Свидание с Медузой

Поднявшись на ноги, они снова нащупали опору — перила с той стороны, где до этого шёл Карим. С противоположной стороны часть ограды каким-то образом исчезла, и обоим не хотелось проверять, повторяются ли разрывы дальше. Они сделали несколько неуверенных шагов, снова поддерживая друг друга, как слепые — и тут в темноте послышался голос. Нормальный человеческий голос, не вздох и не стон. Кто-то произнёс что-то, вроде бы на турецком, негромко и будто себе под нос. Затем раздался отчётливый плеск — удар какого-то предмета о воду.

— Эй! — Даша и Карим крикнули синхронно, так громко, что напугали друг друга. Эхо их голосов отразилось от сводов, стен и воды, заметалось где-то в тупике и погасло. Воцарилась тишина, а потом снова звуки — не просто льющейся в бассейн воды, а какого-то движения.

— Может, это рыба? — неуверенно предположила Даша.

— Говорящая?

Мёртвая тишина стояла несколько секунд. А потом плеск повторился. Ещё, и ещё, вошёл в ритм. Будто кто-то в дальнем конце подземелья поочередно опускал руки в воду, зачёрпывал её и отбрасывал. Или не руки.

— Да это кто-то на лодке гребёт! — осенило Карима. Даша открыла было рот, чтобы высказать своё мнение, но слова в этой дикой ситуации были излишни. Под потолком кто-то снова, очень скорбно, вздохнул, и этот таинственный вздыхатель показался заблудившейся парочке почти родным. Во всяком случае, не таким пугающим, как невидимый гребец.

Они замерли, прислушиваясь к звукам в темноте, пытаясь различить хотя бы, с какой стороны они доносились. Странным образом чьё-то ещё присутствие в этом подземелье, в кромешной тьме, не приносило облегчения. Совсем наоборот. Все природные инстинкты, сейчас обострившиеся донельзя, говорили о том, что это неприятная компания. Очень неприятная. И им обоим очень не хотелось привлекать к себе внимание.

А невидимый человек в лодке запел — печально и как будто без мелодии, вытягивая все гласные, то и дело замолкая посреди фразы. На языке, который только поначалу казался турецким, таким же грубоватым и шипящим — а на самом деле был чем-то другим. Чем-то более древним, чем язык современного города наверху, и даже древнее, чем византийское подземелье с греческими колоннами. Язык такой же старый, как сама тьма, — и понять песню могли бы лишь создания столь же древние.

— Твою же мать, — всё же высказался Карим, беззвучно, еле шевеля губами. Даша тяжело дышала, прижавшись к нему и дрожа как осиновый лист.

Никто не посмел окликнуть таинственного певца — кем бы он ни был, или кем бы оно ни было, ни у кого язык не повернулся. По движению воздуха Карим понял, что Даша перекрестилась, и сам он машинально поднял свободную руку, не понимая, что собирается сделать, вспоминая затверженные ещё в детстве слова молитвы Аллаху.

И застыл, как парализованный. Равномерный плеск воды под вёслами приближался к ним.

Что происходило дальше, Карим и Даша не совсем осознавали. Они прижались друг к другу, замерев и почти не дыша. Надежда, что жуткое существо в лодке их не заметит, ещё двигала ими — но, в большей степени, ужас просто сковал их тела. Оба зачем-то зажмурили глаза и почувствовали вставшие дыбом волоски на руках друг у друга, когда лодка очень медленно и тихо проплыла во тьме, не коснувшись ни колонн, ни опор дорожки. Что-то более тёмное, чем здешняя тьма, проскользнуло мимо — сгусток мрака, разрезающий спокойную воду. Обдало их холодом, который отчётливо ощущался даже через их заледеневшую от воды одежду — и отправилось дальше, возобновив своё задумчивое, прерывистое песнопение.

Это было уже слишком. Даша и Карим, не сговариваясь, сорвались с места и понеслись в темноту — вперёд, туда, куда разворачивалась дорожка, покрытая водой. Летели сломя голову, не останавливаясь, таща друг друга за руки, ни секунды не подумав о том, что твёрдая поверхность может где-то уйти из-под ног и снова откроется подводный колодец. Никто из них в своей взрослой жизни не носился с такой спринтерской скоростью.

Бежали они недолго — Карим, который вырвался вперёд, в какой-то момент потерял опору под ногой. Вскрикнул от неожиданности, наступил куда-то, провалился вперёд и вниз, по инерции увлекая за собой Дашу. Бездна на этот раз оказалась неглубокой: оба рухнули на каменный пол, пересчитав локтями и коленями несколько железных ступенек. Восемь, как им запомнилось по предыдущему восхождению вверх по лестнице, которое было, казалось, очень давно.

— Жив? — на этот спросила Даша. Попыталась разобраться в руках и ногах, выпутать свои из чужих и понять, не сломано ли что. Получилось не сразу.

— Сам не знаю… — Кариму в этом свободном полёте особенно досталось, и он мужественно старался не застонать. — Да откуда опять взялась эта лестница?!

Им удалось подняться сначала на четвереньки, ругаясь и наступая друг на друга, а потом и сесть, привалившись к чему-то твёрдому, — наверное, стене подземелья. Даша вытянула ноги на ледяном полу и потёрла саднящее колено — кажется, своё. Потом погладила по ноге и Карима, который тихо ругался сквозь зубы. А потом осознала, что сидит не в воде, а просто на влажноватой каменной плите.

— Карим, тут сухо! Как такое может быть? Где мы?

— Если лестница та самая, то возле Медузы. Прямо напротив неё. Там же, где мы стояли, когда началась вся эта чертовщина.

— Похоже на то. Других лестниц мы не видели.

— Но как мы к ней снова попали…

— И почему тут сухо, а? Везде заливает, а тут нет. Здесь же уровень ниже, чем… ну, там, где мы были до этого.

Обоих передёрнуло от воспоминания о залитом водой подземелье с плавающим на лодке неведомым певцом. Тупик водохранилища, где всё противоречило законам физики, тоже не казался абсолютно безопасным местом — но, по крайней мере, вода сюда не прибывала. И жуткого пения тоже не доносилось, словно оно осталось очень далеко позади. Да и шелестящие вздохи разом исчезли — в ушах звенело от тишины, которая обложила кругом так же плотно, как темнота. Даша чихнула, и эхо ударилось о потолок, тут же погаснув.

— Будь здорова, — вяло сказал Карим. — Смотри, не заболей, обидно болеть в отпуске. У нас с тобой ещё много дел впереди.

Даша грустно улыбнулась его словам и нашарила в темноте его руку, привычно сжала её.

— Милый?

— Да?

— Я не знаю, почему тут сухо и что тут происходит, — горько вздохнула она. — И не хочу знать. Милый, я уже ничего не понимаю. Это просто какая-то чертовщина. Я просто хочу домой.

— И я хочу, — признался Карим. — У меня же там кошка не накормлена…

— Нас отсюда вытащат? Наступит утро и за нами придут, правда?

— Придут, — Карим изо всех сил постарался, чтобы его голос звучал уверенно. Выходило плохо — у него зуб на зуб не попадал от холода. Его одежда тоже пропиталась влагой и стала почти такой же мокрой, как у Даши, побывавшей под водой.

Пытаясь согреться, Даша зашевелилась и ощупала камень за своей спиной — поблизости оказался угол постамента. Они сидели не возле стены, а у одной из колонн. Девушка поднялась на ноги.

— Ты куда?

— Холодно сидеть.

— Слушай, — Карим тоже поднялся и, пошарив в темноте руками, заключил Дашу в объятия. — Прости меня. За то, что затащил тебя в эту дыру. Зачем?! Свидание, блин! Есть места получше…

— Мы больше сюда не пойдём, — миролюбиво сказала Даша. — Перестань, ты не виноват.

Стоять обнявшись было чуть теплее. Она поводил кончиком замёрзшего носа по груди Карима, ещё хранившей тепло, тронула губами покрытый щетиной подбородок.

— Не пойдём! — грустно передразнил её Карим. — Выйти бы отсюда когда-нибудь… Мы непонятно где, тут происходит не пойми что…

— Выйдем, — с неожиданной даже для себя уверенностью, горячо прошептала Даша. — Что бы тут ни происходило, наступит утро и нас найдут. Вся эта фигня не может происходить вечно. «Цистерна» открывается и закрывается каждый день, толпы людей входят и выходят, а кто-нибудь слышал о сгинувших без вести? О чём-то подобном сообщают в новостях? Нет. Это не наш вариант.

— Тогда что будем делать? Ждать здесь? — Карим прижался щекой к её макушке.

— Лично я больше никуда не пойду, — кивнула Даша. — Туда, обратно — ни ногой.

— Я тоже.

— Тогда поцелуй меня что ли…

Кариму эта идея понравилась. Он склонился, ища губами её губы — привычка тела не подвела, нашёл сразу и поцеловал с острой нежностью, будто впервые. Даша тоже привычно закрыла глаза — пусть это было и излишне в кромешной тьме. Медленный, мягкий поцелуй хоть ненадолго успокоил их и согрел.

Даша не поняла, что произошло, когда внезапное сияние хлынуло под её опущенные веки, рождая красно-синие круги. Она открыла глаза и тут же снова закрыла их, ослеплённая нестерпимо ярким светом после долгой темноты. За долю секунды успела увидеть, что Карим, разорвав поцелуй, удивлённо поднял голову, прищурился, вглядываясь в источник света — куда-то ей за спину, где, как они оба помнили, окружённая водой, лежала исполинская каменная голова.

Свет погас так же резко, как и возник. Даша шокированно глотнула воздуха и вцепилась в плечи Карима, чтобы не потерять равновесие: цветные круги так и плыли перед глазами.

Она хотела было обернуться, посмотреть, куда он глядел до этого, но мужская рука неожиданно тяжело придавила её затылок.

— Милый, что это… — выдохнула она и осеклась. Обтянутые тканью футболки плечи под её ладонями, ещё секунду назад такие тёплые, стремительно холодели. Она повела ладонями ниже, по знакомым очертаниям рук, которые продолжали обнимать её, надавила на мышцы — кожа была чудовищно твёрдой. Твёрдой, холодной и усеянной мелкими каплями, вовсе не пота.

Задыхаясь от ужаса, Даша оттянула футболку на груди Карима, тронула живот, бока — под тканью был рельефный камень, быстро покрывавшийся водной плёнкой. Совершенная на ощупь, но абсолютно мёртвая каменная статуя обнимала девушку в безмолвии подземелья.

И в это мгновение свет за её спиной вспыхнул снова.