Числа

- Прости, - сказал он слабым голосом.

- Дэнни, давай разберемся. Я замужем за твоим братом. Мы очень счастливы вместе. Мы намерены оставаться такими. Так что пусть это будет конец всему. Я не собираюсь проверять крепость твоего члена. Речь шла и идет о кофе. Еще его называют черным. Но это не значит что кофе - негр, понимаешь?

Он поднял глаза, готовый защищаться.

- Это было, когда ты предложила...

- Я сказала - конец идиотскому диалогу. Хватит двусмысленных фраз! Мы забудем, что это случилось, и никогда больше не будем говорить об этом. Ты недавно опять все переврал в свой голове?

- Хорошо, - согласился он и склонил голову, чтобы она не заметила его смущения.

Теперь стало ясно, что Сара молчала и ничего не сказала Мартину. Дэнни испытывал одновременно трогательную благодарность и злость за то, что был морально у нее в долгу.

- Садись, - велела она. Ее голос не смягчился.

Дэнни сидел на дальнем конце полированного деревянного стола, который тянулся между ними, как барьер, и он засунул ноги под стул так, чтобы его голый большой палец был вне поля зрения Сары. Он искал что-нибудь нейтральное, чтобы можно было сказать.

- Как поживает мой племянник? - спросил он после короткой паузы.

- Эндрю сдает экзамены через пару месяцев. Все идет хорошо. Он уверен в себе. А когда он вернется домой, то будет работать с нами, - продолжала Сара, словно объявляя о своей компании. - У него действительно хороший бизнес-мозг и много идей о том, чтобы сделать из фермы Эко-питомник.

- Значит, семейный бизнес, - сказал Дэнни, но она никак не отреагировала на резкость в его голосе.

- Ты должен был позволить Эндрю дать тебе совет, - сказала ему Сара. - Если ты был слишком горд, чтобы слушать своего брата, то должен был слушать своего племянника. Он умный малый. Молодой, крепкий и уверено стоит...на ногах.

Но Дэнни считал, что было бы абсурдно прислушиваться к советам двадцатидвухлетнего парня. И кроме того, он не испытывал ничего, кроме презрения к академической теории, особенно когда она касалась практических навыков бухгалтерского учета, управления и фермерской практики.

Еда шипела и плевалась на сковородке, а когда запах ударил в нос Дэнни, у него потекло. Он не ел приготовленного завтрака с тех пор, как в последний раз был у них в гостях. Он порылся в кармане в поисках носового платка, понимая, что единственный, который у него был, был грязным. Сара подтолкнула к нему коробку с салфетками.

- Извини, - сказал он, шумно высморкавшись, а затем принялся искать контейнер, в который можно было бы положить салфетку. - Это простуда, - солгал он.

- Вон там мусорное ведро, - указала Сара, и он снова почувствовал себя не в своей тарелке, потому что не заметил его раньше.

- Туман никогда не помогает от простуды, - продолжала она. - А ферма построена в тени холма. Как только Эндрю приедет, мы отправимся отдыхать куда-нибудь, где жарко. Влажно и горячо.

- Мы с Мартином всегда играли на вершине этого холма, когда были детьми. Конечно, тогда деревья были такими высокими. Мы могли вместе взобраться на нижние ветви. И я клялся Мартину, что вижу море.

- Надеюсь, он тебе не поверил. Море в десяти милях отсюда. Должно быть, это было твое воображение. Фантазия.

- Тогда мне это показалось реальным, - Дэнни сделал паузу и не смог удержаться, чтобы не продолжить. - В те дни я думал, что мы будем владеть этой фермой вместе до конца наших дней.

В ее голос вернулась резкость:

- Не надо больше об этом; Мартин дал тебе хорошую цену за твою долю. Если бы ты послушались совета, у тебя осталась бы большая часть этих денег. Покупать ростовых кукол и тратить деньги на тотализаторе - не очень хорошее вложение средств.

Закипел чайник.

- Сара, - сказал он с мягкой настойчивостью, - Эти здания и поля были моей собственностью. Моей!

- Твоей? Только половина из них была твоей, и ты все равно не смог управлять своей долей. У тебя нет таких мозгов, как у Мартина и Эндрю. Товарищество обанкротилось бы, если бы мы не выкупили твой пакет акций.

Сара выложила бекон с яйцом на большую тарелку и поставила перед ним вместе с ножом и вилкой.

- Дэнни, - твердо сказала она, - фермерство-занятие не для лентяев, мечтателей или людей, которые не понимают элементарной бухгалтерии. Оно для тех, кто ещё может!

Это замечание ударило его, как пощечина. Несколько мгновений он держал столовые приборы в вертикальном положении, как персонаж мультипликационного фильма, а затем вонзил острие ножа в яичницу так, что из нее выплеснулся ярко-желтый желток.

Как только еда оказалась у него во рту, Дэнни понял, что выделяет слишком много слюны, и потянулся за другой салфеткой. Он чувствовал себя глупо, потому что стал таким неуклюжим. Может быть, непонимание было естественным следствием неловкости? И это было унизительно и несправедливо, что вся ценная работа, которую он проделал на ферме, никогда не была оценена по-настоящему, ни морально, ни финансово. Не только это, но и его вклады обычно отвергались с невинной легкостью. А идею построить колесо обозрения вообще не восприняли всерьез!

- Я мог бы помочь, - сказал он, как проситель, повторяющий мольбу. - Помочь!

- Мартин не хочет, чтобы ты помогал. Больше нет. Хватит безумный идей. Тебе дали денег, так ты и их спустил на всякую ерунду.

- Мне просто не повезло. Театр с ростовыми куклами должен был окупиться в первый век!

- Век? - Сара засмеялась, но быстро прикрыла лицо ладошкой. - Век?

- Ну, может чуть дольше.

Он увидел как девушка отвернулась к окну. Но по движению ее трясущихся плеч, он понял что она смеется.

- Я хорошо разбираюсь в практической работе. Вы с Мартином так не думаете, а я думаю. Я чинил водосточные желоба, кормил животных, рыл канавы и приносил ягнят. Он не был уверен, прозвучало ли в его голосе нетерпение или отчаяние. А потом добавил: - Мне бы очень помогло, если бы я смог заработать немного денег.

- Да, Дэнни, если задача проста, то твоя работа приемлема. Но ты чуть не лишил нас нескольких ягнят. И ты совсем не хорош, если работа включает в себя размышления о будущем или видение последствий. В глубине души ты знаешь, что это так.

Он слабо кивнул, словно соглашаясь с мудростью такого утверждения. Вот как это бывает, подумал Дэнни, погружаясь в жалость к самому себе: его никогда не ценили. Вместо этого его эксплуатировали, не вознаграждали, и часто он не мог заставить себя понять - почему? Почему все так, а не иначе?

Сара поставила перед ним кружку с кофе. На боку висела фотография викторианского силача, поднимающего гигантский груз. А потом она заговорила с наигранной живостью, как будто ей нужно было прекратить дальнейшие разговоры о будущем.

- Ты выглядишь так, будто наслаждаешься завтраком, - сказала она, подходя к раковине. - Ты почти кончил?

Дэнни потребовалось несколько секунд, чтобы ответить:

- Да, - сказал он, - Да. Спасибо.

- У меня есть дела, - быстро сказала она, поворачиваясь к кухонной раковине. - Когда ты закончишь, может быть, ты сможешь вернуться домой. Кончил. Обтерся и ушел.

Это был не вопрос, но Дэнни поспешил оправдаться.

- Я думаю, что это было очень хорошо, что я приехал сюда. На улице я увидел лису! Она была очень близко к курятнику. С этим нужно что-то делать!

Сара не ответила, но он заметил, как она в отчаянии покачала головой. Она стояла у раковины, отвернувшись от стола. Дэнни некоторое время изучал ее спину и заметил, что ее одежда все еще прилипла к ней. Он лениво фантазировал о том, как снимет ее с ее молодого тела.

А потом, неожиданно, ошеломляюще, его охватила какая-то отчаянная ясность. Она играет с ним! Она издевается над ним.

Он встал и отодвинул стул так, что его ножки резко заскрежетали по полу.

- Я вернусь через секунду, - решительно произнес он.

Все было по-другому. С этого момента и прошлое, и будущее растворяются, и Дэнни понял что живет только в настоящем, и когда он действует, он чувствует себя чистым и безупречным, как омытый дождем камень. Надо жить в этом дне. Здесь и сейчас! Быть хитрее и умнее. Как лиса.

Он идет в соседнюю комнату, снимает со стены дробовик "Браунинг", заряжает его, идет на кухню и …

... выпускает один заряд в красивую спину Сары. Она отлетает вперед через раковину, ее свитер пробит дырами, а затем она скользит назад и растягивается на полу в грохоте падающей посуды.

Комната все еще содрогается от шума и дымного запаха пороха, и ее глаза беспомощно закатываются к потолку. Дэнни идет по кафельному полу и смотрит вниз. Губы Сары шевелятся, но он не знает, говорит ли она что-то на самом деле или он на мгновение оглох.

Свободной рукой он засовывает по пальцу в каждое ухо и ждет, пока к нему вернется слух. Ее слова звучат издалека, приглушенно, как шепот из-за стены. Она продолжает играть с ним! Неужели она не понимает, что он не любит когда на него обзываются, когда ему перечат? Он перезаряжает и вскидывает дробовик снова.

Он стреляет во второй раз, и ее лицо распадается, окутывая пол волной крови и мозговой жидкости.

Дэнни возвращается на свое место, заканчивает завтракать и пить кофе, а затем возвращается в гостиную и снова надевает ботинки. Его все еще раздражает, что в одном носке дырка. Какое-то время он вертит в руках гильзы, а потом вскидывает и перезаряжает "Браунинг". Его металлические щелчки так же обнадеживающе продуманы, как тумблеры сейфа. Затем он кладет в карман еще два патрона и выходит на улицу, чтобы подождать в холодном дворе фермы, держа ружье обеими руками на уровне бедер. В амбаре мычит скот, но туман рассеивается, и восходящее солнце окрашивается в цвет облатки для причастия.

Он не может сказать, как долго он ждет, но, поскольку он замерзает, то выходит более получаса. Не смотря на солнце, прохладно. Или это металл в руках? В конце концов "Лендровер" выезжает на дорогу и останавливается на том самом месте, где был припаркован. Мартин открывает дверь с водительской стороны. Он выглядит озадаченным, раздраженным и неумолимым.

- Я не хочу, чтобы ты стрелял в эту лису, - твердо говорит он. - Это моя ферма! Решения принимаю я. Так что можете положить дробовик туда, где взял.

Дэнни улыбается и, стреляет!

Его брата швыряет на сиденье так, что его тело изгибается назад и наполовину входит, наполовину выходит из кабины. Двигатель все еще работает, и на мгновение его шум перекрывают вороны шумной волной взлетевшие со своих насестов. На заднем сиденье "Лендровера" испуганные колли визжат и кружатся, пытаясь убежать.

Мартин скользит вперед, двигаясь тяжело, неуклюже, но неудержимо, как будто его центр тяжести сместился вниз. Он останавливается на грязных булыжниках, подогнув под себя одну ногу и вытянув другую. Его руки безрезультатно трепещут, и он издает странный звук, наполовину преувеличенный вздох, наполовину булькающее шипение. Дэнни целится брату в лоб и, снова стреляет! Одежда Мартина рвется в клочья, вместе с его внутренностями. Потом Дэнни достает из кармана запасные патроны, перезаряжает, стреляет в собак и вытаскивает их залитые кровью тушки из машины. Их тела пахнут кровью и мокрой шерстью. Неприятный аромат.