Андрей

Глава четвёртая

Семён Аркадьевич прошёл в дом, и Андрей, включив чайник, начал сервировать стол. С одной стороны, он был очень рад видеть учителя, а с другой… В душе́ появилось предчувствие, которое совсем не нравилось Андрею. Ой, неспроста приехал Семён Аркадьевич! Не просто поздороваться.

Когда-то давно, четырнадцать лет назад, Семён Аркадьевич казался двенадцатилетнему Андрею пожилым. Теперь, когда учителю исполнилось семьдесят, — Семён Аркадьевич сам рассказал, что недавно отпраздновал такую шикарную дату, — теперь Андрею казалось, что учитель выглядит совсем молодым и подтянутым. Стрельнув тёмными глазами в Тамару Константиновну, которая тоже пришла к столу, проявляя вежливость и гостеприимство, Семён Аркадьевич устроился на стуле поудобнее и поправил довольно густые седые волосы.

— Знакомьтесь, — спохватился Андрей. — Это Тамара Константиновна, моя тётя. А это Семён Аркадьевич, мой учитель. Семён Аркадьевич, тётя — ваша коллега. Она преподавала в школе иностранный язык, только немецкий.

— Вот это я хорошо зашёл! — воскликнул гость.

Андрей утвердился в своём подозрении, но вида пока не подавал. Улыбаясь, разливал чай.

— А вы давно работаете в Заречном, Семён Аркадьевич? — спросила Тамара Константиновна.

— Сорок восемь лет, сразу после окончания института.

— Тогда понятно. Я уехала больше пятидесяти лет назад, потому и не знаю вас.

— Вы местная?

— Да. После окончания школы уехала учиться в город, а вернулась вот только этим летом.

— А я наоборот… Приехал сюда по распределению из большого города, расположенного в соседней области. Думал, три года отработаю, и поминай, как звали. Ан нет. Жизнь распорядилась по-другому. Встретил девушку, женился. Аня моя не хотела в город ехать, остался и я. И знаете, ни разу не пожалел, ни секунды.

— А кто ваша жена? Может, я знаю её?

— Аня, девичья фамилия у неё была Лыкова. Она в администрации секретарём работала много лет.

Тётя Тома странно посмотрела на гостя, встала из-за стола и вышла из кухни, однако через пять минут вернулась со старым альбомом в руках.

— Вот, это нас в десятом классе запечатлели, — Тамара Константиновна показала большую фотографию со множеством овальных портретов, расположенных рядами. Посредине снимка располагалось фото Зареченский школы. — Вот Аня Лыкова.

Семён Аркадьевич осторожно взял альбом и провёл ладонью по фотографии.

— Да, это моя Аня, — задумчиво сказал он. — Её не стало шесть лет назад.

— Да, я знаю, — кивнула Тамара Константиновна. — Мы же сейчас все поддерживаем друг с другом связь через социальные сети, почти всё друг о друге знаем. Многих знакомых удалось найти.

— Можно, я на телефон сниму это фото? Хоть и бликует, ничего страшного.

— Можно, конечно! — кивнула Тамара Константиновна.

Андрей молчал, с интересом наблюдая за тётей Томой и Семёном Аркадьевичем. Ему в голову пришла странная мысль… Впервые в жизни он почувствовал себя свахой, и самому стало смешно.

Однако сбить Семёна Аркадьевича со следа было не так просто.

— Андрей, — заговорил учитель, принимаясь за вторую чашку чая. — Ты знаешь, что в Заречном теперь две школы?

— Их всегда было две. Просто одна была вечерняя, — кивнул Андрей.

— Да, именно. Но вечернюю закрыли десять лет назад. В помещении сделали ремонт. А школа стала филиалом Зареченский средней школы, только там теперь занимается начальное звено, с первого по четвёртый класс. Директор обеих школ, которые, по сути, одна, — ваш покорный слуга. Думал, на пенсию выйду, рыбачить буду, в огороде возиться, а мне директорство настойчиво предложили в управлении. Не смог отказаться.

— Поздравляю, — улыбнулся Андрей.

— Надеюсь, что есть, с чем. Стараюсь, Андрей. Так вот. Ты знаешь, что во всей школе, в обоих филиалах, мужчин всего двое? Я и рабочий по обслуживанию зданий Юрий Васильевич, который старше меня на три года? У нас даже трудовик и физрук — женщины. Дворник — и тот женщина. Охранники на входе — женщины, в обоих филиалах. К чему это я?

— И правда, Семён Аркадьевич, к чему?

— А ты, оказывается, успешно окончил иняз, Андрей! И сидишь молчишь. У тебя педагогические дисциплины в приложении к диплому есть?

— У меня магистратура по педагогике, Семён Аркадьевич. Но я, если честно, совсем не вижу себя в этой отрасли.

— Достаточно того, что я тебя там очень хорошо вижу, просто замечательно вижу, Андрей!

— Семён Аркадьевич… Ну нет, — пытался увещевать гостя Андрей. — Сейчас дети совсем другие. Даже когда я учился, мы были не такие. Думаю, я не справлюсь.

— Для начала будешь курировать начальную школу. И у нас наконец-то появится возможность преподавать иностранный язык со второго класса, а не с пятого. Вот, Тамару Константиновну тоже в помощь пригласим. У нас часов для всех хватит.

— Нет, я своё отработала, Семён Аркадьевич, хотя спасибо за предложение. А племяннику с радостью помогу, чем смогу, на первых порах. Поддержу.

— Тётя Тома! — Андрей удивлённо посмотрел на Тамару Константиновну. — То есть, вы с Семёном Аркадьевичем всё за меня решили?

— Андрюша… Думаю, Семён Аркадьевич абсолютно прав. Ты справишься, и ты станешь прекрасным педагогом.

— Давай, Андрей, — радостно подхватил гость. — Тем более, у тебя стройка, и субсидия совсем не помешает. После нового года документы подашь, к концу следующего года получишь средства на счёт. Разве плохо? А я хоть спокойно работать буду. А то все мысли о том, кому школу потом оставить, когда уйду. Хочется передать в надёжные руки. Чтобы мой труд даром не пропал.

У Андрея было такое чувство, что его затягивает огромная воронка, и сам он не в силах повлиять на ход событий. Всё решено. Если он придёт в школу, то уже никогда не уйдёт оттуда.

— Семён Аркадьевич, можно, я подумаю до понедельника?

— Можно, конечно. Хорошо подумай, Андрей, крепко. А в понедельник я тебя жду… Так… С утра я в управлении, после обеда педсовет… Жду после трёх. И с тётей ещё поговори, вдруг Тамара Константиновна передумает.

— Нет, — покачал головой Андрей. — Вот это нет. У тёти Томы давление скачет. А учительский труд — далеко не самый лёгкий.

— Молодец, всё верно. Родных людей надо беречь.

Семён Аркадьевич опять бросил на Тамару Константиновну бойкий взгляд, и на душе у Андрея потеплело.

* * * * * * * * * * *

… В субботу Андрей заехал за Ларисой, и они провели вечер в неплохом кафе. В Заречном открылись несколько подобных заведений, но Андрей в них совсем не ориентировался. Пришлось довериться Ларисе.

Лариса в этот вечер казалась Андрею ещё красивее, чем при первой встрече. Ей очень шло чёрное платье с глухим воротом и застёжкой на спине. Платье позволяло любоваться открытыми руками Ларисы, красивыми плечами и коленями.

Вечер прошёл прекрасно. Лариса умела поддерживать беседу как-то легко и приятно, без занудства и затянувшихся пауз. Им было, о чём поговорить: оба пережили развод и предательство любимых людей. Лариса нравилась Андрею всё больше, но при этом он отчётливо понимал, что голову не теряет. Голова была на месте, и Андрей наблюдал за стремительным развитием собственного романа как бы со стороны.

Как и предполагал Андрей, когда он подвозил Ларису к её дому, последовало приглашение на чашку кофе. Андрей размышлял о том, насколько упростилось всё с тех пор, как он повзрослел. А он совсем упустил из вида этот момент, потому что сначала был женат, а потом ему меньше всего хотелось отношений.

Они и вправду пили кофе, сидя за столом в тесной, но уютной кухне.

— Мне предложили работу, — сказал вдруг Андрей.

— Где? — Лариса, отставив чашку, с интересом смотрела на Андрея.

— Здесь, в Заречном, конечно. Директор школы приезжал в гости. Он раньше был моим учителем по английскому. А теперь хочет, чтобы я стал его заместителем и курировал начальную школу.

— Андрей, тебе оно надо? Тяжёлый, неблагодарный труд!

— Нелёгкий труд, ты права. Но почему неблагодарный? Вот в этом не согласен с тобой. Моя тётя более сорока́ лет отдала школе. Ей до сих пор ученики всех возрастов постоянно звонят и пишут, не забывают о ней.

— Наверно, и субсидией тебя соблазняли? Специальной программой поддержки земских учителей?

— А то! Конечно.

— Андрей… Это же кабала на пять лет.

— Лариса, так я никуда отсюда уезжать не собираюсь.

— Упрямец, — вздохнула Лариса.

Она встала, подошла к Андрею вплотную и провела рукой по его щеке. Андрей почувствовал, как голову обволакивает туманом, а сердце застучало тяжело и громко. Он потянул Ларису на себя, коснулся губами её мягких, податливых губ и услышал её тихий, сдавленный стон. Условности, которых практически не существовало в общении изначально, были окончательно отброшены.

Ночь с субботы на воскресенье Андрей провёл у Ларисы. Тётю Тому он предупредил, чтобы она не волновалась. Лариса удивилась тому, что он отчитывается, как маленький, но Андрея было не смутить подобными замечаниями.

* * * * * * * *

В воскресенье вечером Андрей и тётя Тома пили чай после ужина.

— Что решил по поводу школы, Андрюша? Завтра ответ давать.

— До сих пор ничего, тёть Тома. Думаю.

— А мне кажется, ты сразу принял решение, — осторожно заметила Тамара Константиновна.

— Ну хоть поломаться-то дайте, — рассмеялся Андрей.

В этот момент как-то странно залаял Мишка. Так, как он лаял на своих: отрывисто и на высокой ноте, с повизгиванием. В ворота позвонили.

— Странно, — нахмурился Андрей, вставая. — Кто это может быть?

— Третий раз за неделю, — покачала головой тётя Тома. — Бог троицу любит.

Андрей вышел во двор и открыл ворота под аккомпанемент Мишкиного визгливого отрывистого лая. У ворот стоял Пашка с двумя рюкзаками в руках.

— Пашка! — Андрей быстро забрал рюкзаки и закрыл ворота, когда сын шагнул во двор — Ты почему не предупредил-то? Я бы за тобой приехал.

— Да ладно, пап, я ведь уже не маленький, вполне могу сам добраться, — как-то туманно ответил Пашка.

— Быстро в дом. Сам он может! Ты посмотри на себя: зуб на зуб не попадает, куртка вся промокла!

Андрей продолжал ворчать, потому что боялся другого разговора и оттягивал тот момент, когда нужно будет задать главный вопрос. Пашка никогда не приезжал без предупреждения, да ещё посреди учебной четверти. Значит, что-то случилось. Вопрос в том, плохое или… очень плохое?

Когда Пашка съел две больших порции горячего ужина, а потом выпил огромную кружку чая с вареньем, он заговорил сам.

— Я с этим поссорился. Навсегда уехал от них.

— С отцом? — охнула тётя Тома.

— Нет, — с укоризной ответил Павел. — Папа у меня один.

Он исподлобья посмотрел на Андрея, так, словно чем-то недоволен, но Андрей и тётя Тома знали, что у Пашки просто такой способ выражать свои чувства сейчас, на данном возрастном этапе, и не обижались.

— Этот… мачо-фигачо… Как только мамы дома не было, пытался меня строить, особенно, когда выпьет. Типа, уважай отца. Отец нашёлся! Всё простить не мог, что я его не признаю и отцом не называю.

— А как ты его называешь?

— Никак. Ну иногда по имени-отчеству. В общем, однажды он разозлился, и мне подзатыльник прилетел. Но тогда я не готов был, не ожидал. А после того случая, как только мы дома вдвоём оставались, я телефон наготове держал. Как мамы нет, так начинается: пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю, что. Вчера мама допоздна работала, а этот с шабашки навеселе пришёл, ну и начал опять… И затрещина мне опять прилетела, второй раз. А я на видео всё записал: и маты все его, и то, как он треснул мне. Потом запись одному надёжному дружку переслал, который точно не проболтается. А сегодня у мамы выходной, вот я с утра и выдал им всё. Сказал, либо они меня к тебе насовсем отпускают и не лезут вообще к нам, либо я иду в полицию и в отдел опеки, и обо всём рассказываю. Сказал, что копия есть у записи, и она хранится в надёжном месте.