Таунхаус

Таунхаус

Таунхаус

Основано на реальных событиях

Осенью на нашей улице в частном секторе сгорел дом. Он простоял зиму, а ближе к весне его под снос выкупил застройщик. Разобрал обгорелые развалины, собираясь выстроить на участке таунхаус.

В тот день мы с Леной и Анькой сидели на лавочке возле дома бабы Нюры, как раз напротив стройки. На расчищенном участке вовсю шла подготовка к закладке фундамента. С утра там гарцевал новенький рыжий «Хитачи»: гнул лебедем стальную «шею» с блестящим ковшом, словно играя «кусал» землю и, ловко вертясь вокруг своей оси, швырял ее на большую кучу. Наездницей этого чудесного стального «коня» была моя бывшая одногруппница Мила. После окончания социологического факультета я под давлением родителей пошла в аспирантуру, а Милка Славина, круглая отличница и большая умница, разочаровавшись в полученном образовании, выучилась на водителя экскаватора и теперь в день получала столько, сколько у меня в научных кругах не выходило и за месяц.

- Строют и строют, ироды, - проворчала из палисадника баба Нюра, - вот понаедут тут и будут шастать.

- Да ладно вам, раньше же жил здесь кто-то и ничего, сильно вас не беспокоили, - успокоила старушку Лена.

- А, кстати, кто тут раньше жил? – спросила я.

Моя бабуля – местный председатель уличкома, поэтому я знала всех жителей нашей улицы, по крайней мере в лицо, но бывших хозяев участка, где строили таунхаус вспомнить никак не получалось.

- Мужчина жил, вот имени только не припомню, - задумалась баба Нюра, - съехал он отсюда давно, бросил усадьбу – вот дом и погорел за бесхозностью.

- Почему съехал? – тут же поинтересовалась любопытная Анька.

- Да кто ж его знает, - пожала плечами старуха, поправляя сбившийся платок и опираясь на калитку, - одно помню, что жена у него раньше была, а потом делась куда-то. После этого он и переехал.

- Разошлась с ним жена? – уточнила Анька.

- Да не помню я. Говорят к другому ушла мужику.

- А ты на хорошую женщину не наговаривай, Нюра, и напраслину не вешай, коли не знаешь, - от крыльца бабинюриного дома к нам шла ее сестра.

- Здравствуйте, баб Анфис! – выкрикнули мы хором приветствие.

- Я вот слушаю вас и удивляюсь, до чего Нюрка иногда придумать отсебятину любит.

- А что? Не так что ли? – возмутилась баба Нюра, обиженно подтягивая концы платка, завязанного узлом под подбородком. – Куда она по-твоему делась?

- К матери уехала. Пил он, мужик-то ее. Кто ж такое выдержит? - ответила баба Анфиса со знанием дела.

Слушая перепалку двух сестер, мы раздумывали, насколько их предположения близки к истине, и сами начали гадать о судьбе забытой семьи из сгоревшего дома. Странно, что старушки-соседки не могли вспомнить толком ничего.

- А как давно они разошлись, эти ваши соседи? – спросила за всех Лена.

- Давно, - баба Анфиса отстранила от калитки сестру, вышла на улицу и присела на скамейку рядом с нами, - лет двадцать назад.

- У-у-у, - протянула Анька, - неудивительно, что все воспоминания уже позабылись….

Экскаватор замер, остановившись у края стройплощадки. Из кабины легко выпрыгнула Мила и, вынув из-за сиденья пакет с обедом, направилась к нам. Плюхнувшись на скамейку рядом со мной, достала термос и бутерброд.

- О чем беседуете?

- О бывших хозяевах участка, на котором ты роешься, - пояснила Анька.

- Не роюсь, а работаю, - поправила Мила, кусая свежую булку, приправленную майонезом и сырной крошкой. - И что с ними не так?

- Пытаемся выяснить, из-за чего они разъехались двадцать лет назад, - пояснила Лена, а Мила тут же скорчила осуждающую гримасу.

- Делом бы лучше занялись. Да и вообще, какая вам нужда разбираться в чьих-то семейных дрязгах многолетней давности?

- Ну, интересно же, Мил, - всплеснула пухлыми ручками миниатюрная Анька, - вот так жили люди, жили, а теперь про них даже вспомнить никто не может.

- Ну, почему же, я ее хорошо помню, ту женщину, что напротив жила, - заговорила баба Анфиса. - Симпатичная такая была, только жили они небогато – муж деньги пропивал, так она и ходила все время в одном платье. В горошек такое было платье. Белое в черный горох. А еще ревновал он ее сильно. Кричал постоянно, обзывал по-всякому. Бывало даже при людях на жену ругался.

- Так за дело ведь ревновал, за дело, - вставила из-за забора свои пять копеек баба Нюра. – Вертихвостка она была. Точно вам говорю.

- Ну, для чего ты придумываешь, Нюр, ну, придумываешь опять, - заступилась за бывшую соседку ее сестра. – Она к матери в Саратов тогда уехала, после того, как муж опять ее приревновал к кому-то по пьянке.

- И правильно сделал, - стояла на своем баба Нюра.

Мы обсуждали начатую тему еще долго. Сошлись на том, что после очередной ссоры с мужем-ревнивцем соседка бабы Нюры и бабы Анфисы поспешно собралась и уехала к родственникам, а муж, не выдержав одиночества, вскоре тоже покинул дом. Пока рассуждали и предполагали, Мила успела пообедать и снова сесть в кабину своего экскаватора. Рыжий «Хитачи» взревел, с новой силой вгрызся в почву.

Когда солнце перевалило на западную сторону неба, Мила раскопала половину котлована для фундамента, и экскаватор ее возился уже в дальнем конце сада.

Попрощавшись со старушками-сестрами, мы поднялись со скамейки и собрались расходиться по домам. В этот миг со стройплощадки раздался истошный визг. Крик прозвучал невероятно громко, пожалуй, вся улица должна была услышать его. Звук был невероятно высоким, безумным, полным ужаса и отвращения. Недолго думая, мы бросились туда, где с закинутым к небу ковшом застыл брошенный водителем экскаватор. Сама Мила уже бежала к нам, неестественно выпучив глаза и зажимая руками рот.

- Что случилось?! – крикнула я.

- Ты цела?! - присоединились ко мне Лена и Анька.

- Ой, девочки! Ой, не могу! Там такое! Такое…

Анька первая подбежала к экскаватору и с визгом бросилась обратно. Мы с Леной поспешили следом и встали, как вкопанные, вперившись взглядами в стальной ковш. Увиденное оказалось не из приятных. В наполненном землей ковше, словно в пасти монстра, перекошенный и изломанный лежал полусгнивший человеческий скелет. Нанизанный на стальной зуб могучего «Хитачи» череп молчаливо скалил побуревшие от времени зубы, а на тонкой костяной руке, свисающей через край ковша, виднелись остатки почти истлевшего платья – белого в черный горох….