Свет над горизонтом

— Нет, нет, вы не ошиблись — он ждет вас, проходите, — человек в халате все так же улыбался какой-то фальшивой улыбкой, как на театральной маске, показывая ровные белые зубы. — Прошу вас, не стоять же нам на лестнице!

«Все, попалась, — мелькнуло в мозгу Ирмы и сразу перехватило дыхание, — ведь он не может меня ждать, так как эта явка резервная, и, только объяснив ему, кто я и что мне нужно, он должен связать меня с подпольщиками».

— Извините, я все-таки ошиблась — это не тот дом. — Она быстро повернулась, и тут же ее грубо схватили сзади за капюшон и пояс куртки и одним рывком втянули в квартиру. С пружинным звоном захлопнулась дверь. Ирма очутилась в темном, пахнущем лекарствами и нафталином коридоре.

— Спокойно, детка, не трепыхайся, — раздался рядом хриплый голос, — доктор здесь и, уж будь уверена, тотчас начнет тебя лечить и вдоль и поперек.

Ирма огляделась и увидела, что, кроме человека в белом халате, в глубине стояли два каких-то подозрительных типа.

— Давай-ка ее, Отто, в комнату, — хрипатый схватил за руку и, распахнув дверь, толкнул в спину.

— Стой, стой, Эрик, не торопись, — другой тип в сером коротком клетчатом пальто подошел к ней и, глянув сверху вниз, бросил: — Лапки подними, кисонька. Выше, выше, не стесняйся. И замри.

Ирма подняла руки и почувствовала, как по ее телу заскользили его грубые руки.

— А ну расстегни куртку!

Ирма распустила ремень и распахнула куртку.

Гестаповец сунул ладони ей под мышки, затем задрал юбку и ощупал бедра.

— Что, перетрусила, дрожат ноженьки? Пусто.

— Можешь вести, — клетчатый поднял лежащий у ног девушки рюкзак, — двигай вперед, птичка залетная.

Ирма вошла в большую светлую и уютно обставленную комнату. Справа на диване, рядом с которым стоял небольшой журнальный столик, закинув ногу на ногу, в непринужденной позе сидел молодой офицер СС с лейтенантскими знаками различия.

— Садитесь, пожалуйста, — он подал ей стул, а сам поднялся и, уперев ладони в стол, уставился на девушку ласковыми, внимательными глазами.

— Вот все, что у нее отобрали, — хрипатый положил перед лейтенантом букет уже немного пожухлых кленовых листьев, носовой платок, плоскую пудреницу с разбитым зеркалом, короткий обломок расчески, несколько рейхсмарок, ключи и заколки для волос. — В рюкзаке немного продуктов и кое-что из женских тряпок.

— Так, так. Ступайте, Эрик. И когда только вы перестанете брызгать слюной при разговоре? Идите на кухню. — Офицер взял удостоверение и, раскрыв его, спросил: — Ваше имя, фрейлин?

— Ирма Линдус. Я…

— Минуточку, извините. Как попали в Кайпилс?

— Я ходила менять вещи на продукты на хутора, вы же знаете, сейчас с продовольствием совсем плохо, и, возвращаясь, кажется, застудила зубы, — сплошные дожди, ноги все время мокрые, такая резкая боль, нет никаких сил терпеть, вот и решила зайти к доктору, — Ирма застенчиво улыбнулась, — а он, наверное, переехал, придется теперь искать другого.

— Да, он действительно переехал в иное место, но искать его не придется, мы вам устроим с ним встречу, если это, конечно, понадобится — офицер сочувственно закивал головой, затем повернулся к человеку в белом халате и спокойным тихим голосом сказал: — Осмотрите ее, Фогель, и уж помогите, пожалуйста, такой симпатичной фрейлин, избавьте ее от столь тяжкого недуга. Я, правда, сам никогда не мучился с зубами, но мне говорили, что это весьма неприятное ощущение.

Тот, кого назвали Фогелем, подошел к стулу, на котором сидела Ирма.

— Будьте любезны, запрокиньте, пожалуйста, голову и откройте рот, — зашепелявил он, — прошу вас. — Потом вынул из кармана плоскую никелированную лопаточку и кругленькое зеркальце на длинной тоненькой ручке. — Какой зуб вас беспокоит?

— Третий коренной сверху, — промычала Ирма.

— Так больно? — он постучал зеркальцем по зубу.

— Да, очень, осторожней, пожалуйста, доктор.

— Совершенно правильно, только это не простуда, а свежее дупло, необходимо пломбировать, все же остальные зубы, как жемчужины в королевском ожерелье.

— Я же говорила, — облегченно начала Ирма и поправила юбку на коленях.

— Подождите, не мешайте мне, — он достал какой-то блестящий крючок и опять склонился над девушкой. — Откройте рот, пошире и язык уберите.

Ирма почувствовала, как по зубу осторожно начали царапать.

— Больно же, доктор, — лицо ее скривилось, на глазах выступили слезы.

— Неправда, фрейлин, — «доктор» выпрямился и отвел в сторону на лоб закрывающий глаз диск, — дупло искусственное, сделано специалистом — и очень квалифицированным — недели две-три назад и состарено особой мастикой. Ни воспалительного процесса, ни обнажения нерва нет, а следовательно, болеть, к счастью для вас, не может — ваше утверждение идет вразрез со всей стоматологической наукой.

— Вот это ближе к истине, — ласково протянул офицер, снял телефонную трубку и набрал номер. — Оберштурмфюрера, пожалуйста. Хайль Гитлер, господин оберштурмфюрер, докладывает лейтенант Рейнхольд. На квартире доктора Петерса задержана молодая особа, назвавшаяся Ирмой Линдус. Документы в полном порядке. «Легенда» вполне правдоподобна, но доктор Фогель обнаружил при осмотре ложное дупло. Так. Слушаюсь. Будет немедленно исполнено, господин оберштурмфюрер, — офицер положил трубку на рычаг. — Отто, Эрик, немедленно доставьте задержанную к оберштурмфюреру Вайсу и прошу без ваших телячьих комплиментов, от них даже меня тошнит.

— Так вот, Вальтер, нам действительно что-то уж очень везет. Сейчас мне сообщили: на явке была сделана засада, захвачен связник русских, и, мне кажется, именно тот, которого ждали при высадке с лодки. Наш агент, мир праху его, сообщал, что, по замыслам руководителей подполья, если сорвется доставка радиста морем, могут прислать иным путем и явится он на одну из двух явок, не связанных друг с другом. На ту, что, по его мнению, провалена, он разумеется, не пришел, а на другой мы его и накрыли.

— И когда же он будет здесь? — поинтересовался штурмфюрер.

— Это не он, а она, молодая симпатичная женщина: Ирма Линдус. Сейчас ее привезут к нам, а уж мы постараемся, чтобы она выложила все.

В дверь постучали. Вошла секретарша.

— Задержанную доставили, господин оберштурмфюрер.

— Давайте ее сюда.

Вайс пристально смотрел на сидящую перед ним женщину. Это было его манерой: постараться составить свое мнение о человеке до ознакомления с документами и до начала допроса. Выработать подход к объекту, форму дознания.

Лет двадцать пять — двадцать шесть, если учесть потрясение от ареста, может быть, и меньше. Интеллигентна. Красива, очевидно, умна. Держится настороженно. Впечатлительна. Эмоциональна. Немного нервна, скорее всего новичок, не исключено, что это даже ее первая подобная операция. Старается смотреть прямо в глаза. Дескать, я вся тут, скрывать мне нечего — наивное дитя.

Он взял лежащую перед ним голубую папку с белым распластанным орлом на переплете и медленно просмотрел донесение и документы, отобранные у задержанной. Потом, прищурив глаза, внимательно посмотрел на девушку и нажал кнопку звонка.

В дверях появилась Грета, и рядом с ней гестаповец.

— Отправьте, пожалуйста, в седьмую камеру. — Вайс заметил, как на лице сидевшей на какой-то миг появилось и тут же исчезло то ли удивление, то ли недоумение. «Вот это уже хорошо, — отметил он про себя. — Она ожидала допроса, чего угодно, но только не того, что произошло».

Девушку увели. Когда за ними закрылась дверь, Вайс повернулся к притихшему в углу дивана Вальтеру.

— Ваше мнение, штурмфюрер?

— Это, несомненно, та связная, — гестаповец встал, отряхнул пепел сигареты в пепельницу и неторопливо прошелся по кабинету, слегка шаркая подошвами сапог по густому ворсу ковра, закрывающего почти весь пол. — Хрупкая, слабая девчонка. Работает, конечно, за идею. Комсомолка, а может быть, и коммунистка. Подкуп, мне думается, исключен. Однако, как большинство молодых, здоровых и красивых людей, очень жизнелюбива, отсюда — плюс то, что мы ограничены во времени — вывод: допрос третьей степени, обещание сохранить жизнь — и правда из нее посыплется, как переспевшие желуди с дуба.

— Кое с какими вашими наблюдениями и доводами, коллега, я согласен, но абсолютно отрицаю заключение — метод получения необходимых нам сведений. — Вайс достал сигарету и по привычке стал вертеть ее в пальцах. — Присаживайтесь, Вальтер, и давайте пофилософствуем.

«Начинается. Интеллигентские слюни, — подумал штурмфюрер, — а время идет, и только бог ведает, что могут натворить шестьдесят отборнейших, первоклассных бойцов, которые сейчас шляются где-то в нашем тылу».

— Вы сами сказали: подкуп исключен. Правильно. И тут себя опровергли, предлагая ей сохранить жизнь. А ведь это тот же подкуп, только цена не деньги, а жизнь. Не логично. Допрос натур тонких, а тем более женщин, дело тоже тонкое, и грубости здесь быть не может, разумеется, физической. Кстати, вы читали Стефана Цвейга?

— Я не читаю произведений тех писателей, книги которых подлежат уничтожению по циркуляру министра пропаганды доктора Геббельса.

— Вот это зря, Вальтер. Я тоже с большим уважением отношусь к директивам доктора Геббельса, но ведь они предназначены не для нас. Поэтому я рекомендую вам подумать над моими словами и, в частности, обязательно прочитать «Шахматную новеллу» Цвейга. В ней описано, как наши коллеги для того, чтобы получить нужные им показания, применили особый род пытки — полную изоляцию, интеллектуальный вакуум, ибо, будучи психологами, знали, что на людей незаурядных, на их душу сильнее всего действует одиночество. Жаль, правда, мы не можем последовать их примеру — у нас нет времени.

А посему сейчас допросите сами нашу фрейлин. Я буду слушать через микрофон. Никаких вопросов ей не задавать. Только согласно нашим данным, что мы имеем за последние три дня, бесстрастным голосом опишите картину событий, абсолютно не реагируя на реплики, вопросы, комментарии. После этого, не давая ей прийти в себя, отправьте в камеру, установив наблюдение за поведением. Надеюсь, вы меня поняли?

Завтра же утром после небольшой беседы со мной мы покажем нашей подопечной кинофильм номер три особой серии.