Преследуемый Зверем Братвы

Она устраивает шоу.

Осознание этого заставляет мой член пульсировать, а мое желание к ней стремительно расти. Часть меня хочет перепрыгнуть через пропасть между зданием и прорваться через эти окна, чтобы схватить ее. Чтобы прижать ее к кровати и заставить стонать для меня.

Она знает, что за ней наблюдают. Это единственное объяснение тому, как она ворвалась в свою квартиру на днях с пистолетом, выглядя испуганной и дикой. Каким-то образом она знает. И все же она здесь, устраивает стриптиз.

Для меня.

Со стоном, моя рука проскальзывает между ног. Я обхватываю выступающую эрекцию в моих джинсах и шиплю. Но когда я снова поднимаю глаза, то вижу, что Нина останавливается и слегка вздыхает. Она оглядывает ночь — не видя меня, конечно. Но, возможно, ищет меня. Затем она поворачивается, уходит в ванную и исчезает из моего поля зрения.

Я хмурюсь и опускаюсь обратно на крышу. Мой телефон жужжит, и я сердито хватаю его, чтобы ответить.

— Что.

Мужчина смеется.

— И тебе доброго вечера, солнышко.

Я хмурюсь. Это Эрик. Потребовалось немало усилий, чтобы найти такого человека в этом городе, но я нашел. Он бывший военный и немного помешан на оружии. Но он хорош в своем деле— очень, очень хорош. Который знает каждого второго помешанного на оружии, торговца оружием и коллекционера в городе. Для получения информации, которую мне нужно знать, не было бы никого, кроме него.

— У тебя есть что-нибудь для меня?

— Нет, брат, я просто позвоНейл, чтобы проникнуться твое очаровательной личностью и насладится этими остроумными разговорными навыками.

Я хмуро смотрю в темноту. Эрик вздыхает.

— Да, у меня есть кое-что для тебя. Мне кажется, я отследил зацепку по тем кусочкам, которые ты мне дал осмотреть.

Я замираю.

— Ты так считаешь?

— В этом деле нет ничего стопроцентного, друг мой.

— Но насколько в этом уверен?

— Настолько уверен, насколько это возможно.

Я киваю.

— Хорошо.

Эрик изучил пулеметы, которые я забрал с крыши напротив, с вечеринки той ночью. Люди Виктора нашли большую часть установленных на треногах с таймерами и пультами дистанционного управления. Но они нашли не все.

— Это… ххмм… это дорого обойдется тебе, брат.

— Мне все равно, сколько это будет стоить. Расскажи мне, что ты нашел.

— Это будет вдвое больше последней цены.

Я хмурюсь.

— Прекрасно.

В трубке тишина. Наконец, я закатывая глаза, говорю:

— Ради Бога, я отправлю их сейчас.

Эрик хихикает.

— Ты не станешь винить меня за то, что я подожду, чтобы сначала увидеть.

Открывая приложение для перевода на своем телефоне, я отправляю деньги. Затем я снова подношу его к уху.

— Все готово.

— Я вижу, — говорит Эрик после небольшой паузы.

— А теперь расскажи мне, что ты нашел, прежде чем я приду к тебе, чтобы узнать, — рычу я. — И ты не захочешь, чтобы я приходил.

Он снова хихикает.

— Расслабься, друг мой. Расслабься! Итак, оружие было взято у местной оружейной банды здесь, в городе. Они мелкие, но получают списанное военное дерьмо от парня с юга, чтобы перепродать его здесь. Вот откуда взялись эти штативы.

Я стискиваю зубы и поворачиваюсь, чтобы вглядеться в ночь. Это хорошая ночь для охоты.

— Напиши мне адрес.

— Послушай, друг, я…

— Мы не друзья. Пришли мне адрес.

Я вешаю трубку. Оглядываясь через дорогу, то как раз вовремя, чтобы увидеть, как Нина выключает ночник и сворачивается калачиком в постели. Я оглядываюсь вокруг, пытаясь уловить что-нибудь, что может быть не так. Но когда я убежден, что непосредственной опасности нет, поворачиваюсь и начинаю готовиться к охоте.

Я не стучу, нет необходимости в деликатности того, что я собираюсь сделать.

Дверь скрипит, а затем отлетает от удара моего каблука. Я врываюсь, рыча, поворачиваясь, чтобы взять первого из них. Я чудовище для своих врагов. Зверь. Но для этих людей — людей, которые могли бы причинить ей боль или убить ее?

Для них я дикарь.

Мои кулаки бьют, словно молот, разбивая лица, отбрасывая нападавших в сторону через всю комнату. Моя рука находит горло, и я чувствую, как оно сдавливается под моей хваткой. Крики наполняют подвал клуба, но я уничтожаю их, как муравьев под кипятком.

А потом вдруг все замирает. Вокруг меня лежат мертвые или корчащиеся в агонии, нелегальные торговцы оружием. Я ничего к ним не чувствую. Они выбрали такой образ жизни, и так оно и будет. И кроме того, они продали оружие кому-то, кто мог использовать его, чтобы ранить или убить мою Нину. Я не могу оставить это безнаказанным.

Я поворачиваюсь к одному из них, который лежит окровавленный на полу, морщась от боли. Когда я подхожу к нему, он отшатывается. Он покачает головой и поднимает руки умоляя.

— Подожди! Стой! Подожди, парень! Подожди! Мы можем что-нибудь придумать, брат!

— Нет, не можем, — рычу я.

Он моргает.

— Черт, так ты русский?

Я смотрю на него сверху вниз.

— И что?

Он усмехается.

— Черт, чувак! Эй, та же команда!

Я хмурюсь.

— Что?

Он указывает на мои татуировки.

— Ты из ”Братвы", да?

Я молча смотрю на него. Мужчина ухмыляется и поворачивается, чтобы указать пальцем на стену позади себя. Я поднимаю глаза и из меня вырывается стон, когда вижу нацистский флаг со свастикой, приклеенный к стене.

— Та же команда, братан! Русские и Третий рейх, мой арийский брат!

С рычанием я перевожу на него взгляд.

— Тебе нужно почитать учебник истории.

Одним ударом вырубаю его. Поворачиваясь я подхожу к другому раненому. Этот вздрагивает еще сильнее, чем первый, пытаясь отползти от меня.

— Слушай, мужик, чего бы ты ни хотел, это твое, ладно? Клянусь, мужик, бери все, что…

— Вы продали это… Я поднимаю телефон с фотографией одного из треножников. — Я хочу знать, кто его купил.

Он хмурится.

— Ты его не знаешь?

— Если бы я это знал, то стал бы терять здесь время?

Он вздрагивает.

— Нет, чувак, я просто имею в виду… он один из вас.

— Прошу прощения?

— Да, русский. Братва, я думаю.

Мои брови хмурятся. Моя челюсть скрежещет.

— Кто.

— Я не знаю мужчину, просто парень. Такой же русский парень, как и ты.

— Как он заплатил?

— Наличными. — Парень ухмыляется.

— Что.

— Нет, ничего, просто… — он пожимает плечами. — Я имею в виду, что он заплатил наличными, но вторичный платеж был… — он хихикает.

— Я тоже люблю посмеяться, — рычу я. — Так почему бы тебе не поделиться этой гребаной шуткой?

— Нет, ничего особенного, приятель. Он был просто… он сказал, что мы все можем немного угоститься после того, как он попробует.

Мое лицо ожесточается.

— Чем угоститься.

— Чувак, этой русской телкой, за которой он охотился. Темные волосы, очки? Горячая задница?

Мое сердце замирает. Я поднимаю телефон и провожу пальцем по фотографии Нины, по дороге на работу, сделанной мной на днях. Я поворачиваю к нему экран

— Ее?

Узнавание отражается на его лице.

— Ага! — хихикает он. — Да, это она. Твой парень…

— Он не мой парень.

— О, ххмм, хорошо.

— Ты знаешь, как его зовут?

Мужчина качает головой.

— У тебя есть возможность связаться с ним? У тебя или у кто-нибудь из твоих гребаных друзей?

Он качает головой.

— Нет, старик, только лично. И он всегда носил маску. Он так же платил наличными.

Это все, что мне нужно услышать.

— Ну, наличные и этот горячий кусок…

Мой пистолет с треском вспыхивает, а он обмякает. Я поворачиваюсь и в быстром порядке уничтожаю всех его нацистских друзей — дерьмократов, оставшихся в живых.

Спустя две минуты как я все разрушал, я снова выскакиваю за дверь мчась в ночи к Нине.

6

Нина

Пять лет назад:

— Так странно, что я никогда не вижу тебя в кампусе.

Нейл придерживает для меня дверь, когда мы выходим из кафе. Я нервничаю. Ненавижу, когда я нервничаю. Но это мое первое свидание. Наверное, мне разрешается понервничать. Если судить по американским фильмам, которые я смотрела, то я должна нервничать.

Нейл подходит под эту роль, типичный американский светловолосый, голубоглазый спортсмен. Он первокурсник Северо-Западного университета, где я учусь. Именно там он столкнулся со мной пару дней назад во дворе кампуса и пригласил выпить кофе.

— О, мои занятия в основном в блоке триста, — я улыбаюсь, когда он идет рядом со мной.

— Блок триста? Это что-то вроде младшего класса1, не так ли?

— Так и есть.

Он хмурится.

— Сколько тебе лет?

— Восемнадцать.

— И они разрешают тебе посещать некоторые занятия из младших классов?

— Они, эээ… — Я пожимаю плечами. — Вообще-то все мои занятия — это младшие классы. Я — младший.

Нейл выглядит удивленным.

— В восемнадцать?

— Dа… — я хмурюсь, злясь, что перешла на русский. — Да.

Полтора года назад, когда Виктор привез меня в Чикаго, он записал меня в самую лучшую, самую академическую частную среднюю школу, какую только можно купить за деньги. Через неделю мне стало скучно. Москва могла бы быть адом. Моя домашняя жизнь, возможно, была ужасна. Но школа всегда была моим безопасным местом. Учеба всегда была моим спасением. И, судя по всему, я часто спасалась бегством.

Через неделю меня перевели из одиннадцатого в двенадцатый класс. Еще через несколько недель Виктор увидел, как я скучаю и поддавлена, и забрал меня, оттуда. Я сдала экзамены в частной школе, он потянул за какие-то ниточки, и я начала учиться в Северо-Западном университете на втором курсе. Мы с Нейлом одного возраста, но у нас разница в две ступени.

— Черт, ты, должно быть, гений, — смеется он.

Я улыбаюсь.

— Этого я не знаю. Наверное, я просто быстро учусь.

— Да, конечно. — Он поворачивается и улыбается мне. — Эй, я не настаиваю, но ты хотела бы пойти на вечеринку? Я даю клятву Омеги Каппы, и сегодня вечером они устраивают это безумие. Хочешь заскочить?

Я колеблюсь. Я никогда не была на вечеринке— по крайней мере, на настоящей. А я даже никогда раньше не пила. Сломленная часть меня колеблется. Новые, неконтролируемые ситуации иногда провоцируют мои триггеры. Но психотерапевт, к которому меня отправил Виктор, говорит, что я должна пробовать что-то новое, “расширить свою зону комфорта”.

Когда я думаю об этом таким образом, я почти готова посмеяться над собой. С чего бы мне нервничать? Я пережила ад, который никто из моих одногруппников даже не может себе представить. Вечеринка братства — это не то, с чем я не могу справиться.

— Я имею в виду, никакого давления. Если ты не чувствуешь…

— Конечно!

Нейл усмехается.

— Верно.

Спустя пятнадцать минут, я оказываюсь в совершенно новой обстановке. Меня окружают студенты колледжа, собравшиеся на первом этаже потрясающего дома, в котором находится братство. У меня в руке пиво — мое первое пиво. Глухи удары музыки проходят через меня.