Тайны нашего подъезда, или Несколько дней на самоизоляции

Позже, когда я уже окончательно приходил в себя, мама гладила меня по этому вороньему гнезду, называла пуделем и уговаривала сходить в парикмахерскую. Я маму все же любил, и каждый раз поддавался на ее уговоры. Раза с десятого.

Но в этом году все было не так, и все парикмахерские пока что были закрыты. Я притворно огорчился этому, но в душе торжествовал. Поскольку не делать то, что велит мне мама, до сих пор было для меня высшей степенью безрассудства.

— Сашенька, пудель мой, — уговаривала мама, гладя меня по гнезду. — Не можешь же ты ходить в таком виде?

Я засмеялся. Ответил с вызовом:

— Почему? Могу!

— Не можешь, — уже тверже сказала мама. — Это неприлично!

— Где неприлично? У вас в городе? А у нас в тайге меня медведи за своего принимают…

— Вот именно! — Мама кормила меня и, одновременно, продолжала читать нотации. Как в детстве, ей Богу. — Какой пример ты подаешь сыну?

Славка смотрел на меня с интересом, готовый сиюминутно перенять любой плохой пример. Сиял он при этом, словно начищенное мамино столовое серебро, подаренное ей однажды каким-то крутым композитором и считавшееся семейной реликвией.

— Да нормальный я подаю пример своему сыну! — вспылил я. — Пусть знает, как выглядят настоящие мужики! Не напомаженные, не порхающие в белых колготках по Большому Театру…

Тему искусства затрагивать было нельзя, для мамы это было нокаутом. И глядя, как ее лицо помрачнело, я смягчился и сказал первое, что пришло мне в голову.

— Ну, хорошо. Если ты найдешь парикмахера, я согласен постричься. И даже на маникюр согласен, но! — Мама слушала меня, не веря своему счастью. Мне стало стыдно, но врожденное упрямство было сильнее стыда. — Но только если ты найдешь парикмахершу, пока я принимаю душ, и приведешь сюда!

Не дожидаясь ее ответа, я быстро схватил полотенце и бегом кинулся в ванную.

Через пятнадцать минут я понял, что всегда недооценивал маму. Поскольку когда я вышел из душа, меня — стоя с ножницами в руках возле пустого кухонного стула — уже ждала очаровательная брюнетка.

***

Пока мама о чем-то долго шепталась с незнакомой мне соседкой, а Славка терзал гармонь, парикмахерша Инга успела не только постричь меня и сделать маникюр (цепляющиеся за все заусеницы, действительно, жутко мне надоели, но признаться в этом я не мог), но и приготовила яблочный пирог, по-хозяйски распоряжаясь на нашей кухне.

— Детей любишь? — спросил я, заметив, как она поглядывает на Славку.

— Ага, — кивнула Инга. — Я детей хочу, и замуж собираюсь. Собиралась… А Борька сказал, что мы в гареме будем жить…

Этим же пирогом я и подавился. В тайгу бы их, а то извратились совсем…

— Серьезно?

— Ага. А вот она у него главная жена! — подбородком Инга указала на женщину, выходящую из маминой комнаты.

— Инга, не преувеличивай! — добродушно ответила ей женщина. И села напротив меня. — Здравствуй, Саша, — она протянула мне руку, которую я пожал. Подофигев, честно говоря. Поскольку такая могла бы вести за собой целую армию. — Не нравится тебе в городе, Саш?

Я пожал плечами.

— Да нормально. Если не сильно долго. А если долго — как в каменном мешке себя чувствую…

— Вот и я о том же! — обрадовалась женщина. — Зачем вам взаперти сидеть целыми сутками! Сейчас ведь даже выйти никуда нельзя…

Женщина была права. Или просто хорошо манипулировала мной, а я поддался.

— Да, — мечтательно произнес я. — На дачу бы… Славка бы нам на гармошке играл целыми днями. Я бы шашлыки жарил. А мама… А мама пусть отдыхает, дышит свежим воздухом…

— Ну, вот и поезжайте, — одобрила мою (или все же свою?) идею женщина. — И Ингу с собой возьмите, она тоже шашлыки любит. Только уговор: об этом никому ни слова! А я вашему Славочке помогу…

Это ее условие мне как раз легко было выполнить. Потому как болтать я не любил, и в этом мы были похожи с моим соседом по прозвищу Граф.

ЛЮБОВЬ МИХАЙЛОВНА.

— А Инга? — спросил меня Боря.

Я ответила:

— А Инга действительно пошла стричь Пуделя. Так Марина Сергеевна называет своего сына, когда тот приезжает с вахты обросший. Там же она и осталась, на дачу с ними уехала.

Боря сначала облегченно выдохнул, а затем спохватился.

— Ее ботинки здесь! И куртка, и сумка.

— Ну, кто же на дачу на таких каблуках ездит, и в куртке коротюсенькой? Выдали ей там и одежду, и обувь подходящую. А из самых необходимых вещей, если ты этого до сих пор не понял, у Инги только ее парикмахерский набор. Вот его она как раз и взяла с собой, поскольку и на даче, я уверена, найдет себе клиентов… Не обижайся, Боря, но сын Марины Сергеевны ей больше подходит. Ты ее все равно бросить хотел… А там у них ребенок — Славочка. Учитывая Ингин напористый характер, они и второго быстро заведут. Зарабатывать они оба умеют — могут и вовсе многодетную семью создать и прокормить, а Марина Сергеевна сможет создать из внуков целую музыкальную группу…

— А я? — спросил Боря растерянно.

На душе было тяжело, поскольку нужно было принимать решение. Я посмотрела на Борю, обвела взглядом квартиру, которая дарила мне субботний уют и спасала от одиноких выходных… И все же решила:

— Если бы тебе не было так наплевать на Арину… Я ухожу, Борь! Извини за этот небольшой розыгрыш!

ПЕНСИОНЕР.

Я боялся, что Люба уедет, так и не зайдя ко мне. Но она зашла, и была невероятно грустной. Надо бы было ее пожалеть, а я обрадовался. Ибо это значило, что я все сделал правильно.

— Ушла от него? — спросил я.

Люба кивнула. Спросила:

— Как Арина?

— Арина супер! И я, вроде как, тебе должен…

— Брось, Игорь, я же пошутила, — отмахнулась она.

Но я решительно взял ее за руку и потянул в соседнюю комнату. Где ее, невероятно волнуясь, уже ждал мой отец. Ее первая любовь…

ГРАФ.

И вот вечер "икс" настал.

Эндрю собирался на свидание к Белоснежке, словно барышня. И все равно надел всё самое худшее: рваные джинсы, черную кожаную куртку (такие носили бандиты в девяностых) и деревянные африканские бусы, которые смотрелись на взрослом, хоть и африканском, мужике ни к селу, ни к городу.

Слава Богу, менять кардинально мой имидж он не стал. Просто добавил к моему светлому льняному пиджаку изумительную белую шляпу (оставшуюся в его съемной квартире от моей любимой Томы). Должен признать, что шляпа выгодно подчеркнула и мою природную бледность, и аристократический внешний вид, которым меня одарил мой Создатель.

И все же, если бы кто-нибудь в подъезде увидел, как мы под ручку поднимаемся по лестнице, очень бы удивился такой странной паре. Но на лестнице никого не было, а возле Белоснежкиной двери и вовсе было темно.

Эндрю наощупь постучал в дверь, а затем крикнул:

— Марта, это мы! Открывай!

Если бы в квартире Марты, в коридоре, был свет, и она могла бы посмотреть в дверной глазок — она бы нам не открыла, я уверен. Но вся беда была в том, что обе лампочки — коридорную и ту, что висела в подъезде возле ее двери — она покупала и вкручивала в один день. И обе они сегодня, тоже одновременно, перегорели.

И вот Марта, услышав знакомый голос и ничего не подозревая, открыла дверь… Чернокожего и одетого в черную одежду Эндрю в темноте видно не было. А вот я — весь в белом — просматривался отлично! Она посмотрела на мое изможденное лицо (то, что осталось от меня после предательства Томы), на пустые провалы глаз, на белые кости, даже не прикрытые кожей… Мы с Эндрю как-то не подумали, что в темноте это может ее напугать… Поэтому я, чтобы хоть как-то сгладить нашу ошибку и проявить уважение к даме, приветственно кивнул ей и слегка помахал костлявой рукой, торчащей из пиджака.

А она взяла — и упала в обморок. То ли от страха, то ли от моего обаяния. Хорошо, что один из нас был хоть и недоучившимся, но медиком, и умел делать искусственное дыхание. Которое, позже, переросло в поцелуи.

Да, позже, когда недоразумение уже разрешилось под наш дружный хохот, я сидел в углу, смотрел на них и думал о двух вещах.

Мой неказистый друг нашел себе девушку. И это — хорошо!

На меня никто — совершенно — не обращает внимания. И это тоже нормально. Ведь я всего лишь списанный из кабинета биологии учебный скелет… пускай и с внешностью аристократа и душой философа…

***

Боря вложил в мою костлявую руку сигарету, и его вовсе не смущало, что он разговаривает со скелетом.

— Будешь заходить ко мне в гости? Хоть иногда… — спросил он с надеждой.

Я кивнул. Благо, разболтанные десятиклассниками шарниры на моей шее тянули меня вечно соглашаться со всеми. К тому же, я не мог бросить человека в одиночестве!

Июль 2023 г.