Гниль

Мужчина протянул для приветствия левую руку.

– Кротов Александр. Друзья и коллеги зовут Крот. Я уже привык, так что как будет удобнее.

Поезд отсчитывал стыки рельс сталью колесных пар. Слабый свет по вагону еще не отключили. За окном в свете уличных фонарей мельтешили провисшие провода. Женщина приготовила себе место и, устроилась, полулежа в углу купе. Она листала страницы соцсетей, и краем глаза наблюдала за попутчиками. Четвертое спальное место оставалось свободным. Мужчина напротив, что пожал руку левой, от Ольги это не ускользнуло, смотрел в окно. За час, что она уже находилась в поезде, она успела заметить, что он крайне бережно относится к своей правой руке. Несколько раз аккуратно дотрагивался до кисти, скрытой под длинным рукавом. Напряженное лицо выдавало его тревожность.

Второй, более молодой попутчик, смотрел в экран своего смартфона. Время от времени его глаза начинали закрываться, и голова резко опускалась вниз, отчего приходилось выпрямляться, и в этот момент Ольга отчетливо видела. У него проблема со спиной.

– Не сочтите за наглость, – начала она неожиданно для спутников разговор, – вы как далеко направляетесь.

– Счел за наглость, – тут же ответил мужчина у окна.

– Тем не менее. Не в одно мы место с вами следуем?

Мужчины переглянулись.

– Если вы так привыкли беседу начинать, то хочу расстроить, собеседников вам трудно найти будет, – не громко, чтобы не привлекать внимание соседей с боковых мест, ответил ей второй, как она слышала ранее Серафим.

Она приняла сидячее положение, поправила нелепый в данной ситуации шарф, окутывающий всю ее шею, немного наклонилась, упершись грудью в стол.

– Меня зовут Ольга. Мне пришло сообщение, что у меня будут попутчики, и информацию о конечной точке моей поездки я получу в поезде. Если у вас что-то из этого совпадает, сообщите сейчас.

Серафим посмотрел на Крота.

– Мне тоже было сказано, что сообщение о месте прибытия получу в поезде. Билет до конечной купил. У вас как?

– Хмм. Странное совпадение, – ответил тот, – только про попутчиков ни слова.

Наступила неловкая пауза. Напрашивалось продолжение беседы о причине путешествия. Явно, что при таком стечении обстоятельств она должна совпадать, но никто первым не начинал.

– Ладно, – решился Крот, – я на работе руку наколол.

Он натянул повыше правый рукав и повернул руку ладонью вверх. Черное отверстие размером с дно стакана в запястье почти перекрывало всю ширину его крупной руки. Практически до локтя кожа почернела и покрылась маслянистой жидкостью.

– Я ее вообще не чувствую. Будто отмерла. Врачи говорят анализы неделю ждать, будем изучать, а это за двое суток от укола иглой произошло. Не думаю, что времени у меня столько есть.

Ольга повернулась боком, чтобы не было видно с боковых мест, и размотала шарф. Ее шея отсутствовала почти на четверть. В дыре с черными обвалившимися краями покрытый такого же цвета слизью, просматривался позвоночник.

– Какой-то бомж уколол. Вломился в офис, скотина. И ведь тоже ничего не чувствую. У тебя, – она посмотрела на Серафима, – как понимаю, та же история?

– Я не знаю что там сейчас, но утром уже смотреть было страшно, – ответил тот , поворачиваясь и задирая рубашку.

Спина Серафима оказалась самым страшным зрелищем из того, что можно было сегодня увидеть. Кожа, мышцы и часть органов сгнили и опали внутрь его тела. Правую лопатку, позвоночник и ребра можно было потрогать рукой.

– Как там? – с затаенной надеждой спросил он.

– Тебе лучше не знать, – мрачно констатировал Крот.

– Если судить по себе, то все мы получили сообщение, куда и на каком поезде ехать, если хотим выжить, или сгнием, – спросила Ольга, – так?

Все кивнули.

– Надеюсь, от моей шеи останется что-то, прежде, чем я попаду в эту лечебницу.

– К шаману. В моем сообщение указывался шаман.

– Да какая разница. Если шаман поможет, то пусть так и будет.

***

– Вставайте.

Крот растолкал спящих. В вагоне темно. За окнами тоже. Медленное перестукивание колес сообщало, что поезд замедлил ход.

– На выход.

– Ты что подорвался? – не понимая, со сна что происходит, спросила Ольга.

– Этот бомж приходил. Я думал сниться. Когда осознал, что не сплю, за ним в коридор метнулся, а его нет уже. Вот. Смотрите.

Он протянул лист бумаги.

«Выходите сейчас».

***

Темная низкая платформа погрузилась в полную тьму, как только последний вагон поезда скрылся в ночи. Водяная пыль окутала все. Полнейшую тишину нарушало неестественное дыхание Ольги и Серафима. Легкие одного и воздуховоды второй уже начали гнить.

Крот достал из-за пазухи пачку сигарет.

– Курящие есть?

– Я бросила. Год уже где-то.

– Думаю, что если когда-то жалела об этом, то есть смысл начать. Кажется, что мы серьезно влипли, и насладиться даже этой дрянью, – он показал зажженную сигарету, – наверное, не так много раз осталось.

– Я подумаю.

– И думаю не мне одному интересно, пойдет ли у тебя дым горлом, – Крот хохотнул.

– Ха – ха, – грубо ответила Ольга, – юморист нашелся.

– Никому сообщений не приходило? Куда нам дальше? – спросил Серафим.

Смартфоны все как один показывали полное отсутствие сети.

– Зашибись! Во мы в жопе, – выругался Крот.

– Не могу выразиться более лаконично, поэтому промолчу, – слегка улыбнулся Серафим.

– Еще один юморист. Чего нам не хватает, так это хорошей порции шуток, – иронично заметила Ольга, – дерзайте мальчики.

– Тут же должна быть хотя бы тропа. Перрон, ну или его имитация имеется, значит и люди к нему ходят.

Едва различимая, скрытая в поваленной в нее длинной траве, тропа нашлась. Она уходила через рельсы в темноту ночного леса.

– Такое чувство, – произнесла Ольга, переступая через них, – что расстаюсь с цивилизацией.

Крот хмуро хмыкнул, Серафим не произнес ни слова. Мокрую траву приходилось раздвигать ногами, чтобы не сойти с тропы, отчего ботинки и брюки по колено промокли и ужасно холодили ноги. Через некоторое время шедший первым Серафим уступил место Кроту. Спустя некоторое время всех остановил его радостный голос.

– Свет. Вон недалеко, – он указал на крохотный желтый прямоугольник в непроглядной чаще.

Это событие подстегнуло уже спустившуюся ниже плинтуса веру в положительный исход на пару ступеней вверх. Теперь они уже не двигались по тропе, опасаюсь пройти мимо, а перемалывая попадающиеся под ногами опавшие ветки, неслись напрямую. Неожиданно свет пропал.

– Ну нет! – воскликнул Крот, – ваше вонючее величество, только не сейчас.

Сориентировавшись по последнему месту, где был замечен свет, уже не торопясь, чтобы только не пройти мимо, Крот сумел вывести уставшую компанию к небольшому деревянному дому. Рассмотреть в коротких лучах фонарей было сложно, но из того, что удалось увидеть, строение больше подходило на лесную заимку, дом в лесу для рыбаков, охотников, или просто путешествующих, да только кто тут в здравом уме соберется на экскурсию.

– Пойду, постучу. Раз свет горел, значит, есть кто, – Крот уверенно шагнул за импровизированную изгородь из переплетенных кустов.

– Стой. Вдруг собака! – остерег Серафим.

– Нормальная собака давно бы нас учуяла.

Сильные удары в невысокую дверь отдались металлическим звоном внутреннего засова.

– Хозяева! Есть кто? – голос Крота отозвался под сводом деревьев и где-то вдали отозвался филин.

– Жутко тут, – тихо прошептал Серафим.

Дверь с легким скрипом приоткрылась и на пороге показалась низкая сгорбленная старушка.

– А, Гнилушки! Долго вы. Я уж свечу погасила, не дойдете, думала.

***

В темной, с невысокими потолками комнате стоял спертый запах. Он исходил то ли от развешенных травяных веников, которые начали преть, то ли от самой старухи. Скрюченными кистями она поправила нечто похожее на скатерть на столе и жестом пригласила присесть.

– Чем тут у вас тут воняет, – морщась, спросил Крот.

– Тленом да гнилью. Неужто, до этого не замечали?

Крот поднес к носу правую руку и отшатнулся. Смрадный запах разлагающейся плоти добрался до легких. Он надрывно закашлялся.

– Ну, показывайте, – хриплым голосом ехидно произнесла она.

– Что показывать? Мы расспросить вас хотели.

– Расспросить? Это про знахарку то? Так вот она, – старуха слегка склонила голову, – пред вами собственно. Не тяните. Долго ль вам осталось.

Уставшие путники неуверенно переглянулись.

– Ты тот, кто нам сообщения слал? – недоверчиво спросил Крот, – Тут связи нет. Скажи лучше, где тут лечебница. И не юли, старуха. Я сейчас не посмотрю, кто ты. Я в таком положении, что заберу с собой, грехом не посчитаю. А дорогу глядишь, и сами найдем.

– Грех он все одно – грех. А идти желаешь, так дверь не заперта. Как мимо песиков прошли, только не ведаю. Помог, может кто, – она старчески хихикнула.

С улицы раздался долгий протяжный вой. Несколько голосов ответили ему тем же. Один раздался прямо за дверью. Испуганно Серафим отпрянул от нее внутрь комнаты.

– Как же вы сообщения слали? – спросила Ольга.

– Не слала ничего. Грехи сами вас ко мне приводят.

– А бомж, которого мы все видели прежде, чем с нами это произошло? Кто он?

– Таки тоже не ведаю я. Я вас жду с каждым поездом. Песики зимой и летом тропку проминают, а осенью тут уж слишком темно и мокро вот и ленятся. Не тяните уже. Снимайте одеяния, пока говорить можете, да гниль до связок не добралась.

***

Комната, предоставленная старухой, ни в коем разе не напоминала больничную палату. Если это и была лечебница, в которую, не давшая время на раздумья черная напасть, их направила, то надежды на выздоровление эти едва очищенные от еловой коры стены, не предвещали. Уходить до рассвета не было никакого смысла, волчий вой за стенами тонко на это намекал. Что до расписания поезда? Кривила ли душой старуха, говоря, что просто ждет таких, как они и не знает, когда поезд появится в следующий раз, было не понятно. В любом случае получить от нее какую-либо информацию на эту тему не удалось.

Покрытые жесткими, давно не видевшими ни воды, ни мыла одеялами нары, оказались единственным предметом мебели. Ширина их оказалась достаточной, чтобы провести тут остаток ночи и не жаться друг к другу. Свет от керосиновой лампы больше создавал тени по углам, чем разгонял тьму.

– Как старуха там сказала? Кайтесь друг другу, если избавиться от гнили хотите, Бог вас услышит? – спросил Серафим, не для того, чтобы уточнить, а чтобы начать разговор.

– Ага. Расскажем все, за что нас покарали и если поздно не окажется, то процесс остановится, – добавила Ольга, – все всё слышали, все всё поняли, какой смысл друг друга обманывать.

Крот и Серафим уже растянулись на кровати, подложив под голову скрученную уличную одежду, Ольга села на краю.

– Что говорить? – неторопливо начал Крот, – курю по две – три пачки в день. Выпить? Так не откажусь никогда. Кто у нас не пьет? Только если уже отпили свое. Работа у меня связана с дегенератами разными. Наркоманы, притоны, мошенники, отморозки. Чего скрывать? Человек двадцать точно вспомню, кому до срока на тот свет отправиться помог, но думаю, что больше.