Желтый жилет

Глава 1

Прозвенел будильник.

Я вытащил из-под подушки телефон и спросонья потыкал в большую белую кнопку в нижнем углу экрана, пытаясь быстрее заткнуть это сатанинское чудище, призванное высасывать из людей радость.

Лишь в последнее время я начал замечать, что какую бы замечательную мелодию ты ни поставил на звонок, через пару таких вот будних дней первые же ее ноты заставят тебя в ужасе содрогаться и испытывать неконтролируемую агрессию вкупе с желанием раздолбать что-нибудь молотком.

— Ох, тяжко…

С губ сорвался унылый вздох, и я перевернулся на другой бок.

Вставать отчаянно не хотелось. Мой организм только нащупал тот сладостный миг, когда тело принимает идеальное положение и сливается с постелью, как настало время подниматься и делать свою работу. И пусть работа представляла собой бесполезное сидение шесть часов на стуле под очередной сезон заунывного сериала, где не поднимаешь ничего тяжелее ложки, я считал, что сон – лучшее, что только случалось с человечеством за все миллионы лет эволюции, посему расставаться с ним было настоящей пыткой.

Ну, да к черту софистику.

Др-р-р… Др-р-р…

Снова зазвонил будильник. Пять минут, что я отвел себе на процесс «просыпания», прошли на удивление быстро, и пришлось подниматься.

Такие себе условия. Односпальная койка, сваренная из нескольких труб и решетки, вонючий матрас, весь в каких-то темно-желтых пятнах и разводах, настолько старый, что все внутренности его свалялись в тройку твердых горок, больше напоминая по удобству холодные камни, от чего засыпалось с великим трудом, и то если нащупаешь эту грань между болью и комфортом. О подушке и вовсе стоит промолчать, проще зарыться головой в мусорку, там и то клопов меньше. Лишь постельное белье я привез с собой, однако ж и оно спустя неделю представляло жалкое зрелище.

Но ничего. Месяц-другой, привыкаешь, и становится не так тоскливо.

Я сел, ощущая, как ходит под задницей ходуном ненадежная конструкция, и протер опухшее лицо ладонью. Не стоило перед сном баловаться чаем. Или всему виной то соленое сало, которое я навернул за ужином?

Я поправил съехавшие набок тонкие спортивные штаны – треники, как их называли в народе – и привычными движениями заправил их в черные махровые носки. Раздеваться для сна тут не стоило: на днях единственному обогревателю пришел капут, и ночи становились весьма неприятными. Повезло, что сентябрь в этом году выдался более-менее теплым.

Койку со всех сторон укутывал антикомариный полог, белая сетка на манер балдахина. Когда я только приехал, комары едва не сожрали меня живьем, и лишь это приспособление хоть как-то спасло от неминуемой гибели, за что я был ему безмерно благодарен. Если бы еще не дурацкая доставка, задержавшаяся на два дня… Вот и доверяй после этого интернету.

Я откинул полог в сторону, сунул ноги в свои неубиваемые резиновые тапки.

Сразу же передернулся. Тапки оказались холодными, такими только людей пытать. Поэтому я торопливо выбрался наружу с грацией селедки, стараясь не сбить с трудом зацепленную на гвоздики сетку, и прошаркал ровно метр в сторону, где на единственной вешалке из проволоки висели кучей все мои рабочие вещи.

Черная футболка, черные штаны, черный свитер и тонкая куртка – вот и вся форма, купленная на свои кровные. Снаряжение бойца со злом, как пошутил однажды напарник. Стена пред ликом местных алкашей и дворников, каждую ночь пытающихся что-нибудь свистнуть. Причем факт ловли на горячем никого не смущал, и на следующий день они возвращались подобно мотылькам, летящим на губительное пламя.

Я похрустел позвоночником. Шея была как деревянная, тут хоть сто лет разминай, поможет только старый-добрый спирт. Да и суставы начало в последнее время ломить. Видимо, холодает.

Взгляд с горестью метнулся в сторону молчаливого обогревателя.

— Да уж…

Начальник сказал ждать. Либо покупать на свои деньги, чего мне делать совершенно не хотелось. Не для того я устраивался на разовую подработку, чтобы тут же все заработанное и оставить.

Напоследок брызнувшись дезодорантом, чтобы согнать с себя запах плесневелого вагончика шесть на два метра, я открыл дверцу и вышел, что называется, в «приемную».

— Вечер добрый, Борисыч. Ну как, тихо все?

Борисыч, шестидесятилетний дедок, щеголяющий полной челюстью золотых зубов, отвлекся от выкрученного на всю яркость экрана телефона, и махнул рукой.

— Да тихо, что здесь днем-то случится, — он поправил очки и перелистнул видеоролик. — А, бригадир только заскакивал. Спрашивал, не видали ли мы тут коробку электродов.

— И что, нашли?

— А хрен его знает. Забудь. Пока у нас в журнале на охрану не поставлено, пусть сами ищут. Наверняка стащил из своих кто и не признается.

Кивая головой, я вытащил из-под полки с водой свои черные кожаные кроссовки и начал обуваться, старательно завязывая шнурки. Последние так и норовили вечно развязаться, стоило хоть чуть-чуть прибавить ходу. Да и сама обувь только печалила: продавец обещал, что сносу не будет, а по итогу носок отклеился в первые же дни.

Обидно, однако. Пришлось клеить.

Молния куртки с шумом прорычала, на секунду заглохнув где-то посередине. Опять ткань зажевала, сволочь…

Настроение от неприятного пробуждения было так себе, поэтому я натянул раздраженно тонкую шапку и торопливо выбрался наружу, сразу же вырвавшись из душной ограниченности вагончика в приятную свежую прохладу свободного пространства.

Уже стояла ночь. Солнце давно зашло, и прямо над головой пылал ослепительно уличный фонарь, подключенный общей сетью к ограждению.

Ну, как ограждению… Если бы полутораметровые квадраты из железной рамы и дребезжащей сетки можно было назвать хоть сколь-нибудь достойным ограждением, это оно и было. Еще к ним крепились полотна из тонкого пластика. Вроде как закрывать обзор извне, но по факту просвечивали настолько, что только слепой бы ничего не заметил. Ну и красная гирлянда – уж точно надежная защита от инопланетных захватчиков.

Я вздохнул и глянул через дорогу, где стройка была огорожена высоким непроходимым забором с протянутой вдоль колючей проволокой. Вот где люди живут, это да!

Прохладный воздух приятно обдувал лицо.

Рабочие ушли, нерадиво разбросав по территории инструменты, что прибавляло нам геморроя. Ночная жизнь великой столицы была в самом разгаре, и прохожие то и дело шастали туда-сюда по тропинке, не забывая с любопытством заглядывать за ограду.

Зачесалась нервно ладонь.

Не раз мне говорили расслабиться и сидеть спокойно, однако в таких условиях не угадаешь, когда какому-нибудь энтузиасту взбредет отколупать тонкую проволоку, связывавшую вместе квадратные оградки, и забежать на огонек за так любезно оставленной на горе арматуры болгаркой.

— Всего неделя, — пробормотал я себе под нос. — Одна гребаная неделя, и домой. А там матрас, душ. И нормальный унитаз!

Я прошел по доскам до туалета, фиолетового скворечника с некогда белой крышей, от которого за километр несло кое-чем нехорошим. Дверь будки открылась с раздражающим скрежетом, оповещающим всех окружающих о том, куда ты отошел делать свои дела.

Глаза сразу же заслезились. Поверьте, когда в течение недели пятнадцать человек облегчаются в бак размером с детскую ванну, остается только плакать. И это вполне естественно.

Кстати, не знаю, кто приделал сюда сиденье. Этот гений правда думал, что кто-то станет касаться сие непотребства драгоценной пятой точкой?

— Унитаз, унитаз. Как тебя не хватает!

Снова затрещала пружина.

Я выбрался наружу и сразу же перебежал к «душевой», так мы называли сколоченную из досок и обшитую оргкровлей маленькую будку, где раз в неделю (можно и реже, зависит от желания) ты намывался на холоде из здоровенного тазика, куда сливал разогретую чайником воду.

Пол душевой был завален наполненными из водовоза пятилитровыми бутылками. Такие же стояли в вагончике для умывания и питья (хотя при наличии лишних денег я бы все же остерегся).

Полоснул по-быстрому руки. День сегодня оказался прохладный, поэтому от воды мгновенно свело суставы.

— Тебе двадцать пять, а ноешь как старик.

Вытерев руки висевшей на гвоздике тряпицей, я вынул из кармана пачку сигарет и закурил, с наслаждением сделав первую после пробуждения затяжку.

Раньше мне хватало пачки на неделю, а тут едва растягиваешь на два дня, настолько нечем отвлечься, кроме как выйти на перекур.

Подождав, пока аромат «скворечника» падет под вонью сигарет, я вернулся в вагончик. Борисыч еще сидел на стуле с прикрученным к нему для мягкости куском поролона. Судя по всему, идти на отбой он не торопился, поэтому я нехотя поставил чайник и вытащил из холодильника заранее нарезанную на ломтики колбасу.

Честно говоря, не нравилась мне его компания. Мало того, что поговорить с ним было не о чем ввиду возраста, так еще из-за того же возраста обращался он ко мне… скажем так, с высоты своего неисчерпаемого опыта.

Электрический чайник громко захрустел, принявшись разогревать натужно хлорированную воду.

Я разложил несколько кусков хлеба на холодильнике и шлепнул сверху копченую колбасу. От приятного чесночного запаха в желудке сразу заворчало, и под языком образовалась слюна.

Еда – одна из немногих доступных здесь радостей. Если б не деньги, весь день только и делал бы, что ел.

— Кстати, ты тут ничего, случаем, не замечал в последнее время? — вдруг отвлек меня от колбасы странный вопрос.

— В смысле?

Лысеющий Борисыч промочил кончиком языка пересохшие губы.

— Ну, необычного, например.

— Да вроде нет, — пожал я плечами. — Разве что эти сволочи с утра опять ошивались у обрезков. Просил же перенести к нам поближе, так ведь не захотели руками таскать. Ждут КАМАЗ, а до него еще неделя.

Завелись у нас друзья из желто-белой банды. Судя по спецовкам, из местных дворников. В третий раз пытаются стащить обрезки труб, да все никак. В последний раз будто назло увели крышку от люка. И главное, не поймать же никак, и камер нет.

— А что? — спросил я после паузы.

Борисыч отвел взгляд и почесал задумчиво щетину. Очевидно, что-то его тревожило, да и в целом в последнюю пару дней вел он себя как-то тихо.

— Ерунда, — по итогу он просто поднялся и хромой походкой зашагал к койкам. — Просто как мы сменами махнулись, спится дерьмово. Да и по ночам все скребется кто-то в стенку…

Я усмехнулся и поспешил его успокоить:

— Плохо спится из-за непривычки. У меня то же самое. Что до стенки, вы же сами говорили, что это крысы дерево грызут.

Старик, крякнув, стянул с плеч куртку и повесил ее за старым белым шкафчиком, проволокой прикрученным к стене.

— Ну да, — ухватившись за оправдание, он облегченно закивал. — Совсем уже на старости лет паранойя развилась. И правда ведь крысы. А сны эти с непривычки, ты прав. Пойду я передохну, пожалуй. Ты это, подальше держись от ямы. Сегодня чуть не свалился, по краю земля совсем обвалилась.

С этими словами он скрылся за дверью, и я шлепнулся на стул, что тут же яростно заскрипел под моим весом.