Я заберу у тебя сына

Глава 41

Руслан

— Твою же мать! — ору на весь кабинет, чувствуя опустошение внутри и огромную дыру в сердце.

— Я так понимаю, что ты не особо рад беременности Марьяны, — Петр поправляет очки на переносице и смотрит на меня каким-то осуждающим взглядом.

— Ты даже не представляешь, — рычу как раненный зверь, попавший к капкан к браконьерам.

— Тогда, — берет со стола планшет и что-то на нем нажимает. — запишу ее на аборт в ближайшее время. Это избавит тебя от ненуж…

— Сдурел? — психую на друга, подпрыгнувшего на стуле и схватившегося за сердце. — Какой еще аборт? — от одного этого слова всего передергивает. — То, что я не испытываю никаких чувств к матери ребенка, еще ни о чем не говорит. Просто… — волосы взъерошиваю, начиная расхаживать по кабинету. — я не верю, что она беременна именно от меня.

— Мы, конечно, можем провести тест ДНК, но нужно подождать. Еще рано устанавливать твое отцовство, Руслан.

И чем я, мля, все это заслужил? Какого черта жизнь опять меня бьет мордой об землю?

Только-только все наладилось, мы с Дариной вновь обрели друг друга, а тут такое… полный залет. Ребенка я не могу бросить. Ведь он ни в чем не виноват. Он тут пешка Марьяны в гребанной игре по моему возвращению.

Боже! Не знаю, что мне делать, как поступить?

Дарина и Денис.

Два моих любимых человека могут исчезнуть навсегда. Бывшая жена способна исчезнуть вместе с сыном, когда расскажу ей про настоящую беременность Марьяны. Да и права она будет. Зачем ей такое «счастье»?

Фак! Все снова кувырком.

— Через сколько обычно делают тест? — провожу ладонью по вспотевшему лбу.

— Где-то через пять недель. У Марьяны еще маленький срок.

Зараза!

Пять недель. Полтора месяца жить в ожидании долгожданного теста. От такого с ума можно сойти.

— Хорошо, — просто одно-единственное слово, а мне кажется, что оно означает мою скорую погибель.

Более спокойно выхожу из кабинета. Глазами сканирую помещение. Марьяна сидит на диванчике, улыбаясь во все тридцать два зуба.

Она собой довольна. Хитрая, изворотливая дрянь. Потирает живот и смотрит таким ангельским взглядом, что ей любой судья поверит, соверши она зверское преступление.

— Идем, — грубо, с кипящей злостью.

Не хочу ни видеть ее, ни слышать. Пусть исчезнет как по волшебству.

Но чудо не происходит. Марьяна плетется рядом. Счастливая, радостная. Что-то бормочет, а я стараюсь абстрагироваться, не обращать на нее внимания.

Ни в коридоре, ни в машине. Где ее буквально накрывает словесный понос.

Французская стерва говорит и говорит. Обо всем. Спрашивает, кого бы я хотел — мальчика или девочку?

Девочку. Маленькую дочку с чудесными зелеными глазами как у ее мамы. Чтобы она бегала по квартире, звонко смеясь. Ябедничала бы на старшего брата и искала поддержки у своего папочки.

Чтобы снимки семейные были не только по праздникам. А просто так. В любой день.

Чтобы она с мамочкой объединялась против нас с Денисом.

— Русланчик, а я очень клубнички хочу, — канючит рядом Марьяна, стоит нам подъехать к моему дому.

За своими мыслями совсем про нее забыл. Снова чернота сжирает нутро похлеще серной кислоты. Убивает медленно и мучительно.

— Перебьешься! — паркуюсь и вылетаю из машины как черт из табакерки.

Марьяна выходит следом за мной с таким выражением лица, словно она королева мира, и я обязан ей подчиняться.

Сжимаю со всей силы кулаки, мечтая разбить обо что-то костяшки. Лишь бы избавиться от потока негативной энергии. Трясет всего как при лихорадке. В душу кто-то как будто нагадил, так мне сейчас хреново.

Сердце ускоряется до максимальной отметки с каждым подъемом лифта. Пульс стучит в висках. Ладони потеют, в горле пересыхает.

Сейчас все точно окончательно разрушится. Апокалипсис неизбежен.

Не знаю, как смотреть Дарине в глаза. Хотя с Марьяной я был еще до того, как она вернулась в мою жизнь, но все же… Хоть волком вой.

— Благодарю, — ядовито улыбается Марьяна, едва я открываю дверь в квартиру, куда она тут же залетает. — Дорогуша, собирай вещички и уматывай отсюда.

Захожу. Кидаю ключи на пол и слышу возмущенный голос Дарины, которая пытается выгнать мою бывшую любовницу.

— Руслан? Я думала, она уехала.

По голове словно кто-то бьет отбойным молотком. Она жутко раскалывается. А уж при виде расхаживающей как королева Марьяны волна гнева накрывает своим покрывалом.

Рычу. Дышу тяжело. Сейчас сорвусь и полетят клочки по закоулочкам.

— Я теперь никуда не уеду, — гордо подняв подбородок, надменно, трепля мне нервы еще сильнее. — Руслан меня никуда не отпустит. А вот тебе и твоему выродку нужно свалить из нашего дома как можно скорее.

— Рот закрой! Следи за базаром! — ору так сильно, что сейчас все стекла в гостиной повылетают. — Если ты беременна, это еще не значит, что будешь хозяйничать в моем доме и моей личной жизни. Не рассчитывай, что мы будем вместе. Помогать ребенку буду, не более.

Слышу рядом с собой вздох. Дарина смотрит на меня с такой огромной болью в глазах, что самого начинает какая-то неведомая сила разрезать на части острым ножом. На живую. Давая прочувствовать все эмоции моей любимой девочки.

— Все-таки беременна, — произносит одними губами.

— Дарина, — делаю шаг к ней, она качает головой, мол не смей к ней подходить.

— Денис, нам уж пора! — кричит сыну. — Попрощайся с дядей Русланом. Мы не скоро с ним еще увидимся.

— Нет, я не позволю вам уйти.

Нет-нет. Никогда. Ни за что. Они же не виноваты, что я идиот, что я дурак. Не был осторожен с этой стервой.

Не могу снова их потерять. Не выдержу разлуку. Сдохну. Жизнь моя тогда закончится.

— Да пусть катятся, — Марьяна подходит сзади, обнимает за талию, а мне блевать охота от ее близости. — Нам не до них будет. У нас своя семья образ…

— Марьяна, последнее китайское. Заткнись! — вырываюсь из ее хватки и хватаю Дарину за локоть, от чего она пронзает меня ненавистным взглядом с новой порцией боли.

— Дядя Руслан, ты куда-то уезжаешь? — Денис выбегает из комнаты, держа под мышкой огромный самосвал. — Можно мне с тобой?

— Нет, Денис, нельзя, — строгим голосом, шарахаясь от меня будто противного жука увидела. — У Руслана теперь мало времени будет. Столько дел накопилось, — сарказм так и лезет из нее. — Прощай, — слезы в уголках глаз.

Денис машет мне рукой, прежде чем они скрываются на лестничной площадке. Унося с собой все светлое, что могло у нас получится.

— Ааааааа! — начинаю громко орать. От боли, от безысходности, от гребаной судьбы.

Подлетаю к кухонному островку и сметаю все его содержимое. Все внутри умирает. Покрывается коркой льда. Сердце болезненно сжимается, как будто его сжимают мерзкими липкими лапами.

Я все испортил. Снова все просрал. На этот раз окончательно.