Другой
- Автор: Томас Трайон
- Жанр: Триллеры / Ужасы
- Дата выхода: 1993
Читать книгу "Другой"
5
Жарко. Все жарче и жарче.
День за днем, ночь за ночью лето расцветает, разгорается. Каштан стал темно-зеленым, широкие листья блестят кожаным, восковым блеском, на ветвях полно маленьких колючих шариков. Газон зарос одуванчиками, крабовой травой, сорняками. Мистер Анжелини толкает газонокосилку — клик-клик-клик-клик — на квадратном газоне за домом Перри, в то время как — снип… снип… снип… — в розовом саду возле каретника Нильс обрезает дедушкины розы «Император».
Снип…
Стальные лезвия ножниц блестящие и острые, они разделяются с ощутимым усилием и издают приятный щелчок, прежде чем цветок падает на землю. Но Нильс не замечает этого, его мысли далеко. В области магии, если быть точным. Все тот же фокус — снип, — тот, что он готовил к представлению в амбаре. Очень трудный фокус, а тут еще тетя Жози уехала, и пришлось заново соображать, как наилучшим способом оформить свой подвиг. Снип.
Набрав внушительный букет, он пошел повесить ножницы в кладовую на крючок рядом с отцовскими рыбацкими сапогами. У мистера Анжелини все инструменты по контуру обведены на стене голубой краской, так что сразу видно, где что висит.
Услышав какой-то звук, он посмотрел через дверь в вентиляционный ход и увидел работника, молча следившего за ним.
— Привет, мистер Анжелини!
Какой странный был взгляд в этих темных, с красными прожилками глазах под широкополой соломенной шляпой. Потом, как бы машинально, старик поднял руку в приветствии и тут же безвольно уронил ее.
— Все в порядке, мистер Анжелини, — сказал Нильс, коснувшись его рукава. — Это не ваша вина. Все будет нормально.
Мистер Анжелини пробормотал в ответ: «Scusame», погрузил мешок с удобрениями на тачку и пошел прочь.
Замечательные запахи доносились с кухни: Винни пекла один из своих вкуснейших тортов.
— Я вытер ноги, — поспешил успокоить ее Нильс, когда сетчатая дверь захлопнулась за ним, и он прошагал мимо корзин с бутылками имбирного пива, оставляя дорожку стриженой травы до самой раковины. С привычной иронией Винни покачала головой. Сколько лет пытается она приучить детей Перри не пачкать ее полы! Осенью листья, зимой — снег, весной — грязь, летом — половина газона, не меньше.
Привыкшая вечно поучать, она внимательно следила за тем, как он раскладывает розы на доске, достает кабинетную вазу и собирается наливать в нее воду.
— Поосторожнее с ней — это любимая ваза твоей бабушки! Если ты собираешься ставить розы на пианино, подставь под вазу блюдце. Обязательно!
— Вовсе не на пианино, это для мамы. — Пододвинув кресло к раковине, он открыл кран.
— Нильс, что ты там делаешь?
— Смываю жучков.
— Жучков?!
— В этом году очень много июньских жучков и…
Она подняла глаза к небу.
— О, Господи, в моей раковине!
— Когда ленч?
— А когда положено?
— В полдень.
— Вот именно, сэр. Еще нет и одиннадцати.
— Что будем есть?
— Крокеты.
— Кро-кет-ты? Фу! А что на ужин?
— Как ты можешь думать об ужине, если еще ленча не было?
— Просто спрашиваю.
— А какой нынче день?
— Пятница.
— Стало быть, что будет на ужин?
— А-а… Рыба. Селедка?
— Селедки нет в продаже.
— Рыба-сабля?
— Слишком рано для сабли, если ты не хочешь есть соленую, конечно. Сегодня будет пикша — если Сэм Клиппер привезет ее.
— Пикша. Ик-ша!
— Если только будет кому есть ее.
— Почему?
— Потому что пятница, вот почему: твой дядюшка в Американском Легионе, меня пригласила в гости Дженни, у тебя репетиция хора, а у твоей матушки нет аппетита, так что, кроме бабушки, некому есть пикшу.
— Прекрасно — полный желудок заставляет меня пердеть. А когда я пукаю, я не могу хорошо петь, и профессор Лапинус делает мне замечания.
— Говорят, рыба полезна для мозгов, — отметила Винни, поглощенная сложными маневрами носа утюга вокруг пуговиц на штанах. — Ничего тебе больше не надо, если умеешь пользоваться тем, чем наградил тебя Господь. Нии-ииИИИЛЬС! Убери это чудовище с моей кухни!
С самым что ни на есть ангельским ликом Нильс взял хамелеона, которого нарочно посадил на разноцветную коробку с печеньем, чтобы посмотреть, пожелтеет он или посинеет. Он сунул его за пазуху и снова встал на кресло, ставя розы одну за другой в вазу.
— Нильс, ангел, зачем ты берешь это кресло? — Кресло было настоящий Хичкок, с плетеной спинкой, антиквариат.
— Стоять на нем, — сказал он, будто она сама не видела.
— Кто бы мог подумать! Но ты ведь уже давно вырос и можешь достать до крана без… — Она воззвала к Господу: — Боже, как в этом доме дети обращаются с вещами. Клянусь, салемские качалки развалились бы от такого обращения.
— Правда, что Буффало Билл сидел в этой качалке?
— Оставь меня. Я не настолько старая.
Старая или нет, но она командовала в этой кухне задолго до того, как он и Холланд появились на свет; Винни — ее уютное лицо всегда пылает кухонным жаром, на шее всегда висит связка прищепок, все время она гладит, взбивает, выбивает пыль, кормит, вытирает, режет, штопает, моет, готовит…
— Что ты делаешь? — воскликнула она, видя, как он, оттопырив зад, подпрыгивает на деревянном сиденье кресла в такт музыке.
— Это такое танцевальное па. Торри меня научила. Видишь…
— Брысь! — Приказ командира. Она смахнула его с кресла могучей рукой и выключила радио. — Твоя сестра не учила тебя плясать на старинном кресле. — Начав разговаривать, Винни мгновенно переходила на крик, как если бы общалась с глухим или иностранцем. Согнав его с кресла, она потуже стянула волосы косынкой и стерла испарину со лба, поскольку в кухню вошла Ада с узлом постельного белья.
— Я сняла белье со всех постелей, кроме Александры, займись, когда будет время, — сказала Ада, передавая узел Винни, а та забросила его в заднюю дверь. В это время прозвенел таймер духового шкафа, и Нильс голосом ведущего радиопрограммы сказал:
— «Звякните мне, мисс Блу!»
— О, Боже, я забыла про торт — надеюсь, он не сгорел. — Винни взяла прихватку и кинулась к духовке, линолеум квакал под ее ногами. Она распахнула дверцу, выхватила лист и выложила на стол два коржа для торта. Потом вытащила из духовки второй лист с двумя дополнительными небольшими формочками и выключила газ. — Горячие, о Боже. Хочу сперва приготовить маленький тортик для миссис Роу.
— Не думаю, что она хорошо питается с тех пор, как от нее ушла миссис Куни, — сказала Ада, вытаскивая резиновые кольца для консервирования из комода.
Винни выключила утюг, вытащила гладильную доску в кладовку, вытащила корыто, поволокла его, лавируя между корзинами с бутылками имбирного пива.
— Нильс, детка, — сказала Ада, — надо выставить имбирное пиво на солнце, а то оно никогда не дозреет. — Взгляд ее стал строже. — И будь добр, убери свой велосипед с дороги, а то твой дядя приедет и раздавит его.
Нильс вздохнул. И почему он должен отдуваться за других?
— Это не мой велик, а Холланда. У моего камера спущена. И все равно дядя Джордж уехал в Американский Легион, поэтому он не может приехать. Но я уберу его, — сказал он, заметив ее предостерегающий взгляд. — Ада, правда, что Буффало Билл сидел в нашей салемской качалке?
— Ну да, сидел. Это историческое кресло.
— А зачем он приходил сюда?
— Он выступал здесь со своим представлением «Дикий Запад». В театре, что в «Дубовой Роще». Когда вас, мальчиков, еще не было на свете.
— Да, но что он делал здесь?
— В доме? Ну, он ведь был другом дедушки Перри, насколько мне известно. Они познакомились случайно — у дантиста. И у них стало вроде как традицией вместе ходить к врачу. Твой дедушка свято верил во всякие традиции. У него было много знаменитых друзей. Марк Твен, и Буффало Билл, и миссис Стоу…
Да, конечно, женщина-писатель. Ах, восклицала она, вы не знаете папашу Перри, Лукового Короля? Фермер? Чепуха: он ходит в гетрах, а летом у него всегда в петлице бутоньерка. Так гордится своими розами. Гордость и традиции, вот что такое папаша Перри. Поэтому он отдал свои деньги городу? Нильс хотел знать. Да, он отдал свои деньги, потому что обладал величием духа. И после смерти бабушки… да, он считал это своим долгом. И памятный обед в его честь дается каждый год, потому что он думал о других людях не меньше, чем о собственной семье. Это не публичная демонстрация или что-то в этом роде, но скромный ритуал, отдание чести великодушию единственного в своем роде человека.
— И потому мы пьем за него тоже, — сказал Нильс.
— «потому что мы его внуки, Холланд и я, и мы тоже верим в традиции»! — и выскочил через вращающуюся дверь, нагруженный серебряной вазой с розами для мамы, а Ада крикнула ему вслед, чтобы он не забыл вытащить корзины с имбирным пивом на солнце.
— Милый, они такие красивые, — сказала Александра, когда он принес розы в ее комнату. Она сидела в обитом ситцем кресле, подперев ладонью подбородок, с «Антонием Беспощадным» на коленях. — 1200 страниц — это слишком длинно. Настоящий «Гаргантюа». Но я иногда забегаю вперед, когда читаю.
Ему было приятно то, что она сказала, — она так редко интересовалась тем, что будет впереди.
— В ней 1200 и еще 24 страницы. Но ты ведь быстро читаешь. Мисс Шедд говорит, что если ты уж начнешь читать, то не остановишься. — Он взял у нее книгу и, присев на пуфик у туалетного столика, прочитал несколько страниц вслух. — Ты что? — остановился он при виде бледной улыбки, возникшей на ее губах.
— Просто подумала, как все переменилось. Когда вы были маленькие, я читала вам вслух. Каждый месяц, когда приходила «Добрая Домохозяйка», мы читали продолжение романа Мартина Джонсона об Африке. Мартин и… как звали его жену?
— Оса. — Он закрыл книгу, заложив пальцем.
— Да, Оса. Вы оба думали, что это ужасно смешное имя для женщины-охотницы. И еще там был Том — Водяной Ребенок…
Нильс засмеялся.
— И Упрямый Томми.
— Упрямый Томми? Не помню такого.
— Нам Ада читала про него. Это был кот.
— Кот? — Она нахмурилась, припоминая, прижала кончики пальцев к вискам. — Я помню, был поросенок Нуф-Нуф. Его зажарили с яблоком во рту, бедная жирная свинка. Один из любимцев Холланда, правда?
— Не-ет — он любил историю с подменным ребенком, помнишь? В книге волшебных сказок.
— Подменный ребенок? О, какая страшная история. Как может она кому-нибудь нравиться? — Она встала с кресла, подошла к окну, отодвинула занавеску и долго смотрела вниз, на беседку, прижав руку к груди, будто у нее началось сердцебиение. — Бедная тетя Фанюшка, как печально, что ей пришлось проделать весь этот путь сюда только для того, чтобы ее укусила пчела.
— Оса — это была оса, — сказал Нильс. Он взял фотографию благотворительного бала и улыбался отцу в платье и резиновых сапогах.
— Да, милый, оса. И почему-то из всех она укусила именно ее.
Это было ужасно. Как только они увели тетю Фаню в дом, вызвали доктора Брайнарда, но все его уколы и пилюли не помогали, все тело ее свело судорогой, дыхание было затрудненным; в конце концов ей пришлось вернуться в Харкнесс Павильон в Нью-Йорке, где тетя Жози могла быть рядом с нею. Вздохнув, Александра уселась снова, потянулась, взяла щетку для волос, причесалась, положила на место.