Баба Яга прибудет из Парижа

— Не опоздаем? Вдруг он умрет? А трупы не умеют говорить…

— И пусть умирает. Туда ему и дорога.

— Тогда ты про клад не узнаешь.

— И что? Тоже мне горе. У меня есть много идей, как его найти. Но лучше бы он меня дождался. Время терять на поиски неохота.

— Что-то я сомневаюсь, что он тебе скажет.

— Поживем — увидим. Давай спать, милый.

Утро было солнечным. Настроение хорошее.

— Вставай, любимый! Нас ждут великие дела!

— Иришка, ты изуверка. Дай поспать.

— Нам в кафе надо.

— Ладно, встаю. Тогда кофе приготовь…

— У мамы подкрепимся.

— Лады. Я сейчас.

Спустя двадцать минут мы были у мамы в гостях. Попили кофе. Собрались. Я попросила маму поехать со мной. Она поняла, что мне может понадобиться ее помощь и согласилась. Петька тоже собирался ехать с нами. Еще и пса с собой прихватил. Вот неразлучная парочка… Через полчаса мы были в кафе. Там было не протолкнуться.

— Офисные работники не работают? Что они здесь с утра делают? Кто за них работает? — мама очень удивилась тому, что здесь были яппи.

— Раскупают сладкое к чаю и кофе покупают на вынос, чтобы до обеда дотерпеть. А у некоторых рабочий день начинается с десяти. Вот об этом я и говорила. Третий зал очень нужен, иначе школьники офисных клерков затопчут. Спрос ажиотажный…

— А дочка моя хотела отказаться от этого места. Хорошо, что Иришка настояла, — сказала Альбина Владимировна. Она счастлива и от удовольствия вся светится.

— Вы без нас справитесь?

— Справимся. Я всех поварят назад вернула. Иначе никак.

— Вот видите, и им дело в кафе нашлось. Вы скажите, чтобы они не расслаблялись. Конкуренция должна быть. Мы отъедем по важному делу?

— Поезжайте. Ты свою работу сделала. Теперь наша очередь поработать.

Мы вышли из кафе. Мама идет и улыбается. Я тоже довольная иду и Никиту обнимаю. Петька играет с Грейсом возле машины. Погрузились и едем в больницу к Натану Львовичу.

Он очнулся, и сегодня у него сидит нотариус. Друг. Такой же старый еврей. Вовремя я приехала. В больнице главврачом был грузин Ираклий. Мы с ним как-то сталкивались. Я на сайте, как только увидела его фотографию, сразу поняла, что все у меня получится. Главврач сам провел нас к больному. Стоял за стеклом и смотрел, что будет происходить.

Ювелир мне обрадовался. Отправил нотариуса из палаты. Тот был его давним другом и понял, что нам надо пошептаться. Я наклонилась к Натану Львовичу и заговорила. Он сначала выпучил на меня глаза, а потом стал мне быстро рассказывать все, что знал. Про все.

Потом попросил позвать нотариуса. Тот зашел, а мне пришлось выйти. Они долго горячо шептались, затем позвали главврача и стали составлять документы. Нотариус притащил с собой какого-то мужчину, и тот приступил к работе видеооператора. Все снималось на камеру. Особенно то, что говорил старый опытный еврей…

Потом позвали меня. Я зашла с мамой. Взяла ювелира за руку, и мы с мамой стали петь. Он, как мог, подпевал старую еврейскую песню. Так под песню и умер с улыбкой на лице…

За стеклом стоял и все это время крестился грузин. Он все не мог забыть первую нашу встречу. Потом что-то долго говорил нотариусу. Тот тоже стал креститься. И вот зачем? Он же иудей…

Домой приехали как выжатые. Я попросила кофе и сладкого. Петька кинулся собирать на стол. Никита стал варить кофе, а мама присела рядом.

— Дочка, что это было?

— Это я записала его признание на диктофон, чтобы Руслану с Марком шугнуть.

— Но почему он тебе все рассказал?

— Просто он хотел уйти к Саре чистым, чтобы с ней вместе быть.

— А нотариус зачем? Главврач?

— Чтобы по закону зафиксировать его показания для суда и следствия.

Тут подоспел с кофе Никита.

— Все-таки не доверяешь ты нашей полиции?

— Я не доверяю самовлюбленному, тупому, ленивому майору. Он любое дело может профукать.

— Согласен. Этот может. Но с кладом ювелир тебя прокатил?

— Поживем — увидим.

Поздно вечером нам позвонила секретарь нотариуса. Попросила о встрече на завтра. Я сказала, что ждем завтра в первой половине дня, и назвала адрес дома, где жила мама. В восемь утра мы уже были у нее в гостях. Это не я. Это Никите на месте не лежалось. Это он решил, что нотариус ровно в восемь приедет. Мы с ним, как обычно, поспорили.

— Вот увидишь. Он приедет в восемь. Как штык, — заявил он мне.

— Часов в десять. Не раньше.

— Почему?

— Ему еще в контору заехать надо и забрать бумаги.

— Какие бумаги?

— Нужные. Не песни же он с нами петь собрался.

— А может, и песни. Вы вчера так хорошо пели. Иришка, ты откуда еврейский знаешь?

— Не еврейский. Нет еврейского. Есть идиш. Ну или иврит. У меня подружка была еврейка. Оттуда и знаю.

— И говорить на их языке можешь?

— На бытовом уровне.

— И зачем он тебе?

— В любом городке мира есть евреи. Так уж исторически получилось, что раскидало их по всему миру. Мне в любом уголке мира евреи окажут поддержку.

— Почему?

— Потому. Я не еврейка, а знаю их язык. Из этого что следует?

— Что?

— Что я хороший человек, а не юдофобка какая…

— Что ты ему на ухо шептала?

— Это не мой секрет, и я не могу его рассказывать никому. Вообще никому…

В десять часов десять минут появился нотариус. Он оповестил меня, что Натан Львович сделал меня наследницей всего своего движимого и недвижимого имущества, что он имел на момент смерти. И нотариус лично отдал мне в руки старинную книгу.

— Эту книгу я должен передать вам незамедлительно по поручению своего клиента. Остальное имущество перейдет вам в пользование согласно законодательству. Согласно завещанию, я должен был уведомить вас лично в течение суток. Вот мой телефон. Звоните в любое время дня и ночи…

— Спасибо. Почему мне?

— Натан Львович сказал, что именно вы знаете, что с этим делать, и поступите по справедливости.

Потом отошел к двери. Неуверенно повернулся ко мне…

— Вы замолвите за него слово там… — сказал он очень странную фразу и указал глазами наверх.

И что насочинял главврач Ираклий? Какие басни он рассказал старому, битому жизнью еврею?

После ухода нотариуса Никита засыпал меня вопросами. А что я могу ответить? Такой исход дела даже я не предвидела. Не укладывается в голове. Мама смотрела на меня и улыбалась: ее веселила моя растерянность.

— А где дочка политика? Та, с чьей серьги все началось? — тихо спросил Петька.

Все сразу уставились на меня.

— Что смотрите? Я думала, вы догадались. А вы не догадываетесь?

— Нет! — хором прокричали они.

И даже Грейс тявкнул. Значит, тоже ничего не понял.

— Она живет с любимым человеком. С Романом. И ждет от него детей.

— Беременная Ася? Так это дети Романа?

— Она его давно любила. С первого класса. Отец не дал бы ей с ним жить. Ему здоровый Роман был ненавистен: он его плясуном вертлявым обзывал. А зять-дурачок ему тем более не нужен. А ей такой муж в самый раз. Она его любит любого: хоть умного, хоть такого…

— Как же они жить будут? На какие шиши? — спросил Петька.

— У нее есть свои личные деньги и немалые, от деда завещанные. Им с Романом хватит, и детям их хватит. Они уже официально поженились. Будут жить и растить детей. Так что все у них будет нормально.

— Так ты все знала? Отцу ее сообщать будешь?

— Еще чего не хватало. Пусть влюбленные живут счастливо, плодятся и размножаются…

— И у Ромы отец есть. Если что, Иван поможет, — вставила слово мама.

— Она, если захочет, сама родителям позвонит.

— Получается, что все закончилось хорошо и все довольны… — подвел итог Петька.

P.S. Руслана была осуждена на пожизненное заключение в колонии строгого режима. Столько убийств за ней вскрылось. Санек Савельев тоже сел, но дали ему всего восемь лет. Мне кажется, что этого срока мало за убийство двух человек. Николай Мельников лечился в психиатрической больнице. Ночами разговаривал со своей Лидой и проклинал родного брата и его сына. Хотел им отомстить. Но однажды его нашли повешенным в больничном туалете. Экспертиза показала, что он повесился сам. Зачем? Почему? Никто не знает.