Ловись рыбка большая-пребольшая

Святослав Логинов
Ловись рыбка большая-пребольшая

Вселенная достаточно объёмная штука, там может найтись что угодно, главное, хорошенько поискать. К сожалению, когда ищешь, находится что угодно, кроме того, что нужно. Это оборотная сторона того факта, что вселенная достаточно объёмная штука. В ней может потеряться всё, что угодно, и искать это можно до одурения.

Гордей занимался тем, что искал на просторах миллиардов галактик что-нибудь нужное. Не для себя, ему самому было ничего не надо, а для других людей. Звездолет, на котором Гордей пронзал пространство, назывался Шершень не потому, что громко жужжал и больно кусался, а от французского «Шерше» что значит — искать.

«Же по улице марше, же пердю перчатку. Же её шерше-шерше, плюнул и опять марше, вот и вся загадка» — на этом Гордеевы знания французского языка кончались, но ему было больше и не надо.

Память «Шершня» была битком набита всевозможными идеями и воспоминаниями о том, что было нужно кому-то или нужно сейчас или вот-вот потребуется, а где взять это никто не знает. Не знала это и память «Шершня». Он просто летал и выискивал странные и возможно необходимые вещи и вещицы. Найдёт где-нибудь и приберёт до лучших времён. К тому же, огромнейший архив вещей нужных и попросту необходимых, но доселе не найденных, помогал ему в поисках. Вот, скажем, кристалл абдунита, прекрасного солнечно-жёлтого цвета. Лет восемьдесят назад были сделаны расчёты, говорящие, что таковое чудо может существовать, и позволяет использовать абдунит в создании каких-то особых приборов. Искусственно получить кристаллы с такой решёткой не удавалось, в природе абдунит не встречался. Для его образования требовалось полное отсутствие кислорода, не только свободного, но и связанного с другими элементами, а выращивание солнечного кристалла занимало миллиарды лет.

Разумеется, найти планету с такими условиями, практически невозможно, да никто её и не искал. Гордей наткнулся на неё совершенно случайно и долго любовался россыпями абдунита, пока неутомимый «Шершень» выяснял, кому и для какой надобности требовалось это ископаемое. Выяснилось, что особые приборы, о которых мечталось полвека назад, ныне никому не нужны, техника превзошла старую теорию, обойдясь без ненайденного камня.

Лучший из подобранных камней Гордей поставил в рубке корабля перед экраном и частенько любовался им во время полёта, пока однажды не услышал голос. Гордей так и не сумел разобраться, встретил ли он кристаллический разум или просто камню хочется лежать, там, где он возник миллиард лет назад. Пришлось разворачивать «Шершня» и лететь на бескислородную планету, чтобы выполнить просьбу диковины. А в бесконечном списке нужных, но не найденных вещей отныне стало на один пункт меньше. Лет сто назад этот камушек совершил бы переворот в технике. Но чего нет, того нет, обошлись без абдунита.

Последний раз Гордей вывалился из подпространства в жилой зоне. Приборы сообщили, что здесь в объёме двести кубических парсек кто-то живёт. Может быть, тут имеется планета с населением миллиард человек, а быть может, некий анахорет, улетевший ото всех и устроивший себе уютное гнёздышко на одной из необитаемых планет. Люди бывают разные и не надо удивляться их странностям.

На всякий случай, Гордей послал сигнал, что он невзначай вломился в этот сектор и готов в случае надобности немедленно его покинуть. И тут же получил ответ: его приглашали в гости.

В центре жилой зоны имелась ничем не примечательная звёздочка с парой ничем не примечательных планет, одна из которых имела красивое собственное имя: Лина и население в 1 (одну) человеческую единицу. Кроме того, Гордей узнал, что на Лине ведутся археологические работы, так что человеческая единица вовсе не анахоретка, а занята делом. Хотя, что можно раскапывать на планете, где нет жизни, и никто не живёт, кроме приезжего археолога?

Стоит ли описывать встречу двух человек, каждый из которых несколько лет провёл в одиночестве, хотя во всякую минуту мог прервать своё заточение и отправиться на любую из курортных или промышленных планет?

Хозяйку планеты тоже звали Линой, и Гордей постеснялся спросить, кто назван в честь кого. Точно также он постеснялся спросить, попал ли он удачно к обеду или обед был приготовлен к его прибытию. У женщин всё получается само собой, и спрашивать о таких секретах не стоит. Зато интересоваться работой можно сколько угодно. Оказалось, что Лина раскапывает рыбу.

Вообще планета была безжизненной, морей и океанов на ней не имелось ни сейчас, ни в далёком прошлом. А вот рыба, вернее её минерализованные остатки, имелись. И уж рыбёшка была всем рыбам рыба. В длину она насчитывала километра полтора, и остальные стати были соответствующие. Она лежала под слоем песчаника, что предохранило её от выветривания. Возраст находки был около полутора миллионов лет, что ничуть не помогало понять её природу.

Поскольку рыба уже была найдена, она не представляла интереса для «Шершня» и его автоматики, но Гордей задержался, желая помочь Лине в её изысканиях.

Казалось бы, что проще провести в раскоп освещение, чтобы работы могли продолжаться днём и ночью, но издревна полагается работать днём, а с наступлением темноты заниматься делами личными, не имеющими отношения к археологии, палеонтологии или ихтиологии — наукам, касающимся до ископаемых или ныне живущих рыб.

Что может быть примечательного там, где нет ничего примечательного? Прежде всего, чудесные закаты, а во-вторых — чудесные девушки. То и другое на Лине имелось в комплекте.

На аридных планетах закаты хотя и красивы, но несколько однообразны. Пыль она и есть пыль, первый раз сухой закат поражает яркостью красок, а в дальнейшем ничего нового в таком закате обнаружить не удаётся. Зато девушки всегда удивительны, какая бы погода на планете не царила. Вот только разговаривать с девушками Гордей был не приучен. Говорить о рыбах, да, это он мог, а так — о чём ещё можно говорить?

— И всё-таки, что это за рыба? Какая именно?

— Что значит, какая? Можно подумать, что у нас есть из чего выбирать. Пока это единственная рыба.

— И что? Видовую принадлежность определить, всяко дело, можно. Акула, целакантус и снеток — всё это рыбы, однако они весьма непохожи. А ваша красавица, она хотя бы пресноводная или океаническая?

— Она космическая рыба.

— Но у неё есть жабры. Для чего они?

— Это ещё предстоит выяснить.

— Вы не будете возражать, если я попробую покумекать на эту тему?

— Да, пожалуйста. Мои результаты к вашим услугам. Понимаете, когда я только начинала работу, я думала, что весь научный мир слетится на Лину, изучать мою находку. Но оказалось, что у каждого своя работа, и космическая рыба, по большому счёту, никого не интересует. Мало ли, что встречается в дальнем космосе… Была бы она живая, а то — окаменелость, конкреция неясного происхождения.

— Я как раз и занимаюсь такого рода фактами, от которых приличные исследователи с недоумением отворачиваются. Кстати, по поводу заката, вы уверены, что он обычен? Мне кажется, что там у нас неспокойно.

— Это, как раз, вполне обычная история. Надвигается пылевая буря. Но раскоп изолирован, нам, тем более, ничего не грозит, разве что возвращаться придётся в полной темноте. И на ближайшую вершину подняться не успеем, вся красота пропадёт напрасно.

— Ничего, зато я успею заняться вашей рыбкой, и будет у нас не просто рыба, а космическая треска или налим. Вот вы знаете, что налим, это треска, живущая в пресной воде?

— Я, вообще, плохо разбираюсь в рыбах. Кто мог предполагать, что я наткнусь на такое? Когда я начинала работу, то считала, что тут упал небольшой астероид. Раскопать его можно была за неделю. Но потом оказалось, что тут было что-то живое. Космическая фауна встречается очень редко, ещё реже она падает на планеты, и уж никогда не принимает форму рыбы. Пустотную фауну я изучала, но тут нет ничего, характерного для неё. Вот я и стала говорить, что раскапываю рыбу. А зачем в межзвёздном пространстве жабры, ума не приложу. Но, думаю, это оттого, что находка сильно мумифицирована. Может быть, это и вовсе не жабры. Был бы у нас свежий труп, всё было бы гораздо проще.

— Непонятные находки как раз самые интересные. Заодно я постараюсь выяснить, кого именно мог бы заинтересовать данный кунштюк. Археологам, насколько я понял, он не интересен, но ведь мир не ограничивается археологами.

Чёрная стена бури надвинулась, и мгновенно уничтожила всякую возможность любоваться природой. Незащищённый человек не прожил бы в той круговерти и доли минуты. Впрочем, незащищённый человек не мог бы дышать там, где нет кислорода.

— Идём домой, — сказала Лина. — На ужин будет рыба по-польски. Кажется, палтус. Кулинарная машина называла её, но я такую мелочь забыла. Теперь займусь видовым определением рыб. В мире слишком много фактов, все не упомнишь.

Наутро невыспавшийся Гордей объявил Лине результаты, которыми ошарашил его «Шершень». Прежде всего, оказалось, что находка интересна многим тысячам жителей Земли, которых объединяла одна страсть. Все они были рыболовами-любителями и мечтали поймать большую рыбу. Но чтобы улов оказался полтора километра длиной, на такое не рассчитывал никто.

— Кстати, знаете, что у вас за рыба? Судак! Полагаю, что подсознательно вы об этом догадывались, потому что на ужин у нас был вовсе не палтус, а судак по-польски.

Лина с интересом разглядывала макет судака в натуральную величину… не полтора километра, а примерно метровой длины.

— Почему у него такой рот разинутый?

— Это же хищник. Он нападает на рыб поменьше и глотает их целиком.

— Представляю, какая пасть должна быть у моей рыбы. Не хотела бы я в ней очутиться. Я последнее время изучала жабры, а сейчас попробую поглядеть на оконечность головы. Если это действительно судак, то челюстной аппарат у него должен быть замечательным. Но, всё-таки, что делать судаку в межзвёздном пространстве, и как он умудрился вырасти до таких размеров?

— Кушал хорошо. Представляю, каких он должен был глотать уклеек. Вы его желудок ещё не препарировали? Что у него там? Кстати, судак мог и лягушку схватить, и щурёнка.

— Ну, всё, — засмеялась Лина. — Переквалифицируюсь в ихтиологи.

— В управдомы, — произнёс Гордей фразу, неведомо какими путями завязшую в памяти.

День прошел в работе. Лина перенастраивала своё оборудование, чтобы археологические автоматы раскапывали не ту часть рыбы, где находились жабры, а самую оконечность головы. Был ли рот судака распахнут или крепко сжат, пыталась ли чудо рыба проглотить чудо рыбёшку, размером поменее, но всё равно такую, о которой рыбацкие легенды стыдливо молчат. А Гордей изучал этот феномен со своей стороны, желая знать, бывает ли такое, что быть не может нигде и никогда.

Работа работой, а обед по расписанию, Лина в этом отношении, прежде всего, была женщиной и хозяйкой. Это Гордей мог заработаться и забыть про еду. Но на этот раз Лина позвала его за полчаса до назначенного срока.