Побег шиповника: Часть I

Время потеряло значение, значение имела лишь история, что стала дребезжать перед глазами. Кем они были, эти первые захоронения? С кем воевали? Кого любили? Как закончился их путь? Он не считал их жизни. Этих жизней были тысячи, и все они были важны.

«А моя жизнь?» — внезапно прорезалось сквозь туман в голове. Джулиан сосредоточил взгляд на бегущем по камню ручейке. Он шумел и прыгал, он жил, и Джулиан словно очнулся ото сна. В ушах агрессивно заиграла флейта.

Сколько он ходил среди мертвецов, слушая всё то, что они хотели рассказать ему? День? Неделю? Полчаса?

На подгибающихся ногах Джулиан дошёл до ручья и напился воды. Горло болело, губы потрескались. Нужно было идти.

Ещё залы. В некоторых истории были трагичнее, в некоторых — счастливее, ясно становилось одно: чем дальше он уходил, тем они становились старше.

Древность взывала к нему. Старухи с обвисшими грудями тянули к нему свои длинные когтистые пальцы и на глазах превращались в прекрасных юных дев с острыми трепещущими ушами, старики провожали его усталыми белёсыми глазами. Были и дети. От младенцев до юношей. Были молодые. Чем дальше, тем больше молодых эльфов и их детей. Джулиан видел ужасы их глазами. Его пытали и насиловали, его любили и предавали. Его резали живьём и бросали в пучину со скалы. Он ходил на охоту и убивал сам.

Глазами одного из эльфов — древнего охотника, ощерившегося белизной зубов из полуразрушенного каменного саркофага, богатого и изящного, Джулиан увидел настоящую жажду и страсть до насилия. Переживая всё, что пережил неизвестный древний эльф, он пропустил через себя пытки невинных зверей, убийства родных и насилие над неугодными. Кровь заполонила его до кончиков волос, осела гадко-сладким маревом на коже, как накидка.

Джулиан дрожал от ужаса и от наслаждения, не в силах отнять руку от гладкого черепа, сухого, как хворост на жаре. Когда всё закончилось, он закричал, отшатываясь от богатого саркофага, и упал спиной на соседний гроб. В спину впился острый угол холодного мрамора, и Джулиан хрипло застонал от боли. Казалось, будто всё тело пронзило острыми мечами. Он вздрогнул от боли, моментально очнувшись от мутного состояния, в котором находился, в один миг ощутив пробравший насквозь и холод, и зуд от бесчисленных царапин и заноз на теле, особенно на руках и ногах. Желудок пронзил отвратительный грызущий голод, губы гадко трескались от любого движения. И этот холод… Холод был везде.

А потом Джулиан услышал флейту, поющую ему сквозь десятки метров спрессованной почвы. Он слышал её так, словно Туруфь играла ему на ухо, но вокруг не было никого кроме тысяч и тысяч древних мертвецов.

Взгляд упал на череп эльфа-убийцы сам по себе. Он звал его обратно.

Джулиан заплакал, и солёная вода неприятным теплом защипала обмороженные щёки. Он затрясся от нежелания вновь касаться этого существа, но пересилить зов и мелодию флейты не мог.

Он коснулся гладкого черепа, и тело прошило словно ударом молнии.

А ведь он был чертовски привлекателен, как только может быть привлекателен эльф-охотник. Его хотели эльфы, хотели люди, хотели гномы, орки и даже фейские принцессы.

Коррас.

Эльфа-охотника, сильного мага и яростного борца, у которого стояло только на крики жертв, звали Коррас.

Коррас улыбнулся ему своей обаятельной, хищной ухмылкой. Джулиан не хотел того, но знал: Коррас станет за него. Он будет одним из тех, кто согласится поддерживать его. Словно кроме насильников и убийц он никому больше не был нужен.

Джулиан содрогнулся, поднимаясь с колен. Когтистая тонкая рука эльфийского принца-убийцы поддержала его за локоть и придала ему сил двигаться дальше. Он не чувствовал больше боли и голода, хотя и пришёл в себя. Он чувствовал только отвратительный холод, и то оттого, что его тело сотрясалось дрожью.

Он пошёл дальше, и следующий зал был огромен и походил на храм, красивейший из виденных им когда-либо. Все саркофаги в нём были выполнены в розовом камне, а своды зала уходили вверх некогда белоснежными арками с зелёным мхом и чёрной плесенью на них.

— Здесь похоронен мой отец, — шепнул Коррас ему морозным дыханием на ухо. Длинный изящный палец указал вверх.

Проследив за направлением, Джулиан обнаружил сияющий от бликов постамент с троном на нём.

— Когда-то наше величие затмевало небо.

— Что случилось потом? — Джулиан не узнал свой голос. Он хрипел, как немощная старуха.

— Люди, — прошептал Коррас и рассмеялся. А затем растворился в полумраке, исчез.

На троне сидела мумия эльфа-воина. Даже с такого расстояния было видно, насколько тяжелы его кости. Рядом стояли причудливые орудия для убийства и для защиты: складные косы огромных размеров, щиты и золоченые доспехи…

Джулиану пришлось идти сквозь сотни гробов, чтобы добраться до постамента. Он не трогал их, хотя ему и хотелось узнать и их истории. Гораздо важнее был тот, что сидел на постаменте. Эльф, которого так почитали при жизни, что после смерти не сместили с трона. Он должен был знать и видеть многое.

Пронзительный вой заставил его руку, тянувшуюся к ступне мумии на возвышении вздрогнуть. Как же давно он не слышал его…

Джулиан замер на короткий миг, оцепенев. Казалось, даже его сердце разучилось гонять по телу кровь. А затем просто прижался к постаменту, подрагивающими пальцами впился в рельеф рисунков и снова замер уже осознанно, вглядываясь во мрак.

Казалось, этот глухой стон витает в соседнем зале. А может быть, и под ногами… А может…

Джулиан перестал дышать, потому что что-то пошаркало ногами неподалёку. Он сполз на пол и укрылся за одной из гробниц, но когда коснулся её дрожащими пальцами, едва успел сжать губы, чтобы не вздохнуть шумно прохладный воздух. В его сознание, безжалостно и несвоевременно, ворвалось видение жизни многотысячелетней жрицы.

Впервые это видение не захватило его разум полностью. Просматривая проносящиеся перед глазами картины, ощущая телом всё, что ощущала она, Джулиан чувствовал и то, что происходит с ним, и вокруг него.

Он чувствовал боль от впившихся в колени холодных плит и нежные объятия матери. Он слышал надрывные, перемешанные с жутким шёпотом стоны и треск праздничного костра. Он ощущал болезненную сухость во рту и, одновременно, вкус мягкой булочки с ягодами…

Пока то нечто, что обитало в погребальных пещерах, прошло мимо, чем-то громко скребя по полу, он пересмотрел всю жизнь древней жрицы от рождения и до вражеской стрелы в горле. Странно, что такая богатая эльфийка умерла в бою.

Он ещё долго сидел, прячась за высокой каменной плитой, пока не стихли жалостные подвывания существа, а затем ещё, пока сердце не вернуло себе спокойный ритм.

И наконец поднялся, чтобы коснуться ступни эльфа на троне.

В видениях Великого Хранителя он увидел бушующие волны, увидел негостеприимный север, увидел Корраса, слишком красивого, чтобы не баловать его, увидел большой каменный зал и овальный стол, выбитый прямо в скале. За этим столом сидели представители всех высших рас. Среди них Джулиан заметил и человека. Однако одно кресло отсутствовало.

Узнав смерть Великого Хранителя, Джулиан опустил затёкшую руку и пошёл дальше.

Он шёл сквозь сменяющие друг друга залы, останавливаясь изредка, если того требовала нужда или же если его тянуло к определённому гробу.

Эльфийская цивилизация действительно была великой когда-то. Гораздо более развитой, чем любое из королевств людей сейчас. Как могли люди отнять у них это?

Джулиан снова потерял счёт времени. Казалось, захоронения никогда не закончатся. Сначала он ел редкие неядовитые грибы, которые находил на влажных островках земли, научившись различать их в полумраке. Потом, когда голод стал уже совсем невыносимым, стал жевать поросль на скалах. На зубах она хрустела, почти как печенье, но была слишком водянистой и горькой.

Он слизывал влагу с камня и пил из редких озёр. И не был уверен, что спал.

***

Он бы не сказал навскидку, сколько прошло дней, или недель, или даже лет. Он даже не был уверен, не привиделось ли ему всё это: и бесконечный лаз пещеры, и сущность, обитающая в ней, и тысячи залов с трупами эльфов в гробах и мраморных саркофагах.

Когда очередной поворот завёл его в небольшой пещерный зал, едва освещённый лунным светом, идущим по неровным трубам, и отражающимся от влажной породы и лениво колышущейся водной глади, Джулиан даже не сразу понял, что не так.

Он медленно побрёл вперёд, ища взглядом гробы, но здесь были лишь острые выступы, неровные своды и вода. Неужели это всё?

Джулиан остановился и прислушался. Флейта не пела, существо не выло. Лишь падали с потолка прохладные капли прямо в озерцо воды. Почти что в такт биению его сердца.

Юноша осел на колени и напился. Затем он обрызгал своё лицо и шею. Вода была холодной, почти ледяной, и немного привела его в чувство.

С одной стороны, обретённая ясность сознания радовала, но, с другой, вместе с ней перестали затуманиваться боль, голод и прочие неприятные ощущения. Например, запах. Джулиан пах немытым телом, чесался. Его лихорадило из-за тысяч ранок на руках и коленях, которые он и не подумал промыть или обработать.

Голод был и вовсе чудовищен.

Джулиан огляделся в поисках грибов или хотя бы мха. Пещера была затемнена, но привыкшие к постоянному мраку глаза не могли не заметить движение в стороне. Затуманенный лихорадкой взгляд едва не пропустил это движение, скользнув по неровной фигуре, однако измученный паранойей Джулиан вернул его обратно.

Силуэт, что, не скрываясь, выступал во тьме, сидел почти неподвижно, однако время от времени менял положение, словно бы нервно раскачиваясь.

Джулиан бесшумно вытолкнул весь воздух из лёгких, а затем также тихо наполнил их кислородом вновь. Стараясь не двигаться, он оглядел стены, стремясь найти проход, но, не смог. Вероятно, он должен быть, ведь пещера сквозная. Только вот отверстие может быть скрыто и неочевидно. А ещё может быть, что он шёл неверной дорогой, и теперь придётся плутать ещё и ещё, а у него уже совсем нет сил от голода и холода…

А если это существо — то самое, что ходило за ним по всей сети пещер, подвывая, словно от невыносимой непрекращающейся боли? Или что-то ещё более жуткое?

Джулиан осторожно шагнул назад, стараясь ставить ногу мягко и плавно, как учил его Йотль. Йотль… Фигурка дикой косули, выструганная из деревяшки, грела карман. Джулиан сосредоточился на ней. Он выйдет из пещер и вернётся к своему ревнивому охотнику. Он выйдет и будет любить и защищать его. Он будет предан. Только бы выйти. Только бы остаться живым и невредимым…

Второй шаг и третий.

Джулиан медленно двигался назад, не отрывая взгляда от раскачивающегося на месте силуэта. Тот сидел, не издавая ни звука. Лишь падение капель нарушало идеальную, давящую тишину.

Под звук падающих капель Джулиан и двигался спиною вперёд. Он сделал ещё несколько шагов, а потом внезапно замер, потому что услышал, как запела флейта.