пожалуйста, пожалуйста, — шепчет она и наконец нажимает кнопку "Экстренный вызов". Она может придумать, что сказать. Ей не обязательно упоминать Эрика. Она может просто…

— Малыш.

Она вскрикивает и роняет телефон, оборачиваясь, чтобы увидеть его в нескольких дюймах от себя, полностью одетого. Он смотрит на телефон, лежащий в нескольких футах от нее на деревянном полу, затем на нее, приподняв бровь.

— Я думал, мы уже прошли этот этап, детка.

Он делает еще один шаг, и она инстинктивно отступает назад.

Он как всегда поразителен, на его бледной коже растет щетина. Его темные волосы взъерошены, но все еще уложены, слоями падают на темные глаза.

Его запах манит ее, тонкий и темный, и она борется с желанием броситься в его объятия.

— Я должна уйти, Эрик, — шепчет она. — Я должна вернуться домой.

Выражение его лица не меняется.

— Теперь я твой дом.

— Нет, — говорит она громче, сжимая кулаки. — У меня есть работа. Жизнь

— У тебя может быть работа, сколько хочешь, детка. Ты можешь иметь их сколько угодно, но это будет не в Лос-Анджелесе.

— Ты не в своем уме, — рычит она.

— Наконец-то у тебя будет семья. Мы создадим ее вместе.

Он говорит это спокойно, как будто это простой план, который они уже решили. Но это удар в самое нутро, и она задыхается, слезы наполняют ее глаза.

У нее не было семьи с семнадцати лет. И, прежде всего, это то, чего она хочет.

Место, где она может принадлежать себе.

— Да пошел ты, — шипит она, смаргивая слезы. — Ты не можешь так со мной поступить.

Шаг ближе.

— Это уже сделано, — шепчет он, поглаживая пальцами ее щеку. — Ты знаешь, что это такое. Ты чувствовала это с тех пор, как мы впервые встретились.

Родственные души.

Она знает, что он прав, что за влечением стоит нечто, что нельзя объяснить биологией.