Жили они долго и счастливо

Я начну с того, что встану, не обращая внимания на боль, которую чувствую, а затем хорошенько осмотрю дом. Даже гараж. Ищи все, что может помочь сбежать. Только тогда, когда я полностью уверенна, что выхода нет... только тогда я вернусь к кирпичам.

Не забудь что-нибудь поесть. Тебе нужны силы.

Блядь.

Опять ты.

Я сбрасываю ноги с кровати, холодный воздух убивает остатки усталости, которые затуманивают мой рассудок. Медленно ставлю ноги на пол: боль пронзает ногу, мгновенно пронизывая все остальное тело.

Каждый день, когда я просыпаюсь, я надеюсь, что моя лодыжка будет чувствовать себя лучше.

Каждый день меня ожидает все больше разочарований. Может нерв в ноге поврежден?

Когда я ковыляю из комнаты для гостей на лестничную площадку, мое сердце колотится от страха. Почему? В этом доме больше нечего бояться; он мертв и больше никого нет.

Я просто чувствую себя неловко.

Наверное, это хорошо. Я не хочу, чтобы этот дом стал мне родным. Глупо!

Это никогда не будет похоже на дом. Это навсегда останется тюрьмой.

Я бы хотела, чтобы по всему дому были перила. Это здорово помогло бы мне.

Я подбираюсь к ступенькам. Я знаю, что наверху нет выхода. Только замурованные окна и недосягаемый люк на чердак. Даже если бы я взяла стул наверху, я все равно не смогла бы дотянуться до люка на чердаке. Кроме того, вряд ли будет аварийный выход через крышу.

Дверь главной спальни.

Открыта.

Я могла бы поклясться, что закрыла ее.

Я натыкаюсь на неe и быстро заглядываю внутрь. Ничего не изменилось. Ничего не сдвинулось. Он все еще там.

Я могла бы поклясться, что закрыла эту чертову дверь. Должно быть, распахнулась ночью.

Он умер.

Часть меня желает, чтобы он просто внезапно сел; он мог бы умолять меня вызвать ему скорую помощь. Умолял меня помочь.

Выпустил бы меня отсюда.

Я захлопываю дверь.

Не оставляй меня.

Пошел ты.

Небольшая волна удовлетворения прокатывается по моему телу, когда я представляю, как он горит в аду.

Мы снова будем вместе. Здесь есть место и для тебя. Убийца.

Нет. Я не попаду в ад за его убийство. Это было бы несправедливо.

Я сделала то, что должна.

Убийство есть убийство.

Иди нахуй!

Его смех эхом отдается в моей голове.

Я поворачиваюсь к лестнице и нерешительно пробираюсь наверх. Одна рука на стене... одна рука на перилах; чтобы моя нога не касалась ступенек. Чтобы снова не чувствовать боль. Если только не наступит момент, когда мое тело привыкнет к боли и заблокирует ее по собственному желанию.

Стоит попробовать.

Я осторожно ставлю ногу на первую ступеньку – и мгновенно боль снова пронзает мое тело.

К черту.

Используй стену и перила. Зачем усложнять себе жизнь?

Его смех снова эхом отдается в моей голове. Я крепко закрываю глаза, как будто это помогает вычеркнуть его из моих мыслей. Смех прекращается. Глаза открыты.

Я все еще здесь.

Нет, ты не...

* * *

Камера видеонаблюдения:

Ванесса хромает вниз по лестнице: вне поля зрения камеры. Дверь главной спальни снова медленно открывается.

Камера видеонаблюдения в коридоре:

Выражение решимости на ее очень сосредоточенном лице. Ни разу ее нога не касается пола, пока она не достигает самого низа, и даже тогда она приземляется чрезвычайно осторожно.

Даже на зернистых кадрах с камер видеонаблюдения видно, что она вздрагивает от боли.

Она останавливается у двери столовой. Еще одна короткая пауза, прежде чем она исчезает из поля зрения.

Камера видеонаблюдения столовой:

Становится очевидным, что все комнаты запечатаны, и эта комната ничем не отличается. Ванесса не задерживается и снова уходит. На ее лице отчетливо видна неудовлетворенность ситуацией.

Камера видеонаблюдения на кухне:

фиксирует Ванессу, стоящую в центре комнаты. Она глядит на дверь в гараж. Единственная часть дома, которую она тщательно не исследовала. Единственная часть комнаты, которую она не посетила дважды. С тех пор, как обнаружила своих маму и папу.

Она медленно приближается к двери, явно не желая заходить внутрь. Ее рука нервно тянется к ручке. Она знает, что должна быть уверена, что внутри нет выхода.

* * *

Ты можешь сделать это, девочка. Просто быстрый взгляд. Просто будь уверенна...

Отпирая дверь ключом, моя рука касается холодного металла дверной ручки и медленно тянет вниз, мое подсознание как будто отчаянно ищет предлог, чтобы не открывать дверь. Поздно. Щелчок дверной защелки позволяет открыть дверь.

Я пообещала себе, что больше никогда не вернусь в гараж.

Я обещала.

Но выбора нет. Раньше, когда я туда заглядывала, я могла что-то упустить. Что-то, что могло бы избавить меня от этого кошмара.

Нет. Там нет выхода. Ты только сделаешь себе хуже. Почему бы тебе не вернуться ко мне в постель? Мы можем пообниматься, поболтать... как следует узнать друг друга. Начать снова. Новое начало для нас...

Пошел ты.

Я открываю дверь и захожу внутрь, дверь захлопывается за мной.

5

В гараже холодно.

Единственная холодная часть богом забытого здания. Во всяком случае, в остальной части дома слишком жарко. Отопление работало намного сильнее, чем нужно, и воздух совсем не поступал из запечатанных окон.

Часть меня задается вопросом, смогу ли я задохнуться в главном доме?

Если бы не зловоние, наполняющее мои ноздри, я бы сделала несколько глубоких вдохов.

Не думай об этом.

Никакого запаха нет.

Все нормально.

Твои мама и папа уже не такие свежие, как раньше.

Да пошел ты!

Я смотрю в сторону и замечаю аккуратно сложенные баллончики с освежителем воздуха.

Я хватаюсь за первый, до которого могу дотянуться, и распыляю достаточное количество в комнату, пока ковыляю до середины комнаты, изо всех сил пытаясь не обращать внимания на машину мамы и папы. Она занимает значительную часть гаража, поэтому ее трудно полностью игнорировать...

Я кашляю.

Возможно, слишком много освежителя воздуха.

Я не знаю, почему я вообще здесь. Беглый взгляд показывает, что здесь нет ничего, что я могла бы использовать, и уж точно нет выхода. Все замуровано... запечатано.

Лишь бы машина могла ехать. Я могла бы просто проехать прямо через стену. Из стены в свободу, к которой я так стремлюсь.

Машина...

Я только сейчас поняла, что смотрю на нее. На багажник, на ботинок... на тела... Он отнял у меня мою свободу, но хуже того...

– Мама? Папа?

Я не знаю, почему я зову их. Они не ответят.

Могли бы. Я же могу.

Пошел ты. Ты не настоящий. Ты не настоящий. Ты не настоящий...

И, тем не менее, я здесь. И они тоже.

Я едва заметила, что иду к задней части машины; никакой боли в лодыжке, впервые с тех пор, как он... с тех пор, как он...

У меня не было выбора.

Я еще раз заглядываю в багажник машины.

Мама.

Папа.

Я вас люблю.

Хотела бы я просто залезть с ними в багажник. Заползти между ними двумя и прижаться к ним, пока вечный сон не овладеет моим усталым телом.

Нет.

Не сдавайся.

Убирайся. Закрой дверь. Закрой. Выбрось ключ. Здесь нет ничего полезного. Даже продукты в холодильниках... испорчены соседством с человеческой плотью.

Гниющей человеческой плотью.

Я ничего не смогу отсюда. Как бы не я голодала.

Я поворачиваюсь спиной к машине и выхожу из гаража так быстро, как позволяет мне моя слабая лодыжка. Оказавшись на кухне, я закрываю дверь и запираю ее.

Выбрось ключ!

Как я могу что-то выбросить, если бросить некуда? Ключ навсегда здесь, как и я. Что-то я сомневаюсь, что заточение ключа побеспокоит его так же сильно, как мое собственное...

По крайней мере, теперь я знаю, что нет другого выхода, кроме как продолжать работать над кирпичами. Продолжайте соскабливать, пока...

У тебя никогда не получится, бессмысленно даже пытаться...

Почему я?

Почему я?!

Я ковыляю через кухню, по коридору, вверх по лестнице, через лестничную площадку... в его комнату...

Почему я?

Питер не сидит на постели. Питер со мной не разговаривает.

Потому что я тебя люблю.

– Ты даже не знаешь меня. Почему я?

Я люблю тебя

– Ты даже меня не знаешь!

Ты работаешь в банке. Ты добираешься туда к 8:15 каждый день, хотя тебе не нужно быть там раньше, чем за пятнадцать минут до начала, то есть в 9 утра. Банк закрывается в пять, и ты всегда уходишь одной из последних вместе с менеджером. По тому, как вы двое прощаетесь, я подумал, что между вами что-то происходит...

– Ты ничего этого не знал. Ты знаешь это только потому, что я это знаю. Ты не настоящий. Ты в моей голове.

Я реален. Мы разговариваем...

Нет.

Он ненастоящий, как и этот разговор. Выйди из комнаты, Ванесса. Оставь его. Я закрываю глаза и выхожу из комнаты.

Подожди.

Я остановилась

Посмотри на меня.

Я открываю глаза и смотрю на него.

– Что? – спрашиваю я.

Что, если я скажу тебе, что из этого дома есть выход...

– Нет. Я все осмотрела.

Между нами тишина; он на кровати, а я у двери спальни.

– Здесь? – спрашиваю я.

Здесь что?

Он явно насмехается надо мной.

– Ты знаешь что...

Неа. Не могу сказать, что знаю.

Его дразнящий смех эхом разносится по почти пустой комнате.

– Есть выход из этого чертова дома?! – шиплю я на него.

Я дала ему одну вещь, которую я жаждала. Я дал ему свободу. Сукин сын.

Если тебе так хочется свободы...

6

Я сижу на верхней ступеньке лестницы, смотрю вниз на твердый пол и думаю о разговоре с Питером.

Я хочу свободы.

Теперь я могла бы броситься вниз по лестнице. Если мне повезет, я сломаю себе шею при ударе.

Неловко приземлиться и все.

Готово.

Я остановилась.

Удача пока не была на моей стороне. Нет никаких гарантий, что я приземлюсь правильным образом, чтобы умереть. Скорее всего, я неудачно приземлюсь и сломаю конечность.

Лучше сиди.

Если бы было окно, я бы выпрыгнула из него...

Ха! Если бы было окно, я могла бы вылезти из него...

Один из пластиковых ножей.

Я могла бы использовать один из пластиковых ножей, чтобы вскрыть вены. Конечно, раньше это не срабатывало, но я уверенна, что будет лучше, если подпилю его конец кирпичной стеной.

Будет достаточно острым, чтобы резать, и все же не настолько заточенным, чтобы сломаться, как только я нажму на него...

Может быть, кирпичи поддадутся, и мне не придется убивать себя?

Питер вышел из спальни и сел рядом со мной.

Конечно, стоит попробовать лестницу... Если это сработает, мы снова будем вместе. Ты и я навсегда...

– Я так не думаю. Ты же горишь в аду.

Ты присоединишься ко мне.

– Нет!

Ты постоянно забываешь, что ты убийца. Нам с тобой суждено быть вместе...