На грани возможного

Глава 40

Квинн

День сто тринадцатый

Квинн бросилась к ним.

— Бабушка!

«Черный ястреб» низко пронесся.

Горожане вскрикнули и пригнулись, когда огромный механический зверь промчался над ними, отбрасывая угрожающую тень.

С крыш, заваленных мешками с песком, стрелки Фолл-Крика открыли огонь по вертолету. Как минимум два из украденных пулеметов M60 с ленточным питанием начали стрелять.

Черный ястреб свернул и продолжил движение. Он пролетел мимо них до конца дороги, затем резко повернул и направился обратно в их сторону.

Он вилял взад-вперед, уклоняясь от огня стрелкового оружия, петляя туда-сюда как дракон. Как доисторическое чудовище, охотящееся на людей, пытаясь уничтожить их как испуганных мышей.

Стрельбы пока не было. Но это не значит, что враги не откроют огонь.

Квинн неслась к бабушке и детям, двигаясь против потока напуганных людей, локти и колени сталкивались и врезались в нее. Ее измученные мышцы болели, ребра пульсировали.

«Черный ястреб» над ней выровнялся. Затем пронесся вперед на пару сотен ярдов и завис над прачечной на углу. Снаряды АК и AR звякнули о его бронированное брюхо.

С огромным грохотом, как гром, открылись его миниганы.

Вертолет выпустил струю огня прямо в здание. В небе пронеслась 70-мм ракета. Она взорвалась и снесла половину крыши.

Звук, как будто рвется сама ткань мира. Сильный надрывный грохот разорвал барабанные перепонки Квинн.

Она махнула бабушке в сторону брошенного грузовика доставки.

Бабушка замедлила шаг. Ее спина согнулась почти вдвое. Без трости вес ребенка оказался слишком велик для ее старых костей.

Квинн протянула руки.

— Давай я возьму его!

Бабушка сунула ребенка ей в руки.

Его звали Джоуи. Он везде носил с собой голубого плюшевого зайчика, но сейчас его с ним не было. Возможно, это объясняло его крик.

Он был тяжелый и извивался. Его руки и лицо покрылись липкими соплями и слезами. Порезы на руке Квинн так сильно жгло, что она чуть не уронила Джоуи.

— Убирайся отсюда! — прохрипела бабушка, отмахиваясь от нее.

Не обращая на ее слова внимания, Квинн повернулась к трем мальчикам.

— Бегите! Давайте! Бегите в школу!

Их глаза расширились от шока и страха, но они повиновались. Тина Ганди промчалась мимо. Заметив их, она замедлила шаг и жестом приказала им следовать за ней. Вместе они побежали к школе.

Над центром города «Черный ястреб» кружил выше, чтобы избежать попадания из стрелкового оружия. Различные группы охраны выскочили из укрытий и открыли по нему огонь из своих AR и AK. Еще больше M60 рассекали воздух, подгоняя вертолет вверх.

С ревом он развернулся, нацелив свои 7,62-мм мини-пушки, чтобы их уничтожить. Короткая вспышка. Один из M60 замолчал.

Их длинноствольное оружие казалось невероятно хлипким по сравнению с вооружением вертолета. Как водяные пистолеты. Детская забава.

— Пошли! — закричала Квинн. — Вперед! Вперед!

Бабушка споткнулась. Ее трость стукнулась об асфальт.

— Бабушка! — Квинн потянулась к бабушке, с трудом удерживая визжащего ребенка. Свободной рукой она поставила Молли на ноги. — Мы должны идти!

Они по-прежнему находились в сотне ярдов от школы.

Бабушка неуверенно покачивалась.

— Ты иди…

— Я тебя не брошу!

«Черный ястреб» развернулся и понесся назад для еще одного смертоносного захода. Он направился прямо к ним. Невероятно громко ревели его двигатели. Роторы били по воздуху с яростью могучего ветра.

Он уже так близко. Достаточно близко, чтобы видеть пилота через лобовое стекло. Достаточно близко, чтобы разглядеть сдвоенные мини-пушки, направленные на них.

— Бабушка! — Ее рот открывался; Квинн кричала, но не слышала звуков, вырывавшихся из ее собственного горла. — Бабушка!

«Черный Ястреб» с ревом приближался к ним, стреляя из миниганов.

Время остановилось.

Квинн видела все как в ужасно замедленной съемке, с технической четкостью.

Вертолет стрелял снова и снова. Он обстреливал дорогу, целясь в остатки горожан, пытавшихся спастись бегством. Он выпускал залп за залпом по американским гражданам.

Каждый звук, который когда-либо существовал, всасывался в пасть этого рева. Великая громыхающая смерть обрушилась на них.

Квинн попятилась, на мгновение ошеломленная.

Это походило на падение в ледяную воду. Абсолютный шок от происходящего.

Мощные выстрелы поражали цели. Бетон брызгал из зданий, летели кирпичи, взрывались куски асфальта.

Грузовик доставки дребезжал. Тротуар, казалось, дрожал под ее ногами. Сам воздух сотрясался от подземных толчков.

От этого никуда не деться.

Нет времени бежать. Негде спрятаться.

Что-то тяжелое врезалось в нее. Она упала набок, тяжело ударившись коленями позади грузовика. Джоуи вскрикнул от боли.

Квинн прижалась к тротуару. Ребенок все еще оставался у нее на руках. Инстинктивно она обхватила его маленькое тело, прижав его к своей груди.

Камешки и грязь царапали ей щеку, все тело дрожало. Роторы грохотали. Ветер трепал волосы и одежду Квинн.

В воздух взметнулись обломки и пыль. Стекло, искореженный металл и каменная кладка осыпали ее тело. Скрежещущий, стучащий шум вибрировал в ее костях, в ее клетках, в ее зубах.

Неожиданно ужасный грохот резко прекратился.

Ошеломленная, Квинн подняла голову, череп пульсировал. Мысли приходили судорожно и разрозненно.

Она почувствовала вкус пыли во рту. Медную кровь. В ушах звенело.

Еще один громоподобный рев. Ее грудь сжалась. Это не вертолет. Неровный звук выстрела из «Браунинга» М2 наполнил воздух, когда он стрелял с крыши школы. Рейносо защищал их оттуда.

Тяжелые снаряды разорвались, когда М2 открыл огонь по «Черному ястребу». Трассеры прочертили полосу в небе.

Вертолет закрутился и резко полетел на юг, отказавшись от атаки.

Джоуи под ней пронзительно кричал, рот раскрылся в красном круге, лицо покрылось пятнами и покраснело. Но он жив. Живой и невредимый, кроме царапин на руках.

Квинн поднялась на колени. Глаза слезились, она кашляла, отчаянно пытаясь отдышаться. Пыль забила ее легкие.

Пыль повсюду. Пыль на коже, в одежде, в глазах и во рту, прилипшая к языку.

Люди кашляли, всхлипывали и кричали. Кто-то стонал. Сквозь дымку на земле появились фигуры. Фигуры двигались, пытаясь подняться. Некоторые не сдвинулись с места.

— Бабушка, — прохрипела она. А потом громче: — Бабушка!