Гамбит искусного противника

— Прости. Не очень люблю говорить о нем, к тому же смысла в этом нет. Он давно мертв. Сдох, как собака.

Реакция Кристины снова предсказуема, но, наверно, впервые мне стыдно за то, что я ее вызвала. Обычно плевать, обычно меня не трогает моя же жестокосердость, а сейчас все иначе. Кажется на дне ее красивых, зелёных глаз, я вижу страшное разочарование, от которого хочется скрыться. Поежится. Убежать. А вместо того я продолжаю…

— Вижу тебя мой ответ смутил, но извини, у меня нет другого. Моя мать не разбиралась в мужчинах — это ее единственный недостаток, а еще…

— Прекрати! — Лилиана прерывает мою исповедь визгом, от которого я немного щурюсь, а потом снова усмехаюсь, — Ты опять начинаешь вести себя, как мразь!

— Извини, но это моя суть. Как мои глаза, во мне лишь маленькая ложка меда в бочке дегтя…

— Да харе!

— А что не так? Злишься, что не вышло прогнуть меня моим ДНК? Ну извини, я давно признала тот факт, что я — его отражение. А теперь немедленно говори, что тебе от меня нужно, или, клянусь Богом, ты пожалеешь. Я ведь действительно его копия.

— Я…

— СЕЙЧАС ЖЕ!

Молчание и снова лишь частое дыхание. Сейчас я даже слышу, как шевелятся шестеренки в ее мозгу. Все пошло не по ее плану, и Лиля изо всех сил пытается придумать, как выкрутиться, как действовать дальше. Вот только я уже знаю ответ, и мне это все слишком надоело. Я плавно придвигаюсь обратно к столу, облокотившись на него, смотрю на экран и тихо усмехаюсь, а после тягуче продолжаю свою игру.

— Давай я сама угадаю, хорошо? Это касается твоего Мистера-Отвисшие-Яйца?

— Сколько раз я тебе говорила, чтобы ты не смела так его называть!

— А сколько раз я повторяла: мне насрать на твои приказы. До тебя еще действительно не дошло, что у тебя не осталось клеток для ходов? Он унижает мою семью — моя очередь. Все честно.

— О боже…и как же он это делает?!

— Каждый раз, когда сажает тебя и свою жену за один стол. Ты просто слишком посредственная, чтобы это понять. Говори, что тебе на самом деле нужно от меня, и не смей врать, что ты беспокоилась о моем состоянии.

— А ты думаешь, что мне плевать, да? — тихо, даже жалобно спрашивает, но я лишь прикрываю глаза.

«Это игра. Игра. Игра. Не ведись!»

И я не ведусь, вместо того выдавливая тихий смешок.

— Господи, я очень надеюсь, что ты не собираешься рыдать. Это так пошло…Если бы тебе не было плевать, ты была бы сегодня со мной.

— Я не могла! Я должна была улететь в Милан! Если ты помнишь, я еще и работаю и…

— Фу, меня сейчас стошнит.

— Вот видишь! Видишь! Все, что касается его — ты воспринимаешь в штыки! Ты должна относиться к нему с уважением!

Вот тут я не выдерживаю и смеюсь уже не показательно-театрально, а по настоящему.

«Она это серьезно?!»

Да. Серьезно. И я пробую на вкус сказанное, точно экзотическое лакомство…

— Я. Должна. Его. Уважать.

— Не ёрничай.

— А-га. Может расскажешь за что я должна его уважать, раз я должна? Ты действительно хочешь поговорить на эту тему? — тихо, уже не весело, а серьезно произношу, на что получаю «усталый», показательный выдох.

— А что я разве не права?

Нет, ты неправа, но я даже рада, что разговор идет так, как он идет — мне удается удержать себя в рамках, при этом использовать каждый момент в своих целях. Все, что сейчас происходит — моя цель. Последний кирпичик в фундамент. Я все понимаю, я действую «с головой», но даже несмотря на это, знаю и то, что эмоции и злость — настоящие. Я не играю, когда укладываю этот самый кирпичик…

— Ты просто конченная идиотка, если думаешь, что он сделал что-то ради тебя. Разуй свои чертовы глаза! Он сделал минимум, тебе сказал, что это максимум. Но знаешь что самое смешное? Даже этот минимум он сделал ради себя, это ведь напрямую касалось его РЕПУТАЦИИ!

— Да ты больная!

— Я не собираюсь продолжать этот разговор, без того было слишком много трепа. Последний раз спрашиваю: что тебе нужно? Попытаешься перевести тему, до свидания. Хорошо же помнишь, как долго я могу играть в молчанку?

Снова беситься и рычит, но ей ничего не остается, как наконец озвучить причину, по которой она на самом деле звонит. И эта причина меня не удивляет…

— Он серьезно нацелен подарить тебе подарок.

Я снова смеюсь, потирая глаза и мотая головой. Боже, как это предсказуемо…

— …И на этот раз ты его примешь.

А теперь становиться еще смешнее. Я спокойно опускаю руки на стол, наклоняю голову на бок и мило похлопывая глазками протягиваю.

— Да что ты? И кто это сказал?

— Я.

— Я — последняя буква алфавита и…

— Я не шучу, Амелия! Никаких игр! Ты просто его, твою мать, примешь!

Сейчас у меня будет маленький оргазм, даже и не подумаешь, что такое короткое слово может его подарить.

— Нет. Извини, но похоже ты действительно летаешь где-то в облаках и не видишь целой картины.

— Да что ты говоришь?! Может поделишься?

— С радостью. У тебя нет никаких рычагов давления, Лилиана. Мне почти восемнадцать, а это означает, что скоро я получу доступ к своему счету. Ты же помнишь, что у меня он есть? В отличии от тебя, моя мать меня любила.

Бам!

Клянусь, это было прекрасно, рушить так долго и тщательно выстроенную легенду. На этот раз никакая тишина меня не напрягала, а напротив радовала. Я смаковала этот миг нанесенного ущерба, и когда подняла глаза на Кристину, которая пялилась на меня с просто максимально недоумевающим взглядом, улыбнулась и тихо пропела.

— У-упс…кажется, вырвалось, да?

— ТЫ СУКА!

— Ну раз уж так вышло… — игнорю буйный выпад сестры, пожимая плечами, — Развею тайну окончательно. Мы не родные сестры, а двоюродные. Лиля это тщательно скрывает, потому что стесняется признаться, что она — дочь престарелой шлюхи, которая трахнула пол-Европы и…

— Я ТЕБЯ УБЬЮ!

— Это вряд ли можно сделать по телефону, а лично прийти тебе духа не хватило и никогда не хватит, — саркастично заметила я, — А, кстати, где сейчас Виолетта? Вроде год назад была в Испании, трудилась на благо медицины между ног у какого-то хирурга?

— ДА ЗАТКНИСЬ!

— …Но она же, как пчелка, надолго на одном цветке не сидит и…

— Я СЕРЬЕЗНО! ЗАКРОЙ РОТ!

— Видишь как неприятно, когда против твоей воли раскрывают тайны, которые ты не хочешь раскрывать?

— Я что ли раскрыла твою тайну?! Ты сама начала говорить и…

— А я должна была позволить тебе себя шантажировать? Извини, дорогая, это сразу мимо. Да и потом…мне очень нравится чувствовать себя виноватой. Не хочу забывать…

— Я не должна была так говорить!

— От чего же? — усмехаюсь, слегка дернув плечами, — Ты была права. Это я виновата в том, что тогда случилось и чем все кончилось. Теперь тебе совершенно некуда ходить. Это шах и мат, любовь моя.

— Господи, да почему ты такая сука?! Бриллиантовое колье не дерьмо на лопате! Просто прими его, не усложняй!

— Я скорее позволю трахнуть себя стаду диких кабанов, чем приму что-то от этого властителя мира с отвисшими яйцами. Было бы гораздо проще, если бы тебе удалось самой убедить его оставить меня в покое…

— Думаешь, я не пыталась?!

— Думаю, что деньги на курсы глубокой глотки явно ушли в воздух. Ну ничего. Я, кончено, не умею так самозабвенно сосать, зато умею…

— Не смей!

— Столько лет в этой ублюдской Академии, и балет, от которого меня тошнит! Я достаточно жертвовала своими интересами, чтобы быть независимой от него, и больше не собираюсь платить за свою свободу! Хватит с меня! Так что твой мудак…

— ХВАТИТ ТАК О НЕМ ГОВОРИТЬ!

— И кто меня остановит?

Мне на секунду становится страшно, что я перегнула: Лиля давно так часто не дышала, а возраст чай не маленький. Вдруг и правда не выдержит сердечко…но это лишь на миг. Я прекрасно понимаю, что я делаю и зачем, поэтому сейчас считаю, что разговор себя исчерпал. Уже тянусь, чтобы отрубить звонок, но тут сестра делает последнюю попытку. Жалкую, конечно, но все же это доказывает, что в ней еще жива она. Всегда упорная, всегда прущая до конца…и от этого я улыбаюсь.

— Если ты не пообещаешь мне не выкидывать свои фокусы, я, клянусь, позвоню ему! Амелия, ты услышала?! Я позвоню ему!

— Вперед, если ты всерьез собралась угрожать мне «ИМ». Никто меня не остановит, услышала? Я хочу свободы!

— Дай мне время.

— Торг? А ты не сдаешься, да?

— Я серьезно.

— У тебя было достаточно времени. Теперь я сделаю все сама. И я получу, что я хочу. Так всегда было и будет в этот раз. Даже если мне придется воткнуть свой огромный, охотничий нож прямо ему в башку, я получу свое.

— Ты с ума сошла?! — снова визжит, как умалишенная, а у меня вызывает лишь умиление и смех, — Он может с легкостью разрушить твою жизнь…

— Я не боюсь ни его, ни кого либо другого. Это побочный эффект чувства вины.

— Да твою мать!!! Я не хотела говорить этого! Ты мне мстишь, хотя сама довела и спровоцировала!

— И чем я тебя на этот раз довела?!

— Своими выкрутасами! Сложно было выйти в зал, а потом съездить на ужин?! Ты бы переломилась?!

— Ты как бы должна быть благодарна.

— Да что ты?! Я разгребаю за тобой дерьмо и должна быть благодарна?! Да знала бы ты, на что мне пришлось пойти, чтобы тебя защитить!

— Меня не нужно защищать, я не нежный цветок! Я — НЕ ОНА!

Снова пауза. Я тяжело дышу, уставившись в телефон, Лиля тоже. Но я знаю, что это ненадолго, нет. Она собирается с мыслями, и я бы с радостью не позволила ей этого сделать, вот только понимаю одно: мне самой нужно время, чтобы не борщануть и не ляпнуть лишнего.

Только. Не. Сейчас.

— Ты так его ненавидишь, — наконец Лиля тихо продолжает, — Но давай взглянем фактам в лицо. Это он помог тебя перевести. Если бы не он, ты была бы в детдоме. Или еще хуже. Это же он решил нашу проблему, он защитил и тебя, и меня. Это он упрятал этого мудака, если бы не…

— А давай я скажу тебе, как я вижу все твои факты. Он защитил себя, потому что ты раздвигаешь перед ним ножки, и об этом знает вся Москва. Чтобы говорили о великом Петеньке, если бы он не сделал хотя бы что-то? Он стареет? Сдает? Ты действительно полагаешь, что он бы это допустил? Это банальная политика, срасти наконец два и два, ты здесь дело десятое!

— Он хотя бы что-то сделал. А что сделала Ирис?!

— Не смей! — моментально завожусь, рычу, а потом уже тише, но куда как опаснее, предупреждаю, — Не смей говорить о моей маме в таком контексте.

— Я говорю по факту. Она открыла ящик Пандоры и не справилась с последствиями, а он справился. Думаешь, я бы не хотела большего?! Хотела бы, еще как хотела бы, но иногда нам нужно смириться с тем, что мы имеем! Синица в руках лучше журавля в небе!

— Когда ты начала довольствоваться синицей, Ли? Я тебя не узнаю.

— Когда повзрослела. Тебе тоже не помешает.

— О-о-о…Я давно не ребенок. Через пару часов годовщина грянет, выпей бокальчик игристого.

— Амелия, хватит, — устало выдыхает, а я представляю, как ко всему прочему она потирает глаза своими длинными, красивыми пальцами, — Ты злишься, и я понимаю почему…

— Нихера ты не понимаешь! Тебя там не было! Когда все случилось, ты была здесь и скакала на члене очередного обсоска из золотой молодежи, и тебе было на все насрать! Что ты можешь знать вообще?!