Извращенная Гордость

Она прижалась к моим плечам, ее губы приоткрылись, веки прикрылись от удовольствия. Ее хватка стала болезненной, когда она приближалась к оргазму, ее каблуки впились в мою задницу.

Я застонал, мои яйца напряглись, но я продолжал толкаться в нее, прижимая ее к стене, а затем она замерла с красивым криком. Потребовалось все мое гребаное самообладание, чтобы не быть сметенным с ней. Кряхтя, я продолжал покачивать бедрами, пока она не смягчилась, и ее голова не упала вперед для нескоординированного поцелуя.

— Не устраивайся поудобнее. Я еще не закончил с тобой. — сказал я грубо.

Она улыбнулась мне в губы, ее светлые волосы прилипли к ней и моему лбу, когда я нес ее к нашей кровати. Я бросил ее на матрас, и она возмущенно фыркнула, ее ноги уже раздвинулись в приглашении.

Я покачала головой с мрачной улыбкой.

— На колени.

Она перевернулась, подставляя свои круглые ягодицы, затем опустилась на колени на кровать. Вид ее, ожидающей меня, заставил мой член дернуться.

Я наклонился над ней и укусил за ягодицу, прежде чем притянуть ее к своему члену. Я уловил легкое напряжение ее мышц, то, как она напряглась, но она расслабилась, стала мягкой, когда я скользнул в ее киску, а не в ее задницу.

Мы пробовали несколько раз. Он всегда был моим любимым до нее, но я мог сказать, что Серафина делала это только ради меня. Ей это не нравилось, и, в свою очередь, это потеряло свою привлекательность для меня. Я хотел, чтобы Серафина сходила с ума от похоти, а не напрягалась от дискомфорта.

Я установил жесткий, быстрый ритм, мои яйца шлепали по ее киске. Серафина просунула руку под ее тело и начала поглаживать клитор, при этом проводя ногтями по моему члену, сводя меня с ума.

Наклонившись вперед, я отвел ее волосы в сторону, чтобы увидеть ее чернильные крылья. Я уже был близко, и когда я врезался в Серафину глубже, чем раньше, я, наконец, кончил. Серафина тоже была поймана моим оргазмом и поднялась, ее руки подались, когда ее собственное освобождение ударило ее. Я продолжал вколачиваться в нее, пока полностью не выдохся.

Я шлёпнул ее по заднице, прежде чем выйти и опустился рядом с ней. Она прижалась ко мне, наше дыхание было прерывистым, тела скользкими от пота. Мы обменялись медленным, долгим поцелуем.

Я обнял ее за плечи, и Серафина взяла наши руки в свои. Крылатое кольцо с бриллиантами и черными сапфирами идеально смотрелось на ее длинном пальце. Я заказал его для нее, и ювелиру потребовалось несколько попыток, чтобы получить именно то, что я хотел. Его лоб всегда покрывался испариной в тот момент, когда я наносил ему визит.

Серафина застала меня врасплох своим выбором, но она не могла выбрать лучше. Черный карбид с эбеновым центром не казался чужеродным на моей руке, как я боялся. Я никогда не носил никаких украшений и думал, что никогда не надену. О браке не могло быть и речи. Я никогда не понимал его привлекательности. Я общался с братьями, и в моем распоряжении было достаточно девушек для секса.

Я никогда не любил ни одну девушку, кроме Киары, может быть, но это был другой вид заботы. А потом пришла Серафина, мой ангел, девушка призванная быть мой величайший триумф, и она была ей, но только не так, как я думал.

— О чем ты думаешь? — пробормотала Серафина, ее голос был медленным и расслабленным.

— Что ты мой величайший триумф.

Она посмотрела на меня.

— Я королева. Ты король. И ты использовал меня, чтобы поставить шах и мат.

Ее голос был мягким и дразнящим, потому что она знала, что я не это имел в виду, больше нет.

— Если кому и поставили мат, так это мне, — пробормотал я.

— Ты сбила меня с ног, стёрла мою решимость, захватила мое жестокое черное сердце.

Она подняла голову.

— Ни у кого из нас не был поставлен мат. Мы оба выиграли. Мы есть друг у друга. У нас есть Невио и Грета.

— Чтобы выиграть, нужно было что-то потерять.

Она кивнула, но в ее глазах не было печали.

— Я потеряла. Но потеря чего-то заставляет тебя ценить то, что у тебя есть намного больше. Я ни о чем не жалею, потому что это привело меня сюда. Я люблю тебя всеми фибрами души.

Я притянул ее к себе для поцелуя, все еще ошеломленный тем, что она может любить меня после того, что я сделал. Я легонько провел пальцем по почти невидимому шраму на ее предплечье.

— И я люблю тебя, — хрипло пробормотал я. Я никогда не думал, что произнесу эти слова кому-то, хотя я признался в своих чувствах Серафине раньше. — Потому что ты каждый день бросаешь вызов моей тьме, потому что ты должна бежать, но не делаешь этого, потому что ты дала мне величайший дар из всех, наших детей и себя.

— Я с радостью встречаю твою тьму, потому что твой свет сияет на ее фоне еще ярче, — сказала она.

Я страстно поцеловал ее. У этой девушки было мое жестокое сердце. У неё всегда оно будет.

Я был жесток.

Я был вне искупления, но мне было все равно, пока Серафина ... пока Невио и Грета видели что-то искупительное, когда смотрели на меня. Я бы никогда не предал их любовь и доверие. И если кто-нибудь осмелится отнять их у меня, я покажу этим несчастным ублюдкам, кем я был для тех, на кого мне было наплевать: самым жестоким человеком Запада.

КОНЕЦ